Громов: Хозяин теней – 6 - Демина Карина

И без оскорблений утопит. Тихо да мирно.

Цивилизованно.

– Спасибо.

Вот интересно, можно ли вычёркивать Георгия Константиновича из числа подозреваемых? Сдается, что нет. Люди ведь носят маски. А маска упёртого ретрограда – очень удобна. Никто ж не станет подозревать такого в деятельном сочувствии.

Нет…

Посмотрим.

– Так за что тебя-то?

– За карты, – Орлов и не подумал притворяться невинным. – Специально притащил, чтоб традицию не нарушить. А тут ты!

– Извини. А что, карты нельзя?

– Это смотря какие… и смотря, кто поймает. На деньги ни во что играть нельзя. Ты это учитывай, если даже предложат. Тут-то с большего народ толковый, но всегда найдутся… ну, любители пошутить.

Это Орлов произнёс тихо, явно понимая, что не в чувстве юмора дело.

Но я кивнул.

Заострять внимание на такой ерунде точно не след.

– Старшие и в карты могут. А вот если Степан Терентьевич, он вовсе задачи на картах ставить любит. Возьмёт колоду и давай про вероятности… интересно. Хотя сказал, что если увидит, что всерьёз играем, то выпорет.

– Так ты всерьёз играл?

– Не… я просто колоду принёс… особую, – и улыбка расплывается от уха до уха.

– С бабами? – в этом я не сомневался. Видал такие.

Своеобразненько.

Торговали ими из-под полы, потому как цензурой подобное непотребство было запрещено строго-настрого. Но кто на неё, цензуру, внимание обращает? Особенно в некоторых местах.

– Скажешь тоже… бабы… С прекрасными девами. В греческом стиле! – Орлов и палец поднял. – Ты бы видел, какие там формы… какие изгибы…

Сказал и споткнулся.

Верно, сообразил, что я вроде как младше.

А я не стал разочаровывать Орлова информацией, что формы с изгибами я уже видал всякие, а местная продукция, если так-то, и на эротику с трудом тянет, не говоря уже о большем.

– В общем, теперь и замечание запишут, – произнёс Орлов с чувством глубокого удовлетворения. И на меня посмотрел. – Тебе не запишут. Георгий Константинович писать не очень любит.

Уже хорошо.

– А ты и гордишься?

– А то. Настоящий гимназист должен быть непокорен и свободолюбив! – Орлов поднял палец. – Но в меру. Чтоб не отчислили. За карты не отчислят. Отцу вот позвонить могут…

– Будет ругать?

– Будет. Но не сильно.

– Почему?

– Так карты-то его. Если начнёт сильно, я ж могу и маменьке покаяться, рассказать, что нашёл у папеньки в кабинете и так поразился, что просто не смог удержать в себе…

– Драть тебя надо, – сказал я и подвинулся, опираясь на стену. – Как сидорову козу.

– Вот и отец так же говорит. Но это ж не я. Это натура такая. Сила. Огонь вот… – Орлов выпустил язык пламени. – Видишь?

– Вижу.

– А покажешь?

– Призрака?

– Не. Свою силу.

– Зачем?

– Так… интересно. Я всё из головы выкинуть не могу. Почему я тебя не ощущаю? Даже сейчас вот. Если, конечно, сосредоточиться, тогда да. Ты есть. И такой… не знаю, как объяснить это… ну, понимаешь, будто… немного неудобно, что ли? То ли холодно, то ли сыро. То ли воняет…

– Жарко, – я принюхался к себе и был вынужден признать, что действительно слегка воняет. – Вспотел.

А туалетной водой гимназистам пользоваться возбранялось.

– Нет. Не о том. Хотя… – Орлов тоже поднял руку и принюхался. – Есть чутка. Жарковато сегодня. Просто… понимаешь, Димку я тоже почти не ощущаю. Но это потому как он силу контролирует отлично. Всегда, считай, закрыт.

Про Шувалова я послушаю с радостью.

– А ты нет?

– Я? Контролирую. Ну, случайных выбросов не будет. Да и в целом более-менее. Но она ж живая, течёт. Может, какому камню и нормально, чтоб в коконе. А вот огонь такого не любит.

Ну да, если приглядеться, то сила и вправду живая. Она то обволакивает Орлова с ног до головы ярким коконом, то почти целиком прячется внутри.

И прорывается уже отдельными всплесками-звездами.

– Я тебя чувствую, – сказал я.

– Вот! А я чувствую Яра. Или вот других дарников. И охотников… с ними рядом как-то неприятно рядом. Как будто в склепе, что ли.

– А Шувалов? Просто никогда раньше некромантов не встречал.

– Их мало. Шуваловы вот. Или Разумовские, если слышал.

– Я не особо в ваших… – я помахал рукой. – Родах разбираюсь.

– Разберешься. Кстати, Георгий Константинович ведёт не только историю, но и этику с кратким курсом геральдики. В следующем году начнётся.

У меня получилось не застонать.

Почти получилось.

Потом подумалось, что до следующего года многое может перемениться. И главное, в этом разрезе революция, которая отменит, если не учёбу, то хотя бы геральдику, уже не кажется таким уж злом.

– Некромантов… скажем так, опасаются. Их сила, как и ваша, идёт от…

– Неё? – уточнил я.

– Да, – Орлов кивнул, кажется, обрадовавшись, что не придётся произносить имя вслух. – Так считается. Сам Димка не особо рассказывает. Он вообще только-только на человека походить стал.

– В смысле?

– Их с детства учат эту силу в себе держать. Ну, чтоб люди не пугались. И чтоб контроль не утратить. А пока до идеала не дотянут, то за пределы семейных угодий ни-ни. Димке повезло. Он не особо и силён, но зато контроль отличный. Вот и позволили учиться. Только одно дело – дома, и другое – тут. Он сперва вообще всех дичился. В перчатках ходил. В костюме особом. Тогда ещё форму не требовали. Амулетами обвешается. И сам понимаешь, любить его не любили.

Понимаю.

Даже сейчас Шувалов специфичен весьма.

– Но ничего. Мы с Яром сразу поняли, что к чему, ну и окружили его заботой и вниманием…

– И с тех пор он пытается выбраться из окружения. Но как понимаю, безуспешно, – завершил я речь. А Орлов расхохотался. И рыжее пламя его силы взметнулось, обняло тёплым крылом и спряталось.

А ведь верно.

Мне говорили, что дарникам неуютно рядом с такими, как я. Но как-то оно из головы и вылетело. И почему так? И надо бы спросить, но у кого?

Глава 8

– Летом? Летом все разъезжаются… кто остаётся? – Орлов ненадолго замолчал, обдумывая мой вопрос. А я не торопил.

Заговорит.

По-моему, он из той породы людей, которые физически не способны ничего не делать. Даже сидя на столе, Орлов то ногой дёргал, то взмахивал руками, порываясь вскочить. А то и вскакивал, чтобы обойти комнатушку быстрым шагом, по пути выглянуть в окно, убедиться, что за последние минут пять ничего-то в нём не изменилось. И снова сесть.

Вот я и решил спросить.

Случай-то удобный. И собеседник прямо как по заказу.

– Вот директор точно остаётся… Клим Степанович, тот отбыл, он ещё до конца года отбыл. У него родня далече, а он съездить хотел, навестить. И Милютин… он, кажется, за границу собирался. Пётр Николаевич. Он у нас латынь ведёт. И ещё французский. И словесность тоже… а Павел Юрьевич ваш оставался! Он помощник директора. И Георгий Константинович. В смысле, тоже помощник. За порядком следит.

Кто бы вот сомневался.

– А сам директор?

– И он тоже, – кивнул Орлов. – Он редко уезжает. Говорит, что стоит отвернуться ненадолго, и мы школу разнесём.