Хозяйка старой пасеки 2
1
В голове закрутилась бессвязная и совершенно нецензурная фраза, однако гости еще не все ушли, а скандал на поминках похоронит все, ради чего я это затеяла. Я медленно выдохнула, разглядывая женишка.
Для юной Глаши он действительно выглядел стариком, однако я дала бы Захару Харитоновичу лет пятьдесят. Когда-то кряжистый и крепкий, судя по ширине плеч. Сейчас — откровенно грузный: сюртук из дорогого сукна поверх шелкового с золотым шитьем жилета натянулся на обширном животе, а дуга золотой цепочки от кармана к пуговице только усиливала ощущение тучности. Мясистое бородатое лицо, покрытое загаром, как у человека, много времени проводящего на улице, ум и хитрость во взгляде. Крупные кисти с широкими запястьями — когда-то он не чурался физической работы, но сейчас на полных пальцах сидели три массивных золотых перстня. Он мог бы оставаться интересным мужчиной, несмотря на полноту, если бы не избыток одеколона, сквозь который все равно пробивался сладковатый запах подзабродивших яблок.
— Могли бы и мне пару строчек черкнуть, — продолжал он.
— Захар Харитонович, если вы пришли в дом, где идут поминки, только с упреками в адрес хозяйки, — я вас услышала и не смею больше задерживать, — произнесла я негромко и глядя в пол, как и полагалось убитой горем юной девице. Добавила, чтобы смягчить резкость первых слов: — Однако, если вы желаете почтить память моей тетушки, поминки еще не закончены.
Он качнулся с пяток на носки, словно желая прибавить себе роста, хотя и без того возвышался надо мной на голову. Брови сдвинулись к переносице.
— Что вы, Глафира Андреевна, какие попреки. — Он слащаво улыбнулся. — Я только сокрушаюсь, что мог бы вам помочь, если бы вовремя узнал. Похороны, поминки — дело затратное, барышне в вашем… — он поправил перстень на пальце, словно тот на миг заинтересовал его больше всего на свете, — … сложном положении не справиться со всем этим самой.
Он извлек из жилетного кармана золотые часы, негромко зазвенели брелоки. Щелкнул крышкой и взглянул на циферблат с таким видом, будто проверял, сколько времени осталось до завершения формальностей.
— Уверен, что тетушка ваша хотела бы, чтобы я позаботился о ее делах… и о вас, разумеется.
— Прошу к столу.
Я двинулась из буфетной перед ним, на правах хозяйки, показывающей гостю дорогу. Кошкин оглянулся на дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса, но промолчал. А я изобразила милую улыбку, которая в любом случае будет слышна в голосе.
— Благодарю вас за заботу, однако мне нашлось кому помочь. Граф Стрельцов, земский исправник, расследующий гибель моей тетушки, дал мне несколько ценных советов, а его светлость князь Северский был так добр приехать с соболезнованиями и передать вспомоществование от лица дворянского совета.
— В самом деле, очень любезно со стороны столь высокородных господ. Жаль, что у них вряд ли найдется время и возможности помогать вам дальше.
Я промолчала, впрочем, он и не ждал ответа.
— Вы удивительно хорошо держитесь для столь юной барышни. Все же скоропостижная смерть тетушки наверняка внесла путаницу в ваши дела. Когда вы покончите со всеми скорбными обязанностями, я навещу вас и помогу разобраться с приходными и расходными книгами. С ними и не каждый купец первой гильдии в состоянии управиться.
— Вы чересчур добры ко мне, — обернулась я, хлопая ресницами. — Жаль, я нескоро смогу получить в свое распоряжение эти книги. Они очень заинтересовали его сиятельство, господина исправника. Должно быть, он считает, будто тетушку убили из-за каких-то не очень явных дел. Но Марья Алексеевна Пронская обещала мне помочь с ведением хозяйства, пока я не встану на ноги.
Я открыла дверь, приглашая в комнату. На лице жениха промелькнуло разочарование. За длинным столом еще оставались несколько мужиков, но при виде Кошкина их словно ветром сдуло. Гришин и Игнат поднялись, приветствуя нового гостя — Игнат чуть подобострастно, Гришин — натянув на лицо уже знакомую мне маску недотепы, смущенного чересчур важным обществом. Захар Харитонович поклонился им, подошел к священнику, сложил руки на груди и снова поклонился.
— Благословите, отец Василий.
— Господь благословит. — Тот накрыл ладонью его затылок.
Выпрямившись, Кошкин извлек из-за пазухи пухлый бумажник.
— Примите вспомоществование для храма, на молитвы за упокой души убиенной Агриппины Тимофеевны Верховской.
Он развернул веером пять купюр по десять отрубов, положив их на стол.
— Господь да призрит на вашу щедрость, Захар Харитонович, — негромко и торжественно проговорил священник. Он собрал купюры и тут же повернулся к сидящему рядом церковному старосте. — Федор Петрович, внесите сию сумму на поминовение рабы божьей Агриппины.
Церковный староста, белый как лунь, но еще не согбенный, встал, поклонился Кошкину, прежде чем собрать деньги.
— Сделаем по чести. Молитвы за повиновение рабы Божьей Агриппины да прольют милость небесную на ее душу, да и вашей душе наверняка зачтутся.
— Вот это щедрость! — подчеркнуто простодушно протянул Гришин. Глянул на меня быстро и остро и опять натянул маску простачка. — Вы, верно, сильно почитали Агриппину Тимофеевну.
Сотский Игнат склонил голову.
— Дай вам бог здоровья, Захар Харитонович, такое подаяние — великое дело. — В его голосе прозвучало неподдельное уважение. Правда, сев, он добавил себе под нос: — С деньгами-то оно и душу, поди, спасать легче.
— Благодарю вас, Захар Харитонович, — смиренно произнесла я. — Как любил говаривать мой покойный батюшка, любой дар ценен не дороговизной, а чистотой помыслов. Я, как и вы, буду молиться за упокой души тетушки.
— Действительно, вам только и остается, что молиться, — произнес Кошкин все с той же елейной улыбкой, но в глазах его мелькнуло что-то колкое, неприятное.
— И, надеюсь, Господь, который видит людские души насквозь, воздаст всем нам по достоинству, — кивнула я, с трудом сдерживаясь, чтобы не надеть на голову Кошкину чашу с киселем. — С вашего позволения, я пойду попрощаюсь с другими гостями.
— Глашенька, куда ты пропала! — встретила меня в буфетной Марья Алексеевна. — Крутогоров… — Она осеклась, вглядываясь мне в лицо. — Глаша, милая, что случилось?
Я через силу улыбнулась.
— Жених приехал.
— Тю, было бы из-за чего волноваться! — всплеснула она руками. — Ты как первый день на свете живешь! Сперва траур, потом пост, потом дела, потом еще какие-нибудь дела, а там…
— Или шах помрет, или ишак, — хмыкнула я.
Марья Алексеевна рассмеялась, я сделала вид, будто смеюсь вместе с ней. Может, я зря разволновалась — в конце концов, я не прежняя Глаша, неспособная за себя постоять. Но этот человек не выглядел тем, кто легко отступится от своей затеи. Если, как я предполагала, идея с «удочерением» имени и деньги на взятки — его рук дело, как и любой хороший делец, он сделает все, чтобы инвестиция окупилась.
Интересно, что за болезнь вызывает этот запах, который Кошкин безуспешно пытался замаскировать одеколоном? Хотя какая мне разница, я-то не доктор! Мне сейчас нужно думать не о чужих болезнях, а о собственных инвестициях.
— Марья Алексеевна, сделайте одолжение, проводите Дениса Владимировича с женой в гостиную. И я буду вам очень признательна, если вы поприсутствуете при разговоре.
— Непременно поприсутствую, милая! Иначе Ольга не даст вам обоим слова сказать, а меня она побаивается.
При этом побеседовать с потенциальным деловым партнером с глазу на глаз я не могу, потому что он женатый мужчина, а я незамужняя барышня. Вот же дурь редкостная!
Ольга со страдальческим видом устроилась в кресле.
— Надеюсь, вы недолго будете обсуждать ваши скучные дела.
Денис Владимирович смерил ее далеко не влюбленным взглядом.
— Душа моя, дела не зависят от наших пожеланий. Именно благодаря этим скучным беседам вы недавно получили новый выезд. Впрочем, если желаете, можете пока прогуляться в саду.
