Ноша Хрономанта. Книга 1 - Мясоедов Владимир

Крики прекратились: видимо, издававшая их женщина либо сообразила беречь дыхание, либо уже запыхалась до полной невозможности вопить. Однако лес полнился постепенно усиливающимся шумом, который производить может только какое-то крупное существо, прущее на всех парах и грубо проламывающееся через занимающий нижние ярусы кустарник. Что-то приближалось, и я взялся за лук, впервые присмотревшись к нему поближе. Конструкция была нехитрой: гнутая толстая палка и туго натянутая веревка, в несколько витков обмотанная вокруг ее концов. Нечто подобное заботливые родители мастерят своим детишкам, если не боятся, что те останутся без глаза во время игры в индейцев. Только размер больше да тетива весьма тугая, натянуть ребенок вряд ли сумеет… Ее, кстати, вроде бы полагается снимать в те дни, когда оружие не используется… А может, и нет, может, это от лука зависит… Мой опыт обращения с подобными игрушками вообще-то околонулевой! Причем как в реальности, так и в воспоминаниях о будущем! Только вот других инструментов, пригодных к дистанционному поражению цели, к сожалению, нет. Ну ладно, стрел много, авось какой-нибудь и не промажу… Особенно если бить буду в упор.

На полянку, куда меня перенесло, вломилась женщина, дышащая как загнанная лошадь. Хотя, скорее, девушка, лет двадцать, может, даже меньше. Была она не очень высокого роста, с темными волосами, стянутыми в хвост, облачена в короткие спортивные штаны и легкую, местами порванную маечку, слабовато подходящую для прогулки по лесу. Кожа лица и разрез глаз выдавали уроженку Азии или, по крайней мере, потомка переселенцев откуда-то из тех краев. Судя по всему, паника крепко овладела сей особой, поскольку она, вырвавшись на оперативный простор, замедлилась лишь на миг и ринулась дальше, похоже, меня попросту не заметив. А следом показался и тот, кто ее так напугал и до сих пор преследовал. Гоблин. Дохлый. Почти до одних только костей разложившийся. Тело зеленокожего гуманоида, отлично знакомого мне по ночным кошмарам, даже в выпрямленном состоянии не превышало бы отметки полтора метра, а сейчас он казался еще меньше, поскольку передвигался на четырех конечностях, подобно животному, и изрядно отощал, потеряв процентов двадцать-тридцать своей прогнившей массы. Собственно, по этой причине он беглянку-то и не догнал – живые представители этой расы носятся как наскипидаренные, даже в рукопашной по ним иначе как широким рубящим ударом хрен попадешь… Мертвые, если они, конечно, в относительно хорошем состоянии, тоже особо прыти не сбавляют… Но этот зомби, у которого из-под ошметков сползшей клочьями шкуры аж череп проглядывал, почти лишился своего естественного опорно-двигательного аппарата, ибо тронутые разложением мышцы от прилагаемых усилий просто рвались, и, по всей видимости, покуда не обзавелся его магическим аналогом, позволяющим всяким костлявым андедам не просто двигаться, но и делать это с неожиданной шустростью.

– Я здесь, гнилушка! – Стрела уже была в руках, но, прежде чем использовать ее по назначению, пришлось чуть уколоть кончиком железного наконечника тыльную сторону ладони, обагрив острие маленькой каплей крови. Натянуть тетиву и выстрелить затем было нетрудно… Да только, видимо, получилось у меня как-то неправильно, ибо снаряд до монстра метров пять не долетел, бесполезно плюхнувшись на землю. Однако нежить все равно резко остановилась, а после куда более медленно и осторожно двинулась к оперенной палке с острым наконечником, покрытым человеческой кровью. И притом кровью совсем не того человека, которого монстр уже преследовал и обязательно бы догнал, когда у добычи кончатся силы на то, чтобы мчаться во весь опор. – А ну давай! Иди сюда!

Подгнивший труп гоблина подчинился и, испустив нечто среднее между стоном и рычанием, направился в сторону моего дерева. Обращенные к ней слова тварь понять не могла, мозгов у низшей нежити, а на любую иную столь прогнивший труп не тянул даже со скрипом, было примерно как у крысы. Бешеной такой крысы, охваченной нестерпимым голодом, главенствующим над всеми другими инстинктами, включая чувство самосохранения. Ну, может, совсем чуть-чуть побольше. Двигаться, идти по свежему следу, драться и жрать – это все, на что подобные ходячие трупы были способны. А еще они были жадными до усрачки. Как обезьяны, которые могут засунуть лапу в кувшин с узким горлышком за зерном или фруктами, но после никуда от этой посуды не уйдут, поскольку кулак обратно не пролезает, а вытащить из ловушки пустую ладонь не позволяет жадность. Когда гнались за одной добычей, но видели другую, запросто могли переключиться на новую цель, если считали, будто ту проще задрать. Например, она ранена и истекает кровью. Их органы чувств не гнили, ну, может, только чуть-чуть, однако куда важнее зрения, обоняния или там слуха для подобных монстров было чутье жизни, свойственное всем немертвым. И для него маленькая алая капля сияла как маяк в ночи.

Вторая стрела оказалась удачливее и клюнула передвигающегося на четвереньках гоблина куда-то в спину, впрочем, не нанеся особого ущерба. Это тело уже было мертво и частично разложилось, как оно могло бояться каких-то там царапин?! А третьим выстрелом я опять промазал, после чего аккуратно отложил лук в сторону и взялся за копье.

Тварь достигла подножия дерева и принялась карабкаться вверх. К сожалению, с классическими киношными зомби, которые могут лишь кое-как ковылять с ноги на ногу и не умеют преодолевать мало-мальски серьезные преграды, она имела не так уж много общего… Даже в голову бить было почти бесполезно, поскольку сгнившее мозговое вещество для тех процессов, что хотя бы с натяжкой можно назвать процессами жизнедеятельности, просто не требовалось. Монстра при удаче получилось бы ослепить, выбив избежавшие гниения и чуть светящиеся багровым буркалы, но на дистанции в несколько метров он все равно нашел бы сколь угодно хорошо замаскированную без помощи магии добычу, ведомый одним лишь своим бесконечным голодом и прилагающимся к нему чутьем.

Первый удар своим лезвием я нанес по верхней, левой руке нежити, срезав чуть ли не у корня пару гнилых пальцев, оснащенных большими острыми когтями. Так-то и у нормальных гоблинов они отнюдь не маленькие, заметно обгоняющие в практичности и смертоносности любой человеческий маникюр, но все-таки будут поменьше раза в два-три. Еще парочка ударов оказалась не такой удачной, но какие-то фаланги не надрезала, так поломала.

Восхождение нежити несколько замедлилось, поскольку цепляться ей стало заметно тяжелее, и за моими действиями она принялась следить внимательнее, дабы избежать или хотя бы ослабить последствия следующих атак. Но своих намерений дохлый уродец, до которого уже было рукой подать, не отбросил. Даже когда я сдвинулся по ветке чуть назад и наставил оружие в сторону переползающего туда же монстра. Острие, упертое куда-то в живот, настроя ходячего трупа не сбило, и тот без тени сомнения насадился на палку с железным наконечником и пополз вперед, пропуская древко сквозь себя и желая как можно быстрее добраться до столь близкой уже добычи… Которая мотнула рукоять своего оружия вниз и в сторону, подвешивая сильную и опасную, но довольно-таки легкую тварь над пустотой, стоило лишь врагу оторвать от опоры верхние конечности, дабы протянуть их в сторону оказавшегося уже совсем рядом человека и шагнуть к нему, отрывая от коры одну из ног.

У зомби захват перед укусом – это рефлекс из числа безусловных. А все потому, что жрать падаль или там зверье им бесполезно – хоть чуть-чуть утолить свой бесконечный голод и поднабраться силенок подобные мерзости способны исключительно в тех случаях, когда терзают разумную и все еще живую добычу. Ну а вырвавшийся из хватки человек, эльф или гоблин, который отбежит на пару метров да и сдохнет там от кровопотери из ран, попросту бесполезен. Даже более того – вреден, ибо может восстать из мертвых в качестве конкурента.

Испустив непонятный тоскливый сип, монстр, сползающий вниз под действием гравитации и собственной тяжести, попытался удержаться на копье, хватая руками древко, но частично отсутствующие, частично переломанные пальцы, тонкой моторике которых вдобавок мешали здоровенные когти, с задачей своей вовремя не справились, и нежить рухнула вниз, брякнувшись о землю, будто мешок с костями и гнилым фаршем. Ее это, разумеется, не убило, тут высоты-то всего метра три, ну, может, чуть больше… Однако когда ходячий труп вновь бросился к стволу и вторично пополз вверх, прыти в его движениях было как-то поменьше, чем раньше. Чего-то он себе, видимо, все-таки сломал и порвал, а потому и без того находящаяся не в лучшей форме гоблинская тушка не могла носиться так же резво, как раньше.