Стажер Ли Су Джин (СИ) - Таймири Роман

Где-то здесь я и планировал остановиться, чтобы просто передать учителю партитуру. Лучше было бы оставить о себе положительное впечатление, а не сбиться с ритма и где-то и налажать.

Но начался финал, и несмотря на то, что мои руки так и не смогли за всю ночь его правильно сыграть, я продолжал.

Темп в этой части достигал максимума, руки должны были двигаться гораздо быстрее. Моя левая рука продолжала ритм, но должна была стать агрессивней, а правой приходилось играть резкие аккорды.

Сложнее всего было удержать контроль над руками при высокой скорости и громкости, чтобы не было грязи в звуке.

Но именно сейчас в моих ушах стоял почти что белый шум.

Кульминация представляла собой фортиссимо — быстрое нарастание громкости и финальный аккорд.

— …

— …

— …

Шум из ушей медленно уходил, и его заменяла звенящая тишина. Единственное, что я слышал сейчас, это эхо последней ноты, изданной роялем, которая всё ещё гуляла по просторной аудитории и медленно затухала.

Я открыл глаза, даже не понимая, сколько времени они оставались закрытыми, и посмотрел на свои пальцы. Они дрожали.

— Это вообще что? — услышал я голос мужчины где-то сбоку и обернулся.

Гю Бо сейчас стоял и пристально смотрел в мою сторону. Измученное выражение лица, которое осталось от вчерашней попойки, сменилось изумлённым, и мужчина однозначно сейчас ждал ответа.

Ещё раз посмотрев на свои дрожащие руки, я просто пожал плечами:

— Эта мелодия пришла ко мне в голову, когда я вспомнил эту аудиторию и вас.

— Меня? — удивился он.

— Она называется в пещере… — я задумался, что слово «король» здесь не очень подходит по контексту и изменил её. — В пещере горного великана. Ну… То, как вы ходите здесь и ругаете всех вокруг в высокопарном стиле и всё такое.

Договорив, я практически скопировал его жест, неопределённо взмахнув в воздухе правой рукой.

Услышав мою фразу, стажёры, все ещё сидящие за своими столами, слегка рассмеялись.

— Чего скалитесь? — пришёл в своё обычное состояние учитель и развернулся к классу. — Встали и вышли, у вас перерыв.

Спорить с ним никто не стал, и уже спустя минуту мы остались в классе только вдвоём.

— Это то произведение, из-за которого ты мне звонил? — с энтузиазмом в глазах спросил он сразу, как дверь за последним учеником закрылась.

— Да, — ответил я и достал из рюкзака папку. — Вот партитура. Эта композиция написана для оркестра.

Мужчина потянулся к ней рукой, но внезапно застыл.

— Ты… — начал он и запнулся, а затем снова посмотрел на белый рояль и обернулся ко мне. — Ты действительно написал это сам?

— Ну, — вопрос был не то чтобы сложным с моральной точки зрения, но я не особо любил врать. — Ещё вчера этой мелодии в мире не существовало, и вы можете быть уверены, что оказались первым человеком, который её услышал.

Ответ я выбрал самый нейтральный.

На самом деле, меня не особо заботила моральная дилемма того, что люди будут считать меня создателем этих произведений, хотя настоящим автором я не являлся. Я уважал и ценил букву закона и принципы, на которых он был основан, и понимание того, что я никому не делаю зла или вреда, полностью закрывало эту тему.

— И что ты планируешь с ней делать? — всё ещё выглядя взволнованно, спросил Гю Бо, так и стоя с застывшей рукой.

— Отдам её вам, — пожал я плечами.

— Отдашь? — нахмурился он и перевёл взгляд с папки на моё лицо. — Для чего?

— Я же вам объяснил вчера по телефону, — теперь уже я начал волноваться, потому что от его ответа сейчас зависело слишком много. — Я отдаю вам произведение, а вы договоритесь с Клер Лоран, чтобы я с Ю На выступил вместо вас на показе.

Услышав мой ответ, его лицо отразило полное непонимание. Казалось, он мысленно раскладывал каждое слово по полочкам, отчаянно пытаясь добраться до сути.

— Ты вообще в своём уме⁈ — спустя время вскрикнул он. — Хочешь отдать «В пещере великана», только чтобы что-то там спеть со своей певичкой?

— Это для меня важно, — произнёс я довод, который явно не нашёл отклик у Гю Бо.

— Важно⁈ — воскликнул мужчина. — Чёрт, да ты и сам не понимаешь, ценности того, что сейчас сыграл. Это…

Я наблюдал сейчас очень редкий момент, когда господин Гю Бо не мог найти слов.

— Чёрт, зачем тебе вообще понадобилось выступление на показе? — решил он подойти к вопросу с другой стороны. — У тебя что, весна в заднице заиграла, и ты захотел впечатлить девочку или что-то в этом роде?

— И близко нет, — нахмурился я.

— Если это так, — продолжал он, проигнорировав то, что я произнёс. — То я лично пойду и пожалуюсь твоему директору. Хотя нет! — взмахнул он рукой. — Сначала я добьюсь отмены твоего долбанного дебюта, потом перевода ко мне на стажировку, а затем пожалуюсь директору и твоим родителям, чтобы они выбили из тебя всю подростковую дурь!

— Господин Гю Бо, — слегка повысил я голос, чтобы до него достучатся. — Выступление нужно не девушке, а лично мне. Она сама не уверен, что хочет там появляться.

— А агентство? — спросил он, прыгая с темы на тему. — Я же тебе вроде бы вчера говорил, что без разрешения…

— Я уже добился разрешения, — перебил я учителя.

Он посмотрел на меня и, успокоившись, вздохнул.

— Ладно, я готов услышать причину всего этого беспорядка.

— Это… — задумался я.

У меня не было в планах ему все рассказывать, и я не хотел делать из него непредсказуемую фигуру, которая могла помешать.

— Мне не нравится моё сегодняшнее положение в агентстве, — начал я, очень вдумчиво произнося каждое слово. — И я не хочу сейчас дебютировать. По крайней мере, не так и не на таких условиях.

— Тогда в чём проблема? — развёл он руками. — Мы сейчас же пойдём с тобой к директору и сделаем всё, чтобы ты стал моим личным стажёром. После того, что я сегодня услышал, я теперь точно убеждён, что тебе нечего делать у этих тренеров по сценической клоунаде. Если придётся, то я даже смогу найти чем надавить на твоё руководство.

— Но это же не изменит условия контракта? — с кривой улыбкой спросил я мужчину.

— А ты хочешь, чтобы его изменили? — с интересом спросил Гю Бо. — Подожди, ты долгое время особо ничем не выделялся в агентстве, а теперь пишешь музыку… — вслух начал размышлять он с задумчивым выражением. — И теперь столкнулся с тем, что если это станет постоянным, то процент авторских отчислений слишком мал?

— Ну приблизительно так, — покачал я ладонью параллельно полу, показывая, что он попал с ответом где-то рядом.

— Так это вообще не проблема, — с удивлением напополам с убеждённостью сказал преподаватель. — Авторы современной классической музыки зарабатывают не засчёт роялти или авторских отчислений, а засчёт концертов и конкурсных наград. К композиторам это также относится.

— А если говорить о Поп-музыке? — спросил об очевидном минусе.

— А зачем тебе о ней говорить? — не думая ни секунды, задала она встречный вопрос.

— Этот разговор между нами уже был, господин Гю Бо, — с улыбкой сказал я мужчине. — Я не хочу сосредотачиваться только на классической музыке и пришёл к вам совсем не для этого.

Подойдя ближе, я передал ему папку с партитурой.

— Я отдаю эту композицию вам, — произнёс я, ничуть не жалея. — Если хотите, мы можем как-то это даже оформить у юристо…

— Мне этого не надо! — воскликнул он и, забрав с моих рук папку, открыл её, чтобы всё-таки пролистать бумаги. — Ты думаешь, я буду забирать у тебя то, что… — вновь запнулся он, бегая глазами по строчкам. — Чёрт, здесь же распределение партий под полный оркестр.

Он поднял на меня глаза, смотря как на какую-то нелепицу, которая сейчас стояла с ним рядом.

— Су Джин, одумайся, — произнёс он. — Тебе с таким талантом совершенно нет никакого смысла идти в айдолы, даже с одной этой композицией у тебя уже есть возможность участвовать в конкурсах и побеждать.

— Вы мне поможете? — прямо спросил я.

— …

Гю Бо снова посмотрел на листы с распределением партий и спустя время поднял глаза.