Хождение Джоэниса. Оптимальный вариант - Шекли Роберт

Полковник сделал паузу и потер глаза.

– Как вы можете предположить, – продолжил он, – моей решимости хватает ненадолго, особенно когда я нахожусь в компании моих друзей-картографов. В таких случаях мы порой обсуждаем структуру здания и пытаемся меж собой определить, какова она на самом деле. Обычно мы, картографы, довольно робкие люди. Как и шпионы, мы предпочитаем трудиться в одиночестве и не обсуждать друг с другом нашу работу. Но одиночество, которое мы так любим, порой становится просто непомерным, и тогда мы преодолеваем условности нашей природы и начинаем вести разговоры о здании: каждый из нас с горячностью и без всякой ревности добавляет свой кусочек к общему знанию, после чего мы силимся понять всё здание в целом. Вот тут-то мы и осознаём бесплодность наших усилий.

– Почему же? – удивился Джоэнис.

– Как я вам уже говорил, – ответил полковник, – секции общего плана, которые мы вычерчиваем, порой возвращают нам для переработки. Но когда мы – картографы – обмениваемся мнениями, то часто обнаруживаем, что двое из нас чертили одну и ту же секцию, причём каждый запомнил её и отобразил по-своему. Разумеется, подобные ошибки – в природе человека, и их следует ожидать. Но что приводит нас в замешательство – так это те случаи, когда начальство принимает обе версии. Можете вообразить себе чувства картографа, когда он узнает о чём-либо подобном!

– У вас есть какие-нибудь объяснения этому? – спросил Джоэнис.

– Ну, с одной стороны, у каждого картографа свой индивидуальный стиль, свои особенности метода; а отсюда – и вполне объяснимые расхождения. С другой стороны, даже самая блестящая память – ненадежный инструмент, поэтому вполне вероятно, что мы чертили совсем не ту секцию. Однако, по моему разумению, этих объяснений недостаточно, и только одно соображение представляется здравым.

– Какое же? – спросил Джоэнис.

– По-моему, рабочие, выполняя приказ высокого начальства, постоянно перестраивают отдельные части здания. Это единственное объяснение, которое меня удовлетворяет. Я даже мельком видел людей, очень похожих на рабочих. Но если бы я и не видел их, то всё равно считал бы, что этим всё объясняется. Вы только вдумайтесь. Начальство озабочено соображениями безопасности, а лучшая из возможных мер безопасности – держать здание в постоянном тонусе перемен. Далее, если бы здание пребывало в статике, достаточно было бы провести одну-единственную картографическую съёмку, между тем мы только и делаем, что чертим да перечерчиваем. Наконец, чем занимается большое начальство? Оно пытается управлять очень сложной и постоянно меняющейся мировой системой. Следовательно, если меняется мировая система, то должно меняться и здание. Следует построить больше офисов, а старые офисы нужно приспособить под новых обитателей; ряд кабинетов сносится, и на этом месте возникает большой зал; целые коридоры закрываются, чтобы там проложить новую проводку и новые трубы. И так далее. Кое-где ремонт делается открыто, и это видят все, не только картографы. Но иные перестройки совершаются сугубо втайне или же в тех частях здания, которые я, например, не могу посетить, пока работа не завершена. И тогда новые части самым непостижимым образом начинают походить на старые части, хотя я всё равно могу почувствовать разницу. Вот почему я полагаю, что здание постоянно меняется, и, таким образом, охватить всю структуру в целом совершенно невозможно.

– Если это здание, как вы говорите, непостижимо, как же вы отыскиваете дорогу в собственный кабинет? – удивился Джоэнис.

– Увы, стыдно признаться: в данной ситуации опыт картографа мне не помощник. Я нахожу свой кабинет таким же образом, каким все здесь отыскивают свои кабинеты, – руководствуясь особым чутьем, которое сродни инстинкту. Большинство сотрудников не подозревает об этом. Они считают, что в выборе дороги каким-то образом участвует интеллект, что память подсказывает им: «поворот направо», «поворот налево». Как и шпионы, они полагают, что если захотят, то узнают об этом здании всю правду. Вы расхохотались бы, а может, и разрыдались бы, если бы послушали, что эти люди твердят о нашем здании, – хотя ни один из них в жизни не осмелился высунуть нос дальше коридора, ведущего к его кабинету. Но я картограф, и я брожу по всему зданию, ибо такова моя работа. Иногда на территории, которую я уже миновал, происходят грандиозные перемены, неузнаваемо преображающие её облик. Что делать? Каким путем возвращаться? И тогда какое-то чувство – не разум и не знание – направляет меня к кабинету, точно так же, как управляет оно и прочими чиновниками.

