Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

Поэтому сейчас, располагаясь в кресле напротив, Кратов имел все основания устало проронить:

– Опять за свое, док?

– Я не читаю мысли, – терпеливо сказал Мурашов. – Omne nimium nocet. [15] Что за странные фантазии… У вас на лице написано, что вы изнываете от скуки. Вы натура энергичная и деятельная, запирать вас в жестяной коробке без малейшей возможности самореализации все равно что бросить в бочку два громадных куска урана или что там у предков употреблялось для цепных реакций…

– Но вы не смотрите мне в лицо, – заметил Кратов.

Мурашов наконец открыл глаза и впервые поглядел на Кратова с некоторым даже любопытством.

– Я видел ваше лицо нынче утром, – сообщил он. – Такое зрелище врезается в память. Не думаю, будто что-то могло измениться к обеду. Кстати, скоро обед. А это значит, что наши добрые труженики покинут свои норки и скрасят вашу хандру незатейливыми быличками из межгалактического быта.

– Не преувеличивайте, док, – сказал Кратов. – Никто из нас еще ни разу не покидал пределов нашей Галактики. Все, что с нами происходит, ограничено Внешним Рукавом. Мы все еще топчемся на крохотном ее пятачке, – добавил он, вспомнив недавнюю беседу с загадочной девицей по имени Лилелланк.

Это не осталось незамеченным.

– Не расскажете, что это за спектакль вы разыграли давеча в гостинице? – спросил Мурашов.

– Не припоминаю, чтобы вы присутствовали, – проворчал Кратов.

– Вы меня просто не приметили. Вы в тот момент вообще никого не замечали, кроме той сиреневой эльфийки.

– Феи, – строго поправил Кратов. – Феи, а не эльфийки. Эльфов не существует, а феи даны нам в ощущениях, по большей части болезненных.

– Стало быть, не расскажете, – подытожил Мурашов.

– Я же не интересуюсь, куда вы запропастились с самого прибытия, – ядовито произнес Кратов.

– Ну, мне-то как раз скрывать нечего, – засмеялся Мурашов. – У меня было амурное приключение.

Кратов, прищурясь, окинул его критическим оком.

– Не верите, – с удовлетворением констатировал Мурашов. – И справедливо. Как вам это удается? Я что, я всего лишь медик со специально развитым эмпатическим восприятием. Читаю язык тела, мимику, эмофон… да его здесь все читают. Иное дело вы…

– Не морочьте мне голову, Роман, – невозмутимо сказал Кратов. – Во-первых, про сиреневую фею я все едино ничего вам не расскажу кроме того, что на Авалоне ей больше делать нечего. А во-вторых, будет лучше, если вы… – Он едва сдержался, чтобы не высказать то, что вертелось на языке: «…сознаетесь, кто вы таков на самом деле». Вместо этого, выдержав короткую паузу, закончил фразу: –…прекратите интересничать и угостите меня какой-нибудь незатейливой быличкой из своей медицинской практики.

Мурашов отхлебнул из кружки, аккуратно отставил ее в сторону и откинулся в кресле, скрестивши руки на груди.

– Черт, а ведь это проверка! – сказал он с веселым изумлением. – Консул, у вас есть знакомые среди медиков? Все наши былички изобилуют специальной терминологией и юмор capitulatim [16] специфический, мрачноватый…

– Не беспокойтесь, – успокоил его Кратов. – Когда вы начнете завираться или поплывете, я сразу пойму.

– Могу вас заверить, – сказал Мурашов проникновенно. – Я не инопланетный соглядатай. И, если мои предыдущие доводы вас ни в чем не убедили, не человек-2. Спросите хотя бы мастера.

– Да он сам мне про вас поведал, – сказал Кратов.

– Вот как? – вскинул брови Мурашов. – Можно узнать, в каких выражениях?

– Примерно в следующих: «Не знаю, зачем нам медик, но Корпус Астронавтов настоял на своем…»

– Все верно, – кивнул Мурашов. – Этот рейс выполняется независимой компанией «Татор и сыновья», которая официально не подвластна Корпусу Астронавтов. Что не избавляет ее от следования формальным требованиям безопасности, каковые предъявляются в Корпусе ко всем перевозчикам, вне зависимости от их юрисдикции. Разве вы этого не знаете?

– Откуда же мне…

– Теперь знаете. Вдруг однажды и вы пожелаете отправиться в свободное плавание по волнам эфира… Медик и третий навигатор, оба от Корпуса Астронавтов. Разумеется, третий в количественном смысле, а не по его позиции в судовой роли.

– Для медика вы неплохо владеете бюрократическими периодами.

– Было время, когда я ежедневно вынужден был объяснять каждому члену экипажа «Тавискарона», за каким дьяволом… употреблялись и более энергичные выражения… меня втиснули на борт вольного галактического транспорта.

– Но теперь-то все позади?

– Не скрою: то, что придется объяснять свое присутствие еще и пассажиру, застало меня врасплох. – Кратов открыл было рот, чтобы напомнить, кто здесь главный, но Мурашов упреждающе поднял ладонь. – Разумеется, вы генеральный фрахтователь и вообще человек в Галактике не случайный. Но ваше присутствие на борту, да еще и в столь опасном рейсе, есть скорее исключение, нежели правило. Собственно, этим обстоятельством и вызвано повышенное внимание Корпуса к миссии «Тавискарона», в иных условиях сошедшей бы за рутинную. Насколько мне известно, мастер не слишком протестовал. И то: кому захочется в условиях повышенного риска вдруг оказаться без поддержки Корпуса Астронавтов, как каким-нибудь, черт их знает, полоумным крофтам?!

– Так вы приглядываете за ходом миссии?

– Я пользую людей. Вот недавно вправлял Александру-свет Христофорычу вывихнутый палец. Он бы и сам вправил, но у него бы вышло бо-бо, да еще с осложнениями, причем надолго.

– А у вас вышло все как надо?

– Divinum opus sedare dolorem. [17] Вывихнете что-нибудь – сами убедитесь. Но лучше не надо, с меня потом в медицинской комиссии семь отчетов истребуют за инцидент.

– Приму к сведению. Кто же этот третий навигатор, призванный охранять мою безопасность от беспечных удальцов-звездоходов?

– Даю одну попытку, – сказал Мурашов, откровенно резвясь.

Кратов пожал плечами.

– Брандт, разумеется, – сказал он.

– Ну-у, так неинтересно… – протянул Мурашов. – Лучше сознайтесь, что мастер вас предуведомил.

– Я знаю его предпочтения, – сказал Кратов. – Мастер и сам не дурак помолчать, а с такими балагурами, как Белоцветов и Грин, не заскучаешь. Ваш напарник хотя бы умеет разговаривать?

– Он даже умеет петь, и очень прилично, – уверил его Мурашов.

В коридоре послышался шум голосов. Команда «Тавискарона» спешила к обеденному застолью.

– Можно совет? – подавшись вперед, быстро осведомился Мурашов.

«Наверное, я становлюсь параноиком, – подумал Кратов. – Эта несчастная шпионка… фальшивая юффиэй… вынуждает меня за всеми странностями видеть чьи-то длинные и лохматые уши. А между тем весь мир соткан из странностей. Будь он устроен логично и без противоречий, никому и в голову бы не пришло покидать теплую обжитую пещеру… падать сквозь экзометрию подобно камню или стреле… или снаряду… неведомо куда… в поисках чего-то абсолютно непредсказуемого…»

– Можно, – произнес он вслух. – Только умный. Я люблю умные советы.

– Паранойя – дурной попутчик, – вкрадчиво сказал Мурашов. – Помните это, Консул.

2

– Почему Тетра? – спросил Мадон, с громадным любопытством разглядывая разворачивавшуюся на экране видеала карту звездной системы. – Чего здесь четыре?

– Ничего, – откликнулся Феликс Грин. – Здесь всего помногу. Название происходит не от греческого числительного «четыре», а от имени какого-то мифического ирландского короля. Мы находимся на так называемой Кельтской Ветке транспортных коммуникаций человечества. Авалон, теперь Тетра. А есть еще Индийская Ветка…

– И Ветка Безумного Шляпника, – весело подхватил Белоцветов. – Там названия галактическим объектам присваивались, да и по сю пору присваиваются, безо всякой системы, от балды.

– Мне кажется, Безумный Шляпник и здесь неплохо порезвился, – иронически заметил Мадон.