Имперский вор. Том 2 - Ра Дмитрий

Ну… приятно, когда кто-то делает за тебя твою работу.

Леший мигом залечивает все мои травмы.

Он заметно озадачен тем, что у меня получилось спасти его девчонку. Не особо, значит, надеялся.

И очень доволен полученным подарком в виде баронской туши. Надеюсь, сделает из этого урода шашлык. Медвежатину если правильно пожарить – очень даже вкусно.

А уж я как доволен, что леший мне теперь вроде как должен за подарок.

Пока что высказываю единственную просьбу: выдать мне какую-нибудь тару. Мои костяные боло – это два шара размером с женский кулак. Не тяжёлые, но таскать их в карманах неудобно. Особенно в рваных карманах. Из которых я, кстати, потерял и смартфон, и банковскую карту.

Курсантская форма хоть и напоминает лёгкие доспехи, но всё же не вечная. Побег из бункера, три дня разлома и драка с оборотнем – этого и рыцарское железо не вынесет. С другой стороны, от неё вообще должны были остаться одни лохмотья. Видимо, курсантская форма пошита из какой-то неизвестной мне ткани, способной выдержать несколько десятков сражений с монстрами.

«Добрый» леший выдаёт мне кожаную сумку на ремне и такую же потрёпанную куртку. Как он выразился – срам прикрыть.

Но и об обещанной инфе я не забыл.

– Так кто такие изменённые, которые в разлом ходят? Вы обещали рассказать, если навку приведу.

– Жрать хочешь? – спрашивает леший вместо ответа.

Хотеть-то хочу. В разломе в мой желудок попадали только какие-то грибы, листья и корешки, найденные и отмеченные Крайтом как неядовитые. Но принимать еду от лешего – себе дороже. Нечисть – она такая: накормить тебя ядом и поставить на счётчик – раз плюнуть. Будешь потом всю жизнь на противоядия пахать. И то, что леший мне должен за подарок, – ничего не меняет. Брать еду у нечисти нельзя – это негласный закон.

– Спасибо, Семён Феоктистыч, не хочу.

– Обидеть хочешь… – тянет леший. – А я ведь без задней мысли!

Может, и так. Но бессмысленный риск – это не моё.

Отказываюсь ещё раз, и в глазах лешего опять мелькает удивление. Я слишком многое знаю – такого, что вряд ли может быть известно восемнадцатилетнему пацану.

– Вот теперь ты мне совсем не нравишься, малой, – задумчиво говорит он. – Не был бы ты в рассудке – я бы точно решил, что ты изменённый. Так вот о них. Изменённые – это маги ваши, людские. Их зельями накачивают, чтобы потом в разлом запускать. Кто подыхает там, а кто ингредиенты на продажу хозяину выносит.

Навостряю уши. Равнодушно говорю:

– Не могу представить, чтобы кто-то добровольно накачивался зельями. Разве что за большие деньги…

Леший ржёт.

– Да вы, люди, за деньги на что только не соглашаетесь. Но и делиться не любите. Нет, малой, изменённые – они не по своей воле глотают дрянь и лишаются ума. Они для других умников зарабатывают. Так что смотри, чтоб тебя, такого крутого, по голове где не стукнули и в лабораторию не притащили. Ты сам за себя отвечаешь, больше некому, – говорит он назидательно.

М-да. Полный курвец, как сказал бы Палей.

Леший только что практически подтвердил мне слова главы Тайной Канцелярии.

…Несколько лет назад начали пропадать молодые аристократы. Как правило – из захудалых или обедневших родов… Преступники выбирали тех, кого не хватятся сразу. Или не хватятся совсем… Некоторые из пропавших принадлежали пусть и к обедневшему, но древнему роду, имевшему и хранителя, и источник магии… Когда их начали искать, оказалось, что хранители исчезли, а источники их родов исчерпали себя…

Если связать это со словами лешего…

…то, вполне возможно, пропавших можно отыскать в некой лаборатории, где они подвергаются целенаправленной мутации. Чтобы ходить в разломы. Что-то вроде рабов.

Интересно, знает ли об этих лабораториях князь Львов? Как глава Тайной Канцелярии – не может не знать.

– Ты меня понял? – настойчиво спрашивает леший.

Киваю.

– Спасибо, что предупредили.

– Ну лишь бы запомнил, – хмыкает он. – Чего задумался-то? Из друзей, что ли, кто пропал?

Можно и так сказать.

Матвея Соболева я спас из бункера – в котором он пробыл около недели. А для изменения человека явно нужно больше времени.

Но если предположить, что лаборатория, где изменяют людей, находится именно в том бункере… То это не сходится с рассказом князя Львова. Матвея или Шаха, который тоже там сидит, может, и можно назвать захудалыми аристократами – но точно не молодыми.

Зато сильными.

– Пора мне, Семён Феоктистыч.

– Не пора. Жрать не хочешь – так хоть ляг поспи. В этом лесу тебя никто теперь не тронет. Выспишься – подкину вас к Москве.

Тоже логично. Да и кот, если что, разбудит.

Подкладываю под голову куртку лешего, сворачиваюсь клубком. Под боком тут же устраивается мой кошак и начинает мурлыкать. Негромко, так, что я слышу и шум леса. Под эти убаюкивающие звуки мне удаётся выбросить из головы все мысли по поводу полученной информации и уснуть.

Кажется, впервые за пару суток… Но всё равно сплю вполглаза.

Просыпаюсь от чавканья. Крайт сидит около моей головы и чем-то хрустит – очень громко. Явно, чтобы разбудить меня… Вижу выложенные ровным рядом змеиные головы: девять штук. Намышковал. По ходу, проблем с его питанием у меня не возникнет.

Леший перемещает нас с кошаком в подлесок около широкой трассы. Машет направо:

– Тебе туда!

И исчезает.

А на дороге перед собой я вижу…

…аварию. На серьёзную не похоже, но вряд ли в это место я попал случайно. Семён Феоктистыч – существо крайне предусмотрительное.

Продираемся с химерингом сквозь кусты, слушая возмущённый ор на дороге.

Орут двое. Третий явно оправдывается, причём тихо, даже слов не разобрать. Так понимаю, он или виновник аварии – или его хотят подставить.

У обочины стоит синий автомобиль с правым рулём – явно «иностранец». Фордик, подсказывает мне память Никиты. И хозяин фордика не богат, иначе приобрёл бы российскую машину – это и дороже, и круче. Вторая машина – чёрный люксовый «Градиент» российского производства. На заднем сиденье – пассажир.

Двое мужиков – здоровяк и тощая шпала – фактически прижали к капоту фордика третьего, достаточно широкоплечего. Но он даже не думает сопротивляться.

Все трое, кстати, – неодарённые.

– Ты, сука, на такие бабки попал! Да ты век у Бритого дорожки в саду мыть будешь! – вопит здоровяк. – Вылизывать, мать твою!

– Да вы ж сами, ребята… – пытается возражать водитель фордика. И тут ему тычут в глаз.

– Короче, козлина! – сплёвывает тощий. – За ремонт расплатишься, ты понял? Чё, нам теперь – без двери ездить?! А в полицию стукнешь – в саду и закопаем, понял, не?

Мимо периодически проносятся в обе стороны машины – никто и не думает тормозить.

Ну, картина понятна. Какие-то бандюки решили легко подзаработать.

Не люблю, когда несколько на одного. Понятно, если этот один – не гидра, высранная Шанкрой.

Оставляю кошака в кустах, предупредив:

– Не лезь. Я сам.

– Пф-ф, – недовольно отзывается он.

Выхожу на обочину за фордиком и неторопливо иду к мужикам. Почти поравнявшись с ними, вклиниваюсь в «беседу» – многозначительно произношу:

– Вы поосторожней бы, парни. Этот кадр очень опасный.

Тощий крутит головой, окидывает меня взглядом и язвительно спрашивает:

– Ты чё, бомжара, в свидетели прёшь? Вали отсюда, пока не обломилось!

– Ой! – делаю я удивлённое лицо. – А у вас какая-то грязь прилипла.

И протягиваю левую руку к тощему. К области солнечного сплетения. Он пялится туда же, и я бью.

Точнее, это даже не удар – короткий тычок резким сокращением мышц руки, буквально полтора-два сантиметра вперёд. Тощий икает, сгибается пополам и явно теряет способность оценивать обстановку. Можно было и сильнее, но стукни я со всей дури – мог его и на тот свет отправить.

Реакция у здоровяка оказывается отличной, впору похвалить. Он успевает размахнуться, но я его не жду. Бью внутренней стороной берца ему в голень. Глаза мужика округляются от боли, он тоже сгибается. Ну – большой и довольно быстрый, лучше добавить. Бью ладонями по ушам – наверняка этот удар заставит его лечить барабанные перепонки. А в настоящий момент займёт на несколько минут.