Всем стоять на Занзибаре - Браннер Джон

Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143

– Ну, боюсь, это будет не слишком удобно, – сказала Карен. – Я же сказала, экзамены на носу…

– Но тебе ведь вредно перетруждаться перед экзаменами, а? Вечером надо расслабиться, это только на пользу. – Виктор постарался произнести это как можно более вкрадчиво и убедительно.

– Да застегнись же, Брайан! – бросила она куда-то в сторону размытой фигуры. – Если вы с Томом не можете вести себя тихо, я вас вышвырну. Извини, Вик, – добавила она, снова поворачиваясь к камере. – Но… Нет, лучше не стоит. Но все равно спасибо.

Застывшее мгновение, полная тишина, которую нарушал только плеск воды: Мэри выбиралась из ванны.

Наконец Виктор, уже сознавая, что это выходит одновременно глупо и раздраженно, но не в силах с собой совладать, сказал:

– Но почему?!

– Послушай, Вик, мне правда очень, очень жаль. Мне не следовало этого делать, потому что потом я поняла, что ты все раздуешь до небес, а я не могу. И откровенно говоря, не хочу, но даже если бы и хотела, то все равно не смогла бы. Просто я случайно оказалась в Челтенхэме, где у меня никого знакомых нет, а ты подвернулся, когда мне было одиноко, и был очень-очень милым. И это был очень интересный вечер, мне понравилось слушать про старые времена, особенно то, что ты говорил про Африку, потому что, вернувшись, я смогла рассказать Тому кое-что, чего он не знал, а ведь он родом оттуда…

– Но если ты серьезно это говоришь, то почему бы тебе не?..

– Мне ужасно жаль, Вик, честное слово, жаль. Наверное, надо было сразу тебе сказать, но я не знала, как ты среагируешь, а мне не хотелось тебя расстраивать, потому что уйма людей и впрямь немного расстраиваются.

На лице у нее возникло несчастное выражение – он ни за что бы не поверил, что это притворство.

– Понимаешь, я как бы сговорена. Мы живем втроем: я, Брайан и Том, и у нас почти настоящая семья, и я просто не хожу налево, разве что… ну, сам понимаешь… случайность. Я ведь была далеко от дома, копалась в дурацких старых приходских записях. Ну что я тут могу сказать? Было бы очень мило, если бы ты заскочил поздороваться, когда будешь в Бристоле, но ни на что большее не надейся. Это ведь не слишком прямолинейно?

Прошлое мертвенной хваткой сжало мозг Виктора. Всмотревшись в фон за обеспокоенным лицом Карен, он различил две фигуры, после ее требований заткнуться застывшие как на фотографии. Как на размытой, старой фотографии, но общий смысл они передавали верно: двое мужчин, один бледный, другой темный, оба голые по пояс, на плечах у темного – размытая светлая полоса. Иными – недвусмысленными, мучительно болезненными – словами, два парня Карен сидят на чем-то низком, вероятно, на раскладном диване, и один обнимает другого.

И этот «другой» – она только что сама сказала – африканец.

На втором этаже открылась дверь ванной. Механически он выключил телефон и механически от него отошел. Ярость мешала ему сосредоточиться, не давала связно думать. В дверях появилась в купальном махровом халате Мэри и попросила набрать ей коктейль в робобаре.

Он раздраженно подчинился, сознавая, что ни в коем случае не должен дать воли гневу, и тем не менее никак не мог придать лицу веселое выражение. Мэри – что было неизбежно – спросила:

– Кому ты звонил?

– В Бристоль, – ответил Виктор, более или менее избегая лжи. – Я читал про строительство там жилых домов и подумал, может, стоит продать землю здесь и переехать куда-нибудь, где поменьше народу.

– И что они сказали?

– Безнадежно.

Мэри попробовала свой коктейль, нахмурилась. Она теперь часто хмурилась, и от этого на когда-то хорошенькое лицо легла сеть старческих морщин. Виктор отметил этот факт и отстраненно удивился, как один короткий звонок изменил реакцию, какую он вызвал бы у него всего час назад.

А потом, пьяный воспоминаниями о Карин, стал думать: «Найди я пару-тройку молоденьких, я мог бы уйти от нее, погулять вволю, пока у меня еще есть потребность… »

Для молодых современного мира подобные мысли в его возрасте показались бы нелепыми, но он так и не приспособился к современному миру. И теперь со смирением признал, что никогда не приспособится. «Отпраздновать свой двадцать первый» – привилегия, которую украло у него время.

– Какая гадость, – сказала Мэри. – Ты уверен, что правильно набрал комбинацию?

– Что? А, черт подери! Конечно, уверен! Из робобара уже несколько дней идет сплошная гадость, и до выходных никто не сможет прийти его починить.

– Вот и говори после этого о прогрессе! – Мэри помрачнела. – Наш старший бой в Лагосе скорее бы умер, чем так испортил коктейль.

Она все равно, пусть и морщась, допила остаток и отставила стакан.

– Пойду оденусь, – сказала она. – К скольким нас ждут Харрингэмы? К двенадцати или к половине первого?

– К двенадцати, – ответил Виктор. – Лучше поторопись.

Когда она ушла, он смешал коктейль и себе – вручную – и встал с ним у окна во всю стену, откуда были видны наползающие орды безликих домов. Мысли мелькали у него в голове точно череда проекционных слайдов, которые перемешали так, что они утратили связный порядок.

«На этом треклятом острове более ста миллионов человек, а черным позволяют приезжать и уезжать, когда вздумается.

Она выглядела такой милой девушкой, и вдруг, оказывается, она…

Чертов робобар стоил целое состояние, а работает кое-как. То и дело приходится посылать его к ремонтникам, а те неделями заставляют тебя ждать. Дома этим занимались слуги, и если один из них работал кое-как, всегда можно было нанять и выдрессировать другого.

Испорченные, одержимые сексом извращенцы, ничем не лучше черных свиней, в которых мы пытались вбить культуру и разум!

Но как сказать это Карен, как заставить ее понять? Как объяснить ей, как показать простор и подлинную праздность, с которыми мне пришлось распрощаться? Мэри понимает, она из того же теста. Если не что иное, у нас хотя бы обиды общие».

А это означает, тупо осознал он, что его мимолетной мечте оставить жену и, пока еще у него не вышли все силы, удариться на несколько лет в разгул никогда не суждено сбыться. Его брак с Мэри выдержал, прочие – с девушками, родившимися в Англии, – распались. И с ней тоже было так: она тоже была раньше замужем за человеком, который не понимал. Их семейным ссорам не нужно искать ни объяснений, ни извинений: она испытывала то же гнетущее разочарование, что и он.

Кое-кто, вернувшись домой после того, как их согнали с насиженных мест, отобрал хорошо оплачиваемые посты в Африке или Азии, приспособился, согласился на много худшие на родине и снова пробился наверх. Он пытался снова и снова, но это просто не для него: рано или поздно наступал кризис, он выходил из себя, затем следовала жалоба, собеседование у руководства, и… Бедным он не был, на жизнь им хватало. Но в этой жизни не было смысла и почти никаких занятий.

Он захотел повернуть время вспять и не смог.

Но хотя бы им с Мэри не разрешили завести детей – отведенный ему максимум в числе трех он использовал в своем втором браке, и двум сыновьям и дочери теперь за двадцать, а значит, они, возможно, чудом избежали полного воздействия гнили, которая развратила Карен.

А если нет…

Но лучше этого не знать. Если он не может получить от жизни того, чего единственно хочет – вернуться в колониальное общество, в котором его воспитали, – он предпочел бы, чтобы мир отвернулся от него и оставил хандрить без помех.

РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (21)

ПОСПЕШНОСТЬ

Вдоль стены громадного, размером с тронный зал офиса расположились: ДжТ Бакфаст с лицом как грозовая туча, скелетоподобный доктор Рафаэль Корнинг от Государства, Гамилькар Уотерфорд и Э. Проспер Рэнкин.

Перед ними сидят, придвинув стулья друг к другу – точь-в-точь подсудимые, которым отказали как предоставить адвоката, так и предъявить обвинение, – Норман Хаус и Рекс Фостер-Стерн.

– Просочилось, – сказала Старушка ДжТ, и трое на флангах кивнули разом, точно персонажи мультика.

Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143