Системный целитель. Трилогия (СИ) - Ковтунов Алексей

Но если нельзя угрожать, то можно пригласить на разговор. По‑хорошему, по‑доброму, просто познакомиться, поговорить как два уважаемых человека. Ведь это же так просто – один вечер, пара часов приятной беседы, может быть, бокал хорошего вина…

Виктор Семёнович отдал приказ ещё три дня назад. Найти, доставить, но аккуратно, без лишнего шума. Потому что если синдикат чего‑то хочет, то синдикат это получает. И плевать на какие‑то там «методики погружения в образ» и «уникальную актёрскую технику».

И вот, наконец, послышались шаги на лестнице. Тяжёлые, размеренные, явно несколько человек несут что‑то громоздкое. Виктор Семёнович даже привстал с кресла от нетерпения, одёрнул пиджак, пригладил волосы. Всё‑таки встреча со знаменитостью, надо выглядеть прилично.

Дверь распахнулась, и четверо здоровяков внесли в комнату массивное кресло, на котором неподвижно восседал тот самый Сундуков. Всё в том же театральном костюме, в той же широкополой шляпе, закрывающей половину лица, в тех же белых перчатках. Сидел прямо, руки покоились на подлокотниках, голова слегка откинута назад.

Виктор Семёнович сразу отметил, что актёр и правда хорош. Даже сейчас, когда его буквально похитили и принесли в логово преступного синдиката, он продолжал сидеть неподвижно, сохраняя образ. Профессионализм, надо признать, вызывал уважение. И запашок пошёл характерный такой, специфический…

– Поставьте сюда, – махнул рукой глава синдиката, указывая на место напротив камина. – И можете идти.

Здоровяки аккуратно опустили кресло, переглянулись и молча вышли, притворив за собой дверь. Виктор Семёнович некоторое время разглядывал своего гостя, потом усмехнулся и плеснул себе коньяка из хрустального графина.

– Ну что, Александр Сундуков, – начал он, усаживаясь обратно в своё кресло. – Ты ведь не знаешь, кто я такой, верно? Не бойся, я тебя не трону. Просто хотел поговорить с известным актёром, а твои наниматели не позволили мне этого. Потому мои ребята тебя принесли сюда, так что никаких обид, договорились?

Сундуков не ответил. Сидел неподвижно, всё так же глядя куда‑то в пустоту из‑под полей шляпы. Виктор Семёнович понимающе кивнул – ну да, вжился в роль, методика такая, ему же объясняли. Ничего, можно и самому поговорить, актёр послушает.

– Меня зовут Виктор Семёнович Громов, – продолжил глава синдиката, делая глоток коньяка. – Возможно, ты слышал это имя, а возможно и нет, ты же человек искусства, высоких материй, тебе не до таких приземлённых вещей, как криминальный мир… Но поверь, в этом городе моё имя знают все, кому положено знать. И многие из тех, кому знать не положено, тоже.

Он помолчал, словно ожидая какой‑то реакции, но Сундуков продолжал сидеть как истукан. Ни единого движения, ни единого звука. Виктор Семёнович даже невольно залюбовался такой выдержкой.

– Знаешь, я ведь начинал с самых низов, – задумчиво продолжил он, откидываясь на спинку кресла. – Мальчишкой ещё, в те тяжелые времена, когда всё вокруг разваливалось и каждый хватал что мог. Я тогда грузчиком работал на складе, представляешь? Мешки таскал, ящики, ночами не спал, спину надрывал за копейки… А потом понял, что честным трудом в этой жизни ничего не добьёшься. Только и будешь всю жизнь горбатиться на тех, кто умнее и хитрее.

Глава синдиката встал, прошёлся по кабинету, остановился у окна. За окном виднелся ночной город – огни, фонари, редкие машины на улицах.

– И я решил стать умнее и хитрее всех остальных. Начал с мелочей – контрабанда, перепродажа, немного рэкета… Потом обзавёлся связями, нашёл нужных людей, построил организацию. Долго, трудно, с кровью и потом… Но теперь мне принадлежит половина этого города. Официально, конечно, ничего на мне не числится, я ведь законопослушный гражданин, – он усмехнулся, – но неофициально… Скажем так, без моего ведома здесь даже собака на улице не гавкнет.

Виктор Семёнович обернулся, посмотрел на своего молчаливого собеседника. Тот всё так же сидел неподвижно, не проявляя никаких признаков жизни.

– И связи у меня есть везде, – продолжал глава синдиката, явно увлёкшись. – Даже в столице. Там у меня целая сеть информаторов, несколько чиновников среднего звена, полицейские, военные… Не самые влиятельные, конечно, но достаточные для того, чтобы быть в курсе всего важного. Да и в местной полиции у меня свои люди, так что если вдруг кто‑то решит донести на меня – я узнаю об этом раньше, чем он допишет заявление.

Он снова плеснул себе коньяка, сделал большой глоток.

– А ещё мой синдикат контролирует поставки артефактов из диких земель. Это, знаешь ли, очень прибыльный бизнес. Охотники добывают ценности из прорывов, мы их выкупаем за полцены, потом перепродаём втридорога столичным богатеям. Все довольны, все в прибыли… Ну, кроме охотников, но кто их спрашивает? Не хотят продавать нам – могут попробовать продать кому‑то другому. Вот только почему‑то другие покупатели очень быстро исчезают с рынка…

Виктор Семёнович рассмеялся своей шутке, но смех его быстро затих. Потому что собеседник не смеялся. Не реагировал вообще никак.

– Ты, кстати, хороший слушатель, – похвалил глава синдиката, присаживаясь напротив актёра. – Молчишь, не перебиваешь, не задаёшь глупых вопросов… Приятно с таким человеком разговаривать. Главное, чтобы не болтал лишнего потом.

Он наклонился вперёд, пристально глядя на скрытое шляпой лицо.

– Ты же не будешь болтать лишнего, Сундуков?

Тишина.

– Эй? – Виктор Семёнович нахмурился. – Ладно, я понимаю, ты актёр известный, у тебя свои причуды, методики там всякие… Но можешь пока выйти из роли, здесь все свои. Никто не увидит, никто не узнает.

Снова тишина. Ни звука, ни движения.

– Слушай, – в голосе главы синдиката появились нотки раздражения, – я человек терпеливый, но всему есть предел. Тут есть люди и поважнее тебя, понимаешь? Так что давай ты сейчас снимешь свою дурацкую шляпу и ответишь мне хоть что‑то.

Молчание.

Виктор Семёнович ждал секунд десять, пятнадцать, двадцать. Ничего. Актёр сидел неподвижно, словно статуя, словно манекен, словно…

И тут глава синдиката понял, что именно ему напоминала эта неподвижность. За тридцать лет в криминальном бизнесе он насмотрелся на мёртвых людей достаточно, чтобы отличить их от живых. И сейчас, глядя на этого Сундукова, он вдруг осознал, что перед ним не актёр, играющий мертвеца. Перед ним самый настоящий мертвец, одетый в театральный костюм.

Виктор Семёнович медленно поднялся, подошёл к креслу, протянул руку и сорвал шляпу с головы «актёра».

А затем замер, потому что увидел знакомое лицо. Посиневшее, восковое, с остекленевшими глазами, смотрящими в никуда, но всё же знакомое.

– Точка?

Я сидел на кровати в своей комнате при клинике и смотрел в темноту за окном. Часы показывали три часа ночи, но спать не хотелось совершенно. Слишком много мыслей роилось в голове, слишком много вопросов требовали ответов.

Только что закончил разговор с Аксаковым, но граф отказался объяснять что‑либо по телефону. Сообщил только, что заедет через двадцать минут, голос был напряжённым и серьёзным.

Явно намечается что‑то интересное, но при этом, возможно, опасное… Что‑то связанное с его отцом и тем проклятым навыком, который держит герцога Аксакова на поводке у Светлой.

У дверей клиники всё ещё сидели люди, несмотря на поздний час. Ждали утра, чтобы попасть первыми на приём. Бабульки с хроническими болячками, мужики с производственными травмами, пара мамочек с простуженными детьми – типичный контингент районной поликлиники, только эта поликлиника принадлежала мне.

Совесть не позволила оставить их вот так, страдающих в темноте и холоде. Да и энергия частично восстановилась за время отдыха, почему бы не помочь людям? К тому же, это хорошая практика, нельзя терять навыки.

Вышел в приёмную, зажёг свет, открыл дверь.

– Заходите по одному, – объявил я собравшимся. – Но предупреждаю сразу, времени мало, так что будем работать в ускоренном режиме.