Министерство будущего - Робинсон Ким Стэнли

2000 ватт должны покрывать питание, транспорт, отопление жилища и коммунальные услуги. Увидев расклад, Фрэнк сообразил, что его собственный образ жизни заметно скромнее предлагаемого обществом. Он невольно рассмеялся.

Жители Швейцарии в среднем использовали 5000 ватт. Обитатели остальных стран Европы – 6000. Граждане Китая – около 1500, Индии – 1000. США – 12 000. Его родная страна-левиафан объедала весь мир.

В Швейцарии текущие расходы энергии на жилище, включая отопление и горячую воду, составляли около 3500 ватт на одного человека. Плюс:

1100 ватт приходились на питание и «второстепенное потребление».

600 ватт уходило на электричество, в том числе питание холодильника.

500 ватт – на автомобильные поездки.

250 ватт – на воздушные путешествия.

150 ватт – на общественный транспорт (поезда, трамваи, подземку).

900 ватт – на общественную инфраструктуру (Фрэнк так и не понял, что под ней подразумевается; очевидно, библиотеки, вокзалы, канализация и тому подобные вещи).

Он задумался. Швейцарцы намеревались снизить уровень потребления энергии с 5000 до 2000 ватт на гражданина путем замены инфраструктуры на более энергосберегающую. Они подсчитали, что экономика при этом вырастет на 65 процентов, хотя люди хуже жить не станут. Никаких власяниц и вериг. Склад ума и образ жизни Франциска Ассизского никого не вдохновляли. Швейцария не монастырь, здесь жили солидные бюргеры, часовщики и сыроделы, над которыми посмеивался и которым завидовал весь остальной мир. Вообще-то большая загадка, каким образом Швейцария стала такой зажиточной страной. Некоторые все еще указывали на темное прошлое, наемников и гвардейцев, на банки, в которых держали деньги всяческие преступники, и так далее. Но вряд ли дело ограничивалось только этим. Химическая продукция, лекарства, инженерные системы, все мелочи жизни, до изготовления которых не было дела остальному миру, как, например, знаменитые швейцарские часы, хотя часов больше никто не носил, – страна постоянно изобретала что-то новое. Промышленное производство в Индии и Китае стало дешевле, чем в любом другом месте? Значит, надо придумать что-то новенькое или перейти на виды производства, требующие исключительно высокого качества. И так без конца, ведь для сельского хозяйства или обитания пригодны всего 35 процентов территории страны. Поразительно, да и только.

К тому же в Швейцарии имелись четыре языковые группы; большинство говорило по-немецки, за немецким следовал французский язык, потом итальянский и, наконец, романшский, которым пользовались всего тысяч пятьдесят жителей, тем не менее он в своем уголке процветал. Швейцарцы с гордостью утверждали, что в пику Гитлеру и его тирадам об арийском превосходстве придали романшскому языку статус государственного. В этом была доля правды, однако сопротивление Гитлеру было скорее неявным и символическим, а вот открыть проход через свою территорию для армий Германии и Италии пришлось не понарошку. И все-таки это милый жест в сторону языкового многообразия, и сделан он был в то время, когда правительства Франции и других стран активно душили местные диалекты. Швейцарцы всегда шли против течения, всегда противились расхожим представлениям, волнами накатывавшим на Европу в виде интеллектуальных поветрий, начиная от моды и кончая участием в мировых войнах.

Хорошо, пусть швейцарцы загадочны. Тем не менее проект «2000 ватт» – неплохая идея. Фрэнк легко выполнял норму, его годовое потребление энергии фактически не превышало уровень Бангладеш. Жил он либо в квартире, либо в сарае, машины не имел и не брал напрокат, самолетом не летал, ел почти одну вегетарианскую пищу. Имелись веб-сайты, на которых человек мог довольно точно рассчитать личное потребление энергии, в том числе счет за электричество, пробег транспорта и стоимость продуктов в магазине. Подобные калькуляторы существовали уже в начале века, если не раньше, но, насколько Фрэнк мог судить, ими никто не пользовался. Так люди с лишним весом избегают взвешивания. Кому нужны плохие новости?

В задумчивости перебирая ссылки, Фрэнк наткнулся на очерк, деливший все население мира на три группы по состоянию богатства и уровню потребления в зависимости от способов передвижения. Треть мира перемещалась на автомобилях и самолетах, еще треть – на поездах и велосипедах, последняя треть – пешком.

Фрэнк обдумал вытекающие из этого выводы. Немного погулял – в Цюрихе это было легко сделать, прогулки заменяли ему другие развлечения. Такую возможность давали многие города. Были, конечно, такие, где ходить пешком не представлялось возможным, как в Лос-Анджелесе, и люди придумали этому явлению новые названия – конурбация, агломерация, мега-сити, однако в большинстве городов еще можно было ходить пешком, по крайней мере в центральных районах и основных узлах. В любом случае, если жить в таком городе, как Цюрих, прогулка пешком – сплошное удовольствие.

Разумеется, порой приятно выехать за город, посмотреть что-то новое. А значит, надо сесть в трамвай или поезд, но подсчет ватт не прекращался и на транспорте. «Общество 2000 ватт» снабдило своих членов множеством графиков для вычисления индивидуального потребления, в том числе ватт на километр. Ясное дело: по сравнению с другими Фрэнк редко путешествовал. Ничего страшного. У людей с больной психикой потребление энергии неизбежно падает, ведь они не способны жить нормальной жизнью. Он залег под грунт, жил в норе, как барсук. Возможно, даже впал в спячку, ждал наступления чего-то похожего на весну.

Как бы то ни было, Фрэнк служил идеальным примером экономного образа жизни. Барсук неплохо устроился. Размышлять о жизни с точки зрения расхода энергии было интересно, это стало его личным проектом, самолечением. Однажды один психотерапевт усомнился, не самобичевание ли это, но Фрэнк так не считал. Он не различал свои методы самолечения по степени добродетельности. Самодостаточность всегда обманчива, он отдавал себе отчет, что зависит от окружающих не меньше других. Однако его интересовало, получится ли достигнуть большего с меньшими затратами. Новое занятие хотя бы убивало время. И помогало держаться подальше от камер.

Фрэнк завел привычку спускаться по склону холма в центр помощи беженцам на севере Цюриха и дважды в неделю вечером помогать готовить бесплатный ужин. В братания с беженцами он больше не вступал, затея была явно ошибочной, для нее у Фрэнка не было ни сил, ни возможностей. Однако теперь у него хотя бы имелась работа: он мог подставить плечо, помочь проворачивать шестерни мира. Вечерние ужины готовили женщины-швейцарки, им помогали работники различных благотворительных или гуманитарных организаций, школьные группы, церковные общины либо люди, отрабатывавшие на благо общества какую-нибудь школьную или юридическую повинность. Организаторы не спрашивали фамилий – только имена – и не задавали лишних вопросов. Фрэнк помогал расставлять столы и стулья, стелить скатерти, раскладывать столовые приборы, резать на порции даровые пирожные и пироги, наводить порядок на кухне и в помещении. Простая работа приносила успокоение, позволяла присесть рядом с посетителем, спросить, как дела, не вступая в обстоятельные разговоры. Некоторые из гостей не желали поддерживать беседу, особенно по-английски, другие не упускали шанса – отличить одних от других было несложно.

Помещением для ужинов служил общественный центр, расположенный неподалеку от первого по течению моста через Лиммат, дальше вокзального моста. На обоих берегах к мосту подступали крохотные парки, откуда взорам довольных швейцарцев представала картина укрощенной реки, текущей в рукотворной теснине под одним из замысловатых цюрихских мостов. Вид действительно захватывал дух. Фрэнк подолгу смотрел на водовороты под стоком моста, тяжело вращающиеся, как жидкое тесто в гигантском миксере. Один из помощников, если Фрэнк правильно расслышал, назвал это место «шприц-парком» – фраза прозвучала на швейцарско-немецком диалекте. Очевидно, раньше – а может быть, и до сих пор, – здесь находилась точка продавцов дури. Рядом с парком – пункт выдачи одноразовых шприцев.