– Понятно, – произнес Джоэнис, хотя на самом деле ничего не понял и пребывал в полном замешательстве. – Значит, вы действительно не знаете, как я должен поступить, чтобы попасть в указанный кабинет?

– Действительно не знаю.

– Может быть, вы посоветуете, на что я должен обращать внимание в поисках дороги? Может быть, есть какие-нибудь ориентиры?

– Я крупнейший знаток этого здания, – грустно промолвил полковник. – И мог бы рассказывать о нём целый год, ни разу не повторившись. Но, к несчастью, я не знаю ничего такого, что могло бы помочь вам в вашей исключительной ситуации.

– Как вы думаете, я найду когда-нибудь кабинет, в который меня послали? – спросил Джоэнис.

– Если поручение, ожидающее вас, на самом деле важное, – сказал полковник, – и если большое начальство заинтересовано в том, чтобы вы нашли этот кабинет, – я уверен, у вас не возникнет никаких трудностей. С другой стороны, может статься, что ваше дело представляет важность только для вас самих и больше ни для кого другого, – тогда поиски, вне всякого сомнения, затянутся надолго. Правда, у вас есть официальные инструкции, но я подозреваю, что большое начальство время от времени посылает людей в воображаемые кабинеты, – просто чтобы проверить надежность внутренней системы безопасности. Если вас постигла такая участь – тогда действительно шансы на успех крайне малы.

– Так или иначе, перспективы у меня не очень-то радужные, – уныло произнёс Джоэнис.

– Ну, дорогой мой, это риск, на который в данных условиях должен идти каждый из нас, – сказал полковник. – Шпионы подозревают, что руководители посылают агентов с опасными заданиями только для того, чтобы избавиться от них, а картографы подозревают, что их заставляют чертить планы только для того, чтобы занять их работой и отвратить от злонамеренной праздности. У каждого свои сомнения, и мне остается только пожелать вам успехов и выразить надежду на то, что ваши сомнения не подтвердятся.

Затем полковник учтиво поклонился и пошёл дальше по коридору.

Джоэнис посмотрел ему вслед и подумал о том, чтобы пойти тем же путём. Но он уже ходил той дорогой, и ему показалось, что испытанием истинной веры было бы движение вперёд, в те края, о которых он ничего не знал, а не движение вспять при первой неудаче.

Поэтому Джоэнис отправился вперёд, и не только ради испытания веры. Он заподозрил, что тем коридорам, по которым он недавно прошёл, уже придали новый вид.

Джоэнис шагал по огромным залам, вверх по лестницам, по обходным галереям, по вестибюлям и холлам, и снова по коридорам. Он подавлял в себе желание свериться с замечательным фальшивым планом, но в то же время не мог осмелиться выкинуть эту бумажку. Поэтому он засунул её поглубже в карман и продолжал идти.

Непонятно, сколько прошло времени; в конце концов Джоэнис смертельно устал. Теперь он находился в старинной части здания. Полы здесь были большей частью из дерева, а не из мрамора, доски сильно прогнили, и каждый шаг грозил опасностью. Стены, покрытые скверной штукатуркой, облупились, в них зияли дыры. В некоторых местах обнажилась проводка; было видно, что изоляция превратилась в труху, – того и жди пожара. Даже потолок не внушал доверия: местами он угрожающе вспучился, и Джоэнис опасался, что перекрытия обрушатся прямо ему на голову.

Когда-то здесь размещались различные отделы и службы, но теперь всё исчезло, и помещения срочно нуждались в капитальном ремонте. Джоэнис даже углядел на полу брошенный рабочими молоток. Это вселяло надежду на то, что ремонтные работы когда-нибудь возобновятся, хотя пока он не встретил ни одного рабочего.