Дневник травницы (СИ) - Шорен Канна

Изгонять смерть и делать вид, что не боишься её, надо было. Иначе сама проникнет в дом через сердца отчаянных людей. Девушка знала об этом, поэтому и храбрилась как могла.

Скатав небольшой снежок, она сосредоточилась и за пару напряжённых секунд сотворила из него мутный и неровный кубик льда, который тут же положила на ближайший, заранее приготовленный отрез хлопковой ткани. Всего за несколько минут из всего снега образовалась небольшая кучка льдинок, большая часть осталась на материи, оставшиеся вернулись в миску. Соединив углы ткани и перевязав всё для пущей надёжности небольшим шнурком, девушка подошла к мужчине и нагло положила ему на лоб мешочек со льдом, играющий роль компресса. Раненый издал пронзительный стон от внезапного холода и, слегка обиженно взглянув на целительницу, хриплым, словно сорванным голосом произнёс:

— Заморозить меня решила?..

— Остудить. У тебя горячка, — покачала головой девушка. — Скоро станет легче.

Она аккуратно раскрыла его руки внутренней стороной вверх и положила оставшиеся кубики на ладони, локтевые сгибы, плечи и немного на грудь. Мужчина издал звук недовольства: что-то среднее между шипением и ворчанием, но почему-то продолжил лежать на спине, прикрыв глаза и как будто повинуясь её словам. Оставалось только ждать.

Чтобы не маяться от безделья, Есения достала с перекрышки кошку, мягко прижала её к себе, как бы обнимая, и принялась легко наглаживать и почёсывать. Любимица нуждалась в спокойствии хозяйки, поэтому, оказавшись в её руках, сначала мяукнула, а после громко заурчала, периодически мурлыкая. Девушка долго ходила с ней по комнате, пока кошка сама не выскользнула из ладоней. Фамильяр меланхолично потянулась, запрыгнула на кровать к мужчине и смиренно прилегла рядом, как бы говоря, что присмотрит за ним.

Есения молча присела за стол и достала дневник. Сидеть у кровати больного не было необходимости: отвар совсем скоро сделает свою работу, а лёд и свежий морозный воздух лишь помогут её ускорить. Обмакнув в чернила перо, открыла и начала писать:

"Дорогой дневник.

Сегодня, кажется, самое сумасшедшее Рождество за все года жизни. Почти мёртвый мужчина, его конь, да сверху ещё и смерть пришла.

В этом мире есть две смерти. Незнающие люди могут легко их перепутать, но не такие, как я, маги. Первая — тёплый друг, провожающий тех, чей срок на земле закончился, будь то старик или младенец. Она приходила тогда за наставницей, мирно забрав её, легко зайдя в дом. Вторая же — охотница за душами, чьё время ещё не пришло. Чаще всего жертвами её становились такие, как мой гость, ходящие по тонкой полосе между жизнью и смертью. Приход второй никогда не говорил о благе, но и войти в дом она может только при открытой двери. Я и сейчас слышу её гневное ворчание на улице, уж больно не нравятся ей мои страдания.

Мне страшно до дрожи в коленях. Я устала и, если продолжу так дальше, могу и сама коньки отбросить. Последние дни дались мне тяжело, а сейчас и запас магии практически закончился, хватит лишь на то, чтобы усыпить мужчину, когда закончу лечение. Нужно несколько дней не колдовать по-хорошему, удобно спать и набивать до отвала пузо. Но мне это точно не светит. Ближайшие дни мне предстоит ухаживать за больным, и надо не переусердствовать.

Зараза, переносимая волколаком, может и не отравила его организм полностью, но могла задеть мышцы, лишить их чувствительности или даже убить всю функциональность. Самое страшное, что может быть — это повреждение хотя бы части нервной или кровеносной системы. Тогда он не жилец. Шанс выбраться при таких повреждениях практически нулевой. Ему повезло, если холод замедлил не только течение крови, но и передвижение заразы.

Вытащить его из лап смерти я смогу. Он уже невероятный везунчик! Выжил с разодранным брюхом на морозе, не умер от заражения или когтей волколака. Он, должно быть, хороший вояка, ведь смог после ранения убить врага, ещё и зачем-то разрезав пополам.

Это меня и пугает. Пока он слаб и не может передвигаться без помощи, но что будет спустя время? Мне нужно будет решить, к кому в дом его направить после того, как заживут основные раны. У себя его держать как минимум греховно с точки зрения религии. Под одной крышей могут жить долго либо супруги, либо родственники. Как максимум, это небезопасно для меня. Он явно не из самой бедной семьи, а для таких портить девок, в том числе и против их воли, абсолютно нормально. Этого я и боюсь. Избегать его, пока он бессилен, смогу, но дальше уже будет крайне проблематично."

Кошка, до этого мирно спящая, издала тихий "Мяфк", привлекая внимание. Есения отвлеклась от написания и поспешила подойти к кровати. Мужчина мирно дремал, его дыхание стало ровным, без хрипов, льдинки растаяли, оставив лишь мокрые пятнышки на простыне, а компресс уже заметно уменьшился в размере, девушка поспешила его убрать. Есения положила ладонь на лоб мужчине и кивнула сама себе — жар заметно спал, почти норма. Она с помощью небольшого количества тёплой воды начала разматывать присохшие от крови бинты на животе, удивившись, что мужчина даже не дрогнул от её действий. Проще было бы, конечно, разрезать, но бинты были в этом мире в дефиците, особенно с учётом того, что делались они из хлопка, а он рос только в южных княжествах. Картина, представшая перед ней, пусть и не ужасала, но была малоприятна. Швы воспалились, спёкшаяся кровь засохла у краев ран, к сожалению, ещё появились небольшие чёрные полосы, совсем маленькие и еле заметные, но всё же они были. Есения снова обмыла и обработала швы, на этот раз особой мазью, состоящей из тщательно перетёртого крайне редкого листа алое и ряда других растений и впитывающейся почти сразу. Подождав, когда всё окончательно впитается, она взяла свежие бинты и аккуратно, не надавливая и не перетягивая, заново перевязала ему живот. Снимать "шину" девушка не хотела, да и это будет достаточно болезненно, пока нога так сильно опухла. Но будить мужчину нужно было, чтобы он принял необходимые лекарства. Поэтому она снова подготовила целую ложку снадобья, надеясь, что он всё проглотит без попыток выплюнуть, и уже давно остывший отвар ивовой коры. Лишь после этого твёрдо, но без особой силы похлопала мужчину по плечу:

— Эй, просыпайся, — он дёрнулся и открыл заспанные глаза. Должно быть она снова попала в фазу быстрого сна, скорее всего даже на самое начало. — Нужно выпить лекарства.

— Какие? — прохрипел мужчина, с недовольством и даже каким-то недоверием глядя на Есению.

— Какие надо! — огрызнулась девушка, поднося к его губам ложку. — Пей молча.

Раненый недолго поколебался и в конце концов взял в рот её содержимое. Его лицо тут же скривилось, выражая откровенное омерзение. Есения чётко услышала начинающиеся рвотные позывы и поспешила закрыть ему рот:

— Глотай! — снова, как и в прошлый раз, прикрикнула. — Или сдохнуть как шавка подзаборная хочешь?! — то ли от страха, то ли от того, что на него так нагло наорали, но он проглотил снадобье.

— К… Какая мерзость! — возмутился мужчина, всё ещё хрипя и откашливаясь от вкуса снадобья.

— Ещё бы. Приятных лекарств не существует, — она протянула чашку с отваром. — Это менее противное, его тоже надо выпить. До дна.

Он со скепсисом взял напиток и выпил одним махом, понимая, что спорить бесполезно, добавив в конце лишь: "Гадость". Девушка с улыбкой забрала чашку и мягко положила ему ладонь на лоб, начав читать заклинание глубокого сна, быстро-быстро шепча слова как скороговорку. Мужчина хотел было что-то сказать, но его глаза уже закрылись, и вскоре он уснул глубоким, таким нужным ему сном. Проснётся он в лучшем случае ближе к полудню: организму нужно будет поспать для небольшого восстановления сил. Есения поспешила накрыть мужчину лёгким одеялом, запомнив про себя, что нужно будет сделать ему укол антибиотик, перед тем, как пойти спать. Уборкой заниматься абсолютно не хотелось, поэтому девушка закрыла окно в ванной и вернулась к дневнику.