Рыжее братство. Трилогия (СИ) - Фирсанова Юлия Алексеевна

– Вы лучше, – решительно возразила я, чем заработала набор изумленных взглядов как от посвященной, так и от несведущей публики. – Тэдра Номус просто убийцы, пусть даже хорошие убийцы, а ваш профиль шире и почетнее. Вы ж не банальные головорезы, а наемные воины, телохранители, ну бывает, за не слишком достойную работу беретесь, так ведь в стаде не без паршивой овцы. Люди без войны жить не могут… А вообщето лучше бы женщин уважали: она девять месяцев мучается, дите вынашивает. Потом его годами растит, и для чего? Чтобы какойто козел за пару минут уложил сына в гроб? Так чей труд почетнее и сложнее?

Никто мне моментального ответа не дал, зато принахмурились, прикидывая так и эдак, оценивая сказанное магевой. Опять мой авторитет сработал, заставил мужчин задуматься. Ну а пока они извилины будут разминать, мы с Фалем успеем все вкусное съесть. Я придвинула поближе мисочку с медом и стала щедро поливать пшенную кашу. Вот овсянку не люблю, а пшенка почемуто нравится, наверное, ею реже в детстве пичкали. Ведь чем больше нам чтото навязывают в ту пору, когда хочется отстаивать самостоятельность и нет на это возможности, тем сильнее противодействие, выливающееся позднее в массу разных последствий, в том числе в ненависть к овсянке, пенкам на молоке, головным уборам и колючим шарфам.

К концу завтрака уже было решено, что Сарот едет с нами, а двое его адъютантов остаются пасти ариппу на лугах до возвращения ротаса и следить, чтобы народ не упился вусмерть на нежданных каникулах. Пока седлