Учитель. Назад в СССР 5 - Дмитрий Буров Литагент

– Так, стоп, – я на секунду замолчал, переваривая информацию. – Дверь в мой дом вы открыли, верно дядь Вась?

– Ну… так-то да… – робко улыбнулся дядь Вася. – Ты того, не серчай, говорю, Ляксандрыч… Ситуация, понимаешь. того самого… Ничего такого… Домой не с руки, говорю жеж, Маня там… А мне веревка ну во как нужна… ну просто позарез, – Митрич провел по горлу ребром ладони. – Тут, Ляксандрыч, вопрос жизни и смерти. Понимаешь? – дядь Вася уставился на меня с тревогой во взгляде.

– Веревку выдам, – пообещал я.

Беспалов обрадовался, но я продолжил допрос.

– Только сначала ответьте: откуда у вас ключи от моего дома? И у кого еще имеются? Вторую партию мне никто не давал. Они все время у вас были?

Митрич смущенно переступил с ноги на ногу, снова стянул шапку, потеребил ее в руках, опять напялил на макушку, поднял виноватые глаза и проворчал:

– Дык я это… может потом, а? Веревку бы мне…

– Василий Дмитриевич, – непреклонно произнес я. – Откуда у вас ключи от моего дома?

– Ну ладно, ладно… заладил… – буркнул дядь Вася, вздохнул и выдал. – Больше-то ни у кого и нет… я-то случайно вспомнил… кабы не приспичило… веревку надо… – жалобно закончил Митрич, зыркнув на меня, но понял, пока не расскажет всего, веревку не получит, и заторопился договорить. – Вспомнил я… что покойная Таисия запасную пару Мане моей давала… Ну и… отыскал в сарайке-то… Маня, она у меня баба хозяйственная, ничего не выкидывает… ключики-то в коробочку жестянку прибрала и в сарайку, на полочку… там я и их и нашарил… Так дашь веревку-то? – едва закончив рассказ, выпалил Митрич.

– Ключи, – я протянул ладонь.

– Так на столе, – с легкой обидой в голосе буркнул Митрич.

Я развернулся, прошел в кухню, взял вторую связку ключей. Их почему-то оказалось аж три штуки на кольце. Один точно от дома, второй похоже от дверей сарая, а вот третий непонятно что отмыкал. Маленький, как от ящичка какого-то или от шкафа. Ладно, потом разберусь. Шагнул к печке, порылся, достал верёвку, вернулся на порог.

– Теперь рассказывайте, зачем вам веревка понадобилась? – строго велел я, глядя в упор на дядь Васю.

Беспалов раскрыл было рот, чтобы возмутиться, потом закрыл, отвел глаза. Снова стянул шапку с головы, замялся.

– Рассказывайте, дядь Вась, рассказывайте, – смягчившись, настойчиво потребовал я.

Отчего-то вспомнился рассказ Григория о том, как двое товарищей, Митрич и Борода, на спор по пластунски переползали поле.

– Что учудили в этот раз? – подтолкнул соседа к откровению.

Митрич удивленно вскинул брови, вздохнул и выдал:

– Так это… Григорич в колодец свалился… Доставать надобно…

– В колодец? – ошарашенно переспросил я. – Глубокий?

– Ну… метров десять будет, – непонятно от чего прибодрившись, выпалил дядь Вася.

– Десять? – я едва не схватился за голову. – Он хоть живой?

– Ну, может, не десять… поменьше… – подумав, признался дядь Вася.

– Завхоз живой? – требовательно спросил у соседа.

– Да живой… чего ему сделается… – меланхолично заметил Митрич.

– Колодец глубокий?

– Ну… хороший такой колодец… внушительный… будет… когда докопают…

– Сколько?

– Чего сколько? Так-то это… бесплатно… колхоз делает… – удивился дядь Вася.

– Глубина сколько метров? – сдержано уточнил я.

– Ну, метров шесть… или пять…

– Так шесть или пять? – допытывался я.

– Ну… пожалуй… поменьше все жеж будет… копать только начали… Метра три-четыре, не больше… – признался все-таки дядь Вася, большой любитель преувеличений.

– И то хлеб, – буркнул я.

– С водой? – уточнил я.

– Не… пустой… не успели… говорю жеж, недоделанный колодец-от… бросили покуда, паразиты… вот Борода и… того… поскользнулся Григорич, ага… – пояснил Митрич, глядя на меня честнейшим взором.

– Или на спор? – небрежно бросил я, вешая веревку на плечо, подумал, прихватил вторую, покороче, на всякий случая. После чего запер двери и приказал. – Показывайте.

– Чего? – растерялся Митрич.

– Идти куда, спрашиваю, – пояснил я. – Идемте, Василий Дмитриевич, спасать товарища завхоза. Как же мы без него.

– Ну да, ну да… верно ты это, Ляксандрыч… правильно… – засуетился дядь Вася, скатываясь к крыльца. – Тут оно недалече… Ляксандрыч… ты это… вот спасибочки… вот удружил… а я-то голову ломал, кого на помощь-от позвать… чтобы значитца… никто никому… а то Маня… Она того этого… – бормотал Митрич, уводя меня куда-т на задний двор, в огороды.

– Василий Дмитриевич, мы хоть правильно идем? – с сомнением в голосе поинтересовался у соседа.

– Так огородами… огородами веду, Егорушка, – засуетился дядь Вася. – Так-то оно надежней… ежели увидит кто. Стыда не оберемся… засмеют… – забормотал тихонько Митрич. – А так огородами пройдем… никто и не увидит… туда за околицу можно и бережком, и за дворами… Тропиночка там протоптанная… никто и не приметит…

– Понял, огородами так огородами, – покладисто согласился я. – В колодце Степан Григорьевич как оказался? На спор или правда поскользнулся? – закинул удочку.

Митрич оглянулся через плечо, захлопал глазами, покачал головой.

– От ведь упрямый ты человек, Ляксандрыч… Никак Гришка проболтался? – фыркнул себе под нос. – Ну… случайно вышло-то… поспорили маненько… с кем не бывает…

– А на что спорили? – поинтересовался я.

– Так это… на конфеты, – окончательно смутился Василий Дмитриевич, покосившись на меня, проверяя, издеваюсь, или нет.

Честно говоря, я настолько опешил от предмета спора, что не знал: смеяться или плакать? Или от души выругаться.

– На… какие? – только и смог выдохнуть я, чтобы не заржать.

– Так это… – расплылся в улыбке Митрич. – На «Птичье молоко»… – мечтательно выдал дядь Вася.

– На «Птичье молоко»? – еще больше опешил я. – Это шутка такая? – осторожно уточнил я.

– Много ты понимаешь, – нахохлился дядь Вася, продолжая шагать в направлении колодца. – Это тебе не хухры-мухры… Это… – Митрич завертел головой, зажмурившись то ли от собственных фантазий, то ли от предвкушения выигрыша, я так и не опередил. – Тут, Ляксандрыч, понимаешь, какое дело… молоко-то жуть какое вкусное, птичье-то… Вопрос, конечно, отдельный, птицу доят или другое чего… – задумчиво пробормотал сосед. – Но ведь не достать, зараза… – плечи дядь Васи огорченно поникли. – Их же, понимаешь, только наладили на производство… В Москве, говорят, и то не достать.

– Ничего особенного, конфеты как конфеты, – брякнул я, не подумав, и тут же торопливо добавил. – Вы где успели попробовать? – осторожно поинтересовался, стараясь не выдать своего непонимания.

Ну, конфеты и конфеты. Этих конфет как того гуталина Или я чего-то не понимаю? Мне вот в детстве «Птичье молоко» тоже казалось чем-то особенным. Все мы с пацанами нянечку нашу в детдоме пытали: каких птиц доят, чтобы молоко-то на конфеты получить. Вовка Минюков уверял, что вывели новую породу. Скрестили, значит, козлодоя с коровой, вот и получили короводойку, она-то и даёт птичье молоко. Вовке мы верили, он был умный, много книжек читал. Каждый раз мы с пацанами слушали очередную версию, раскрыв рты от удивления. Еще и нянька придумывала невероятности. И каждый раз мы с пацанами потом спорили, врет или не врет. И кто правду говорит: Вовка или Митофановна?

– Много ты понимаешь, – обиженно буркнул Митрич. – Конфеты как конфеты! – ехидно передразнил меня сосед. – Это ж достижение! – дядь Вася задрал кверху указательный палец.

– Чего? – обалдел я.

– Достижение, говорю, народного хозяйства! – подтвердил Беспалов, пробираясь через кусты.

Я полез вслед за ним.

– Долго еще?

– Почти пришли, – заверил дядь Вася. – Тут, понимаешь, гордость страны перед мировой общественностью. А он «конфе-е-еты».

Услышав слово «общественность» я аж плечами передернул.

– Угу… и что с ними не так?

– С кем? – не сообразил дядь Вася.

– С конфетами, – уточнил я.

– Все так, ты чего, Ляксандрыч? Газеты не читаешь? Это ты зря! – с укоризной выдал Митрич. – Это ж новые конфеты-то! Вкуснющие… Наши-то молодцы, министр вона с заграницы привез идею-то, говорит, догнать и, значитца, чтобы лучше всех.