Заблудившийся во сне - Михайлов Владимир Дмитриевич

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78

Вспоминая Эвридику

Тени, по сути, были почти такой же формой духа, как все другие обитатели Пространства Сна. Просто количество энергии, заключенной в них, было наименьшим из всех возможных; при его дальнейшем уменьшении начиналось уже рассеяние личности. Обитатель ПС мог попасть в Аид после своей – чаще всего – третьей смерти здесь, следовательно – после третьего убийства, потому что смерти от возраста или болезней, а также несчастных случаев в Пространстве Сна просто не существует. Правда, в отдельных случаях, как нам уже известно по примерам, количество переносимых смертей может возрастать до шести и даже семи; это зависит, видимо, от того, какова доля самого убитого в происшедшем. Такова судьба тех, кого убивают. Что же касается тех, кто причиняет смерть, то для них это тоже не проходит безнаказанно, когда число совершенных убийств переваливает тоже через три, хотя и тут имеются варианты. За мной, например, уже числятся эти три убийства в ПС; однако ни в одном эпизоде я не был нападающим, и поэтому рассчитывал, что, даже попав сюда окончательно, смогу еще пребывать в своем первоначальном облике, в котором находился сейчас. И все же очутиться в Аиде, где только и могли еще существовать ущербные духи, было мне неприятно и даже, пожалуй, немного страшно.

Хотелось убраться отсюда побыстрее. Но прежде необходимо было вызнать от Зурилова все, что ему было известно о Грузде.

Отступив подальше от воды, мы огляделись. Слабый свет, словно в поздние сумерки, позволял увидеть обширное пространство, усеянное, насколько хватал глаз, крупными – в человеческий рост и выше – валунами или просто обломками горных пород; они образовывали своеобразный лабиринт, в котором заблудиться было, наверное, так же легко, как найти укрытие от посторонних взглядов. Местами среди глыб возникали и медленно поднимались, расплываясь, струи и небольшие облачка – то ли дым, то ли какие-то испарения; крохотный ручеек журчал неподалеку и с легким шумом спадал в залив, образуя действующую модель водопада. Сверху все это перекрывалось плоским каменным небом; назвать это сводом было никак нельзя именно из-за его формы. Немного угнетало царившее здесь молчание. Обычно Пространство Сна столь же богато звуками, как наш Производный Мир; но тут стояла тишина, невольно напоминавшая определение «гробовая».

Чтобы никому из сновавших туда-сюда теней не мешать, и чтобы они, в свою очередь, платили нам взаимностью, мы устроились на тесном пятачке между двумя валунами и одной глыбой с неприятно острыми углами. Зурилов все вертел головой – похоже, пространство это ему нравилось еще меньше, чем мне, и он ожидал неприятностей со всех сторон одновременно, потому что он не знал того, что было известно мне: тени не нападают, они дорожат даже и такой формой своего существования, полное рассеяние их страшит – но ни на что другое они не могут рассчитывать, если и здесь позволят себе то, за что сюда попали. Опасность в Аиде могла проистекать только от таких же полноценных – постоянных или временных – обитателей ПС, какими были, в частности, мы. Я попытался в немногих словах изложить ему эту истину, а потом выразил свое недоумение, обращаясь уже к Боричу:

– Слушай, может, ты объяснишь – почему ты позволил, чтобы вас загнали сюда? Только не говори о блокировке: когда вас схватили, наверняка были возможности вывернуться.

– Да уж, наверное, – ответил Борич, нимало не смутившись.

– Почему же?..

Он кивнул:

– Вопрос понятен. Объясняю: по одной причине. Зачем было бы мне – и ему тоже – тратить силы и применять ухищрения, чтобы попасть сюда, если возникла возможность проехаться за чужой счет?

– Ты хочешь сказать, что именно сюда тебе и нужно было попасть?

– Тебе, кстати, тоже.

– Не понимаю.

– Исключительно по лености твоего ума. Но ты, наверное, уже задумался о том: а почему они решили загнать сюда нас?

– Ответ напрашивается: отсюда нам ускользнуть куда труднее, чем из любого другого уголка нашего континуума.

– Пока рассуждаешь правильно. Ну а как по-твоему: не нужно ли им, чтобы и Груздь находился в таком же положении?

– Гм, – произнес я. – Какие-то признаки логики в этом есть. Иными словами, ты полагаешь, что он может находиться здесь?

– Он тут или был тут.

– Вообще-то не исключено, – был вынужден признать я. – Мы полагали, что он был схвачен ими, но вывернулся. Но он мог и не справиться с положением: все-таки не дример. В таком случае они, конечно, могли загнать его сюда – хотя бы таким же способом, как нас.

– Вот видишь, как все просто.

– И все-таки пока это – лишь рассуждения. Доказательств нет.

– Как сказать, – не согласился Борич. – Директор, докажи ему.

Зурилов в эти минуты меньше всего напоминал директора головного научного института системы Груздя. По-моему, он и сам забыл об этом. Но после слов Борича вспомнил и даже приосанился. На миг на нем возникла какая-то приличествующая его чину одежда; но лишь на мгновение, после чего он снова стал немытым и нечесаным дикарем, от которого основательно несло потом. Впрочем, мы и сами выглядели ничуть не лучше.

– Я был у него, – сказал он (очень тихим голосом: обстановка все-таки продолжала смущать его), – в первый же день, когда он не проснулся. Меня… меня пригласили, чтобы выяснить все подробности предшествовавшего дня: где мы были, каким воздействиям могли подвергнуться, вроде облучения – ну и прочего… Кроме того, очень подробно обследовали меня, чтобы выяснить – нет ли каких-либо изменений в моем организме и почему он спит – а я не сплю…

– Очень интересно, – нетерпеливо прервал я его, – но этим еще ничего не доказывается.

– Остров, – сказал Борич, – ты бы потерпел. Дай человеку сказать. Давай, Зурилов.

Директор покосился на меня с некоторой опаской, но заговорил снова:

– В первый день он спал очень беспокойно. Во сне был очень подвижен – все время метался, вертелся с боку на бок, бормотал что-то, один раз даже закричал… И вроде бы даже спел несколько слов.

– Вы все это слышали?

– Да… то есть, если быть точным, в записи – они дали мне прослушать. Думали – может быть, я как-то разберусь в его словах, считали, что они могут относиться к эксперименту, к институту…

– И вы разобрались?

– Ну, в этом я не специалист. Я понял только, что ничего, что относилось бы к нашей теме, в его словах не было. В основном – отдельные слова и междометия. «Да», «Нет», «Не хочу» – вот в таком духе. Правда, на меня это так тяжело подействовало, что я вот и сам… заболел. Но, собственно, я все это сразу же рассказал подполковнику… Еще до того, как мы оказались на этой галере.

Я не сразу понял, что подполковником он назвал Борича; видимо, дрим-инспектор именно так ему представился. Впрочем, по табели о рангах это вроде бы соответствовало.

– Ничего, – утешил его Борич. – Истина от повторения не тускнеет, это очень давно сказано.

– И еще… – проговорил Зурилов как-то нерешительно.

– Не стесняйтесь, говорите все, что приходит в голову, – поощрил его я.

– Понимаете… Если можно, я хотел бы задержаться здесь подольше.

Я не совсем понял его и поднял брови.

– Не хочу просыпаться, – объяснил он. – Там, наяву. Пока еще не хочу. Там я чувствую себя очень плохо. Там я тяжело болен, это неприятно, знаете ли. И непривычно. А здесь…

И он согнул обе руки, напрягая бицепсы, и выразительно потряс кулаками.

– …здесь я словно вернулся в молодость…

Я кивнул. Это ощущение было знакомо каждому из нас.

– Ничего, – утешил его Борич. – Мы будем вас придерживать, насколько это окажется в наших силах. Я уже говорил вам, что вы очень пригодитесь в нашем деле. Но кстати: вы рассказали нам еще не все.

– По-моему…

– Вы забыли сказать – что именно он пел.

– А-а… Да, совершенно верно. Арию. «Вспоминая Эвридику…». Глюк, «Орфей в аду», по-моему.

– Ну как? – спросил меня Борич.

– М-да, – сказал я. – По принципу: на безрыбье и рак – рыба. Хорошо, допустим. Допустим, он действительно здесь. Каким способом мы его обнаружим – или он нас? В этом лабиринте, да еще и в темноте…

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78