Хозяйка пельменной: накормить дракона! (СИ) - Мир Ева

— И-и-и? — протянула я, все еще не понимая, к чему он клонит.

— И я вызвался, — просиял Курт, снова растянув сногсшибательную улыбку, от которой меня слегка передернуло. — Больше никто из гильдии каменщиков не захотел.

— Совсем-совсем?

— Ну так работы много. Все знают, что дом на утесе трещит по швам. Чтобы уложиться в сумму, придется постараться. — Он вздохнул и потер ладони друг о друга. — Но я справлюсь. Никакой работы не боюсь. К тому же хозяйка лачуг… простите, поместья очень милая. Обидно, что у такой девушки крыша протекает.

Что, простите?

У меня вытянулось лицо, что со стороны, наверное, смотрелось жутковато. Ведь Курта тоже слегка перекосило.

— Ой, простите, Ася. Я не то имел в виду…

— А не пойти бы вам в сад? Там будет удобнее пилить доски, месить раствор, тесать камни. Или что там вам придется еще делать?

— Тогда сложу инструмент и материалы в сарай прямо в саду, — согласился Курт, затаскивая поклажу в дом через парадный вход и гостиную с прилавком.

— Будьте добры, — нарочито строго попросила я. — И да, начните с крыши. Негоже, что у «такой девушки» она протекает.

Курт хохотнул и заулыбался еще шире:

— Договорились, Ася.

— Вы мельника давно видели? — бросила я между делом ему в спину.

— Давеча. В таверне «У Джо», — донеслось уже из сада.

Так вот оно что!.. Это не Курт растрепал мельнику о моих проблемах, это Гена — безобразный крокодил — во всеуслышание обсуждал герцогские денежки. Примем к сведению… и запишем на полях.

— Ладно, Курт реабилитирован. Немножко!.. — пробормотала я, а огонек в печи вдруг закочевряжился, будто ему мой вывод не понравился.

— Ну чего ты? Хороший же парень вроде бы… — только и успела произнести я, как драконий огонь совсем погас!..

Глава 12

Подопытный кролик, или лучший дегустатор

Путем заговаривания зубов и чистой лести огонь в очаге удалось восстановить!

— Драконище самый лу-у-у-учший чешуйчатый в мире! Самый краси-и-и-ивый!

Ишь, какие ревнивые драконьи камни!

Аромат на веранде стоял великолепный. У меня разве что слюни на фартук не капали.

В огромных кастрюлях на открытой кухне варились пельмени. В немножко неисправном очаге, больше похожем на добротную подовую печь, на закрытой кухне допекался хлеб.

Туда я тоже принесла драконий камень, несмотря на протесты Курта. Каменщик утверждал, что дымоход забит обломками и не будет вытягивать дым.

— Провоняет весь дом, — увещевал он.

Я бы рада его послушаться, но больше испечь хлеб было негде.

— Пропитается ароматом уюта и сытой жизни, — парировала я…

Поскольку это не каменщик растрепал на весь Кантилевер о моем бедственном финансовом положении, я решила накормить Курта ужином. Надо же кому-то снять пробу с экспериментальной стряпни.

К слову, фарш я приготовила из тушек, которые нашла в морозильной кладовой. Таких нам в детский сад не привозили, и я гадала, что мне попалось: странная местная курятина, диетическая крольчатина или еще какая иномирная тушка-зверушка. Лук нашелся в той же кладовой, где и соленые огурцы. Пряных трав я недавно набрала на склоне.

В общем, пахло обалденно. Но первой снять пробу я не решалась.

Поэтому хлопотала вокруг стола. Нашла в кухонных шкафчиках глиняные тарелки и миски. Выставила в одной из них огурцы, в другую намыла свежей зелени. Не хватало только сметаны и горчицы, но их в кладовой не было.

Я не растерялась — взбила из купленных яиц и охлажденного растительного масла душистый майонез. Выставила его в креманке. И отправилась доставать ржаной хлебушек из печи.

Он вышел круглым и румяным, с насечками и припудренными мукой щечками. У меня набрался полный рот слюны. И я нетерпеливо вцепилась в хрустящую корочку зубами. Обжигающе горячую, с сумасшедшим ароматом.

— М-м-м-м!… — простонала я с чувством!

С буханкой во рту меня и застал каменщик, спустившийся с крыши на запахи пищи. Он приподнял брови и потянул носом, будто примерялся, с какого бока тоже вгрызться в хлеб.

Я неловко засопела, пропуская прохладный воздух между зубов, чтобы хоть как-то охладить свежую выпечку. Жевать с закрытым ртом не представлялось возможным. Ведь пока была в кухне одна, я не постеснялась и укусила от души.

А потому образовалась принужденная тишина.

— Вымою руки, — наконец нашелся Курт и прошествовал к нерабочему крану у широкой кухонной раковины. Тот похрипел, поплевался песком, но воды не сцедил ни капли. — Сейчас починю.

— Щещас ушин, — запротестовала я, затолкав хлебный мякиш и твердую корочку за щеку.

Выговор получился пьяненький, а в конце фразы я вообще шумно подхлебнула слюну. Но терпеть дольше было невозможно! На открытой кухне почти доварились пельмени. Мне нужен был подопытный кро… опытный дегустатор.

Курт кивнул то ли своим мыслям, то ли мне и, приподняв обе недомытые руки кверху, отправился на веранду. Я, не жуя, проглотила хлебный ком, пристроила буханку на стол прямо на тряпице, которой придерживала горячий бок, и посеменила следом.

А там!..

Склонившись над плитой, на открытой кухне обнаружился невесть откуда взявшийся герцог Файрон! И когда успел подкрасться к дому⁈

Широкие плечи мужчины заслоняли происходящее, но было очевидно, что герцог мастерски орудовал поварешкой и дегустировал пельмени прямо из кипящей кастрюли!

— Мать моя женщина! — вырвалось у меня от неожиданности. Ошпарится же!

Под ребрами застонало: то ли отзывался проглоченный хлебный ком, то ли заныло сердце.

Файрон медленно опустил поварешку и чинно развернулся, пружиня на носках, словно хищник на охоте.

— Ик-какими судьбами? Неделя-то еще не прошла, — выдохнула я, растеряв всю вежливость, и проворчала себе под нос: — Не дом, а проходной двор.

— От вас вкусно пахло, Ася, — без обиняков заявил герцог и как-то плотоядно на меня зыркнул. — А эта ваша… красота на меня так грозно смотрела, что я вынужден был угоститься.

Он покосился на крольчиху, будто это объясняло его странное поведение. Вишня действительно сидела столбиком у плиты и, как завороженная, буравила Файрона темными глазками. Мне даже сделалось неловко, а в глубине души кольнула ревность.

— Вишня, — проронила я.

— Что, простите? — не понял герцог.

— Мою красоту зовут Вишня. Вкусно? — перевела я и тему, и взгляд на кастрюли с пельменями. Ринулась к ним, чтобы выловить остатки, пока те не разварились в кашу.

— Невероятно, — без особых эмоций прокомментировал он то ли кличку, то ли мою стряпню.

Пока мы беседовали, Курт вымыл руки и, истекая слюной посматривал на плиту. Вероятно, гадал, достанется ли ему хотя бы кусочек на дегустацию.

Осталось. И беленьких пшеничных пельмешек в виде полумесяца, и желтых кукурузных, с защипами по кругу, в форме солнышка.

Кивком головы я поманила обоих мужчин в дом, где накрыла стол. Они молча уселись на крепкие дубовые стулья с изогнутыми спинками и уставились на пустые тарелки. А я разложила на троих: желтые пельмени в одну тарелку, белые в другую. Файрону положила по три штучки, судя по тому, сколько всего осталось, он сожрал больше половины из каждой кастрюли. Себе я тоже положила немного. Основная порция досталась каменщику.

Подвинув каждому по две тарелки, я завела светскую беседу:

— Как ваша кухарка, герцог Файрон? Простите, забыла ее имя. Она здорова?

— Тетушка Мелинда? Не жалуется, — отмахнулся он, рассматривая со всех сторон свои два блюда из трех пельменей.

И что же вы тогда такой голодный прибыли в наш захолустный городок, будто дома не кормят?

Впрочем, похоже герцог не успел отбыть обратно в свое имение. А потому я оставила возмущение при себе. Еще один подопытный — это уже фокус-группа!

— Тогда приятного аппетита, — пожелала я мужчинам и замерла в ожидании. Первой пробовать не решалась. Хоть Файрон пока был в порядке, а от еды сумасшедше вкусно пахло, но рисковать не стоило. Мясцо показалось мне незнакомым.