Блудные братья - Филенко Евгений Иванович

– Кажется, я начал догадываться, – пробормотал Кратов.

– Верно. Это спектрограмма голоса несравненной Озмы. Теперь совмещаем… – Две картинки наползли одна на другую. – И что же мы видим?

– Да, – сказал Кратов. – Доминантный участок акустического спектра, извлекаемого голосовыми связками Озмы, почти однозначно совпадает с мелкими, но тщательно скрываемыми слабинками эхайнской натуры. Поэтому, когда она поет, эхайнские души рыдают от умиления…

– Озма зачаровала Светлых Эхайнов, – промолвил Понтефракт. – Как сирены старину Одиссея. Как Снежная Королева ксенолога Галактического Консула. Кстати, подозреваю, что это явления одного порядка, и Одиссей просто имел неосторожность проплыть мимо одного из последних на Земле поселений юфмангов… Озма действительно может вить веревки из этих неандертальцев. И, надеюсь, посвятит этому занятию весь свой досуг.

– Этакое культурогенное оружие, – глубокомысленно изрек Кратов. – Надеюсь, потомки нас не станут осуждать за его ничем не прикрытое применение. В конце концов, все средства хороши, чтобы остановить войну.

– Эрик Носов с вами бы не согласился, – сдержанно заметил Понтефракт.

– И насрать! – внезапно ожесточился Кратов. – Мало ли с чем он не согласился бы?! Сказано же: красота спасет мир…

– Конечно, спасет, – успокоил его Понтефракт. – Что же еще может его спасти?! Но – увы…

– Что же означает это ваше «увы»? – сощурился Кратов. – Что участки чувствительности эхайнов Светлой Руки не совпадают с аналогичными участками других эхайнских рас?

– Именно, друг мой. Поэтому дивный голос Озмы поможет нам вывести из войны лишь пятнадцать процентов противостоящих нам сил. Более того – располагая данными о слабых местах всех прочих эхайнов, мы не сможем распространить имеющийся опыт на весь Эхайнор. Ибо реакция на раздражение участков чувствительности различна и даже не всегда положительна. Разные условия эволюции, то-се… И у нас нет возможности экспериментировать. Они же не сдаются в плен!

– Эрик Носов сказал бы: если они сами не сдаются, значит – мы их возьмем… – Кратов вдруг оживился. – А как было бы просто! Провести галактический конкурс вокалистов, отобрать победителей – в нашем с вами понимании, – и отправить на гастроли по враждебным городам и весям. Ну что ж, пятнадцать процентов – это не так мало, как кажется… Постойте-ка, – встрепенулся он. – Но вы сказали, что добыли этот спектр на Эхайнагге!

– Угу, – промурлыкал Понтефракт. – Помните того парня… как его?.. Гвидо Терранова? Шпиона с высшим ксенологическим образованием? Вот он со своей группой и добыл.

– Эхайнагга – столица Красных Эхайнов. И тамошние военспецы вполне могут догадаться, в чем загадка очарования Озмы!

– Могут, – покивал Понтефракт. – И наверняка уже догадываются. Они весьма сообразительные ребята.

– Значит, Озме угрожает смертельная опасность!

– Что вы имеете в виду? – Понтефракт извлек из зеленой с золотым коробочки огромную початую сигару и неспешно, с аппетитным чмоканием и присвистом раскурил от свечи. – Что Красные Эхайны попытаются уничтожить ее и тем самым вернуть Светлых в лоно войны?

– Конечно!

– Подумайте еще раз, и в более спокойном ключе. Исходя из допущения, что наши оппоненты не только сообразительны, но и дальновидны.

– Вы переоцениваете их дальновидность. Обладай они ею в достаточной мере – и война бы давно прекратилась.

– Хорошо, сделайте поправку на эхайнский менталитет… но все же не сбрасывайте со счетов.

– Ну, попробуем. Так, так… Террористы из числа Красных Эхайнов, Черных или, там, Лиловых, разумеется, могут уничтожить Озму. – Кратов страдальчески поморщился. – Отвратительно даже думать о том, что кому-то взбредет на ум уничтожить юную и совершенно очаровательную женщину…

– Допустим все же, что таки взбрело.

– Ладно, допустим… В результате весь Эхайнор просто наживет еще одного врага. Только будет это не деликатное, щепетильное в вопросах прав личности Галактическое Братство. А будут это такие же отчаянные головорезы, как и они сами. Причем в чрезвычайно скверном расположении духа!

– Угу, – Понтефракт довольно зачмокал сигарой. – Нет ничего более злобного, чем возомнивший о себе вассал… Светлые Эхайны уже привыкли к Озме, – сказал он, изрыгая клубы дыма. – Не слишком удачный пример, но вспомним из классики – крыса с рычагом, который через электрическую цепь раздражает участок наслаждения в ее мозгу.

– А раз они привыкли к Озме – значит, привыкнут и к нам, – продолжил его мысль Кратов. – И начнется нормальный, столь милый сердцу истинного ксенолога процесс культурной интеграции. Все же мы – братья. Пусть давно и несправедливо разлученные, пусть порядком отвыкшие друг от друга, но – братья.

– Блудные братья, – сказал Понтефракт. – Этот ваш еще один чрезвычайно удачный образ… И если, боже сохрани, Озмы не будет – они снова обратятся к нам, не упуская при этом чесать своих бывших сородичей в хвост и в гриву. И мы непременно отыщем им новую сирену.

– Ой, отыщем ли?

Понтефракт таинственно ухмыльнулся и поколдовал над пультом видеала. На экране всплыла загорелая веснушчатая девичья мордаха. Широко расставленные серые глаза, едва уловимо косящие. Жесткая соломенная челка. Оттопыренные уши с простенькими сережками. Рожица из тех, каких полно на улицах земных городов, на какие даже не сразу и обращаешь внимание, а то и вовсе не обращаешь.

– Например, это юное дарование, – сказал Понтефракт. Он слегка поморщился. – Ну, дарование – это чересчур сильно сказано… Так, крохотные задатки на дворовом уровне. Это Аида Карнера, исполнительница песенок в стиле «кантри» из Техаса. Что в Северной Америке. Что на Земле.

– Если мне объяснят, что такое стиль «кантри»… – произнес в пространство Кратов.

– Неважно. – Кратов зашипел, и Понтефракт поспешно проговорил: – Песни дикого Запада эпохи индейцев и ковбоев… Божественной Озме эта девочка и в подметки не годится. Но замечательно то, что мы искали ее ровно двадцать минут.

– У вас такой совершенный аппарат отбора? – усмехнулся Кратов.

– Нет, мы просто ткнули пальцем наугад. На Земле чертова прорва девичьих голосков с «доминантой Озмы». Так уж сложилось. На Эльдорадо должно быть меньше – у нас другие природные условия, – но тоже наверняка есть. На Титануме, очевидно, нет вовсе. Ну, Магию мы пока не изучали, хотя вряд ли там иная картина, нежели на Земле. Все же, это родина нашей Озмы…

– Отрадно слышать, – сказал Кратов. – Но это вовсе не значит, что мы должны оставить Озму одну перед лицом угрозы.

– Во-первых, по нашим прогнозам, ей ничего и не угрожает. Во-вторых, никто не собирается ее оставлять. Эрик Носов – господин малоприятный, но очень предусмотрительный и расторопный. И, самое главное – сведущий в своем деле. – Понтефракт иронически улыбнулся. – Так где же мы нынче живем? В Галактическом Братстве или в Каганате?

– В каком еще Каганате?! – удивился Кратов.

– Это я ваши же слова припоминаю, когда давеча Эрик предложил устроить показательную военную операцию. А ведь он своего добился! И операцию провел, и эхайнам нос утер, и вас фактически вызволил.

– Да мы бы уж и сами как-нибудь… – проворчал Кратов.

– А по-моему, пускай и Каганат, – рассуждал Понтефракт. – Лишь бы защищал собственных подданных от всяких межзвездных террористов, а не изнывал от прекраснодушия, не строил из себя кисейную барышню. Мне как-то спокойнее жить, зная, что за Озмой в ее предсвадебном путешествии откровенно и внимательно присматривают…

– Эрику придется встать в очередь, – хмыкнул Кратов. – Нынче за ней присматривают пятнадцать процентов всех эхайнов нашей Галактики.

Понтефракт ткнул пальцем в пульт, изображение ожило. Карнера пела хрипловатым ломким голосом, неряшливо выговаривая слова и глотая окончания: