Salvatio. В рассветной мгле - Ильин Юрий Николаевич

Значит, Прометей ушел. Хотелось бы верить.

Две сигареты.

Еще одна попытка дозвониться до кого-нибудь из сподвижников. В конце концов трубку взял Маркиз, завсегдатай «Ассамблеи» и, как говорили, близкий знакомый Прометея.

— Я слушаю, — раздался в трубке бархатистый голос старого экзилита-буклегера.

— Маркиз, это Вагант. Добрый день.

— Добрый день, Вагант.

— Вам сегодня не доводилось беседовать с Прометеем?

— Нет, не доводилось. Я не получал вестей от него уже дня три.

— Прометей назначил мне сегодня встречу в типографии.

— Вот как?

— И нас атаковали неизвестные. Похоже, это были «соколы», но я их не видел. Мы с ним разбежались в разные стороны. Я потом слышал стрельбу, но никаких следов крови нигде не видно.

Повисло молчание.

— Вагант, — наконец произнес Маркиз, — вы, надеюсь, понимаете, что в свете недавних событий к вам могут возникнуть определенные, очень непростые вопросы?

— Безусловно понимаю. И будь на моем месте кто-то другой, я бы решил, что он перевербован. Я также понимаю, что мне сейчас бессмысленно объясняться и оправдываться. Поэтому все, что я хочу попросить, это сообщить Прометею, если он выйдет на связь, что я жив и очень ему благодарен. Также он просил передать всем, кому возможно, что нам всем лучше уйти на дно.

Снова последовала пауза.

— Хорошо, я вас понял, Вагант, — сказал Маркиз. — Если увижу Прометея живым, так и быть, передам ему вашу весточку. Будьте здоровы.

— До свидания, — ответил Виктор.

Осталась одна сигарета.

Только во второй половине дня Виктор вернулся в свое жилище. Наконец-то у него образовалась возможность прочитать внимательно то, что передал ему Прометей. Да, хроника. Автор с очень знакомым именем. Конечно, возможно, что это просто полный тезка. Конечно, и выходные данные могли быть фальшивые. Мог ли Прометей так зло пошутить?.. Навряд ли.

Наиболее вероятный кандидат на авторство сейчас находится несколькими этажами ниже. Как раз накануне он пришел в себя.

Сейчас, еще две затяжки…

12 мая, 21:41. Квартира Антона М

Марианна провела весь день, неотрывно наблюдая за пациентом. Тот демонстрировал совершенно нетипичную для таких случаев прыть и самостоятельность. Утром она помогла ему встать и начать ходить — за две недели мышцы ног, понятно, ослабли. Но довольно скоро он уже передвигался без посторонней помощи. Сам помылся, сбрил щетину и в конце концов даже приготовил из натасканных продуктов какое-то подобие обеда. После чего лег и уснул — обычным, нормальным сном. И только тут до Марианны дошло, что за все время он проронил в ее присутствии не более двух-трех фраз. Не считая, конечно, «спасибо».

Через пару часов он снова поднялся и начал было наводить порядок вокруг, но застрял над каким-то стоявшим в углу приспособлением. Марианна долго наблюдала за его все более уверенными движениями. Время от времени, правда, пациент замирал, как будто задумавшись или к чему-то прислушиваясь… В эти моменты Марианна пыталась каким-либо образом привлечь его внимание: когда он снова застыл, она подсунула ему отвертку. «А, очень кстати, спасибо», — пробормотал Антон и продолжил копаться в неведомом ей приборе.

Около шести заявился лечащий врач. Присвистнул, увидев Антона в вертикальном положении. Осмотрел, спросил про жалобы, выдал сильное обезболивающее — как выяснилось, у пациента все это время трещала голова. И ведь молчал, зараза… В любом случае врач был в восторге и велел Марианне, когда она освободится, непременно ехать к нему — отмечать успех. Глядя на нее при этом совершенно невинными глазами.

Около восьми вернулась сестра пациента, и их будто замкнуло друг на друге. Марианна по ненепонятной ей самой причине почувствовала острое желание уйти. Ее никто не выгонял, наоборот, Наталия притащила откуда-то на редкость вкусный чай, которым Марианну тотчас же напоили, но она все равно чувствовала, что надо убираться подальше и не вертеться под ногами. Да и что ей тут еще было делать?

Когда Марианна сказала, что если в ее присутствии нет необходимости, то она поедет «к себе», Наталия и Антон вперились в нее пронизывающе-внимательными взглядами. Наталия вышла в переднюю и, вернувшись, протянула Марианне ключи от своей квартиры.

— 145-я улица, дом 13/2, третий подъезд, 10 этаж, квартира 215. Это здесь рядом. Там тебя никто не потревожит. Если что вдруг, я позвоню, хорошо?

Марианна после короткой озадаченной паузы сказала «спасибо» и взяла ключи.

— Это тебе спасибо, — ответила Наталия. — Спокойной ночи.

— До свидания, — ответила сиделка.

На выходе она столкнулась с Виктором…

— …В общем, ни дня без приключений, — закончил Виктор свой рассказ о событиях накануне. — А ведь в своей далекой-далекой юности я хотел всего лишь сидеть в архивах и вдыхать пыль веков. И чтобы людей вокруг поменьше и тишины побольше. А в итоге — даже хромаючи приходится бегать и прятаться черт знает где и от кого…

Из кухни появилась Наталия, в руках у нее был поднос с тремя кружками. Чай с чабрецом. Антон сидел на кровати и то сжимал и разжимал кулаки, то стискивал тощие запястья, то сдавливал виски. Он уже прочитал материалы дела о пожаре и, казалось, остался спокойно-безразличным. И лишь то и дело ощупывал собственные руки и голову, будто пытаясь отыскать самого себя в пространстве. Завидев перед собой кружку, он почти счастливо улыбнулся и схватился за ободок.

— Не горячо? — спросила Наталия.

— Нет, в самый раз, спасибо!

— Как голова? — поинтересовался Виктор.

— Раз болит, значит, живой, — ответил Антон с усмешкой.

Виктор снова достал оранжевую книжку и принялся ее перелистывать. Нужно было очень хорошо приглядеться, чтобы заметить, что у него дрожат руки.

Установилась тяжелая тишина. Холодильник, доселе тихо ворчавший на кухне, всхрипнув, умолк. Мрачно вздохнули, поперхнувшись, водопроводные трубы.

— А что, если правы они? — вдруг тихо сказал Антон.

— О чем ты? Или о ком? — поднял глаза Виктор.

— Я о тех, кто пытался вас с Прометеем убить. О тех, кто избивал нас там на площади. О тех, кто отдавал им приказы. О тех, кто рассуждал, что в жизни необходимо страдать. Что это духовно и возвышенно… Что, если они правы? Что, если эти их разглагольствования стали истиной? Что, если где-то там — в каких-нибудь «горних высях», на небесах, в Абсолюте — переставлены местами чет и нечет? И теперь все, что прежде почиталось за истину, стало ложью? Действительно стало? И теперь быть дремучей скотиной, которая благодарно блеет в ответ на побои, это действительно правильно, истинно, свято, наконец?

— А что ты хочешь услышать в ответ? Что все не так? Я этого не скажу.

— И что же ты скажешь?

— Что мы смотрим то кино, которое сами заказываем.

Антон поднялся и подошел к окну.

— Так что же, хочешь сказать, что я «заказал» вот это? — показал он на забинтованную голову. — А ты «заказывал» хромоту?

— Ну, вот расхаживал я с тростью чванства ради, а теперь приходится пользоваться ей по необходимости. Блаженны напрашивающиеся, ибо они напросятся.

— Напрашивающиеся?! — Антон обозлился. — Что, по-твоему, те девочки, на которых «соколы» по ночам охотятся, тоже напрашивались? Нет, погоди, я знаю, что ты ответишь: нечего, дескать, по ночам в одиночку шастать, зная, что на улицах опасно…

— Да, быть может, так и скажу, — спокойным тоном ответил Виктор.

— И ведь то же самое велеречивые проповеднички заливают нам каждое утро: терпи, повинуйся, пресмыкайся, не задавай вопросов и все у тебя будет хорошо и замечательно, никто тебя не тронет. А иначе —..! И получается, что насильники, убийцы и истязатели — они же ни в чем не виноваты! Как же, ведь они просто сделали то, чего их жертвы сами «желали»! За что же их судить? Боги, до чего ж подлая премудрость, а?!

— Не ты ли сам спросил только что, а вдруг они правы? — отозвался Виктор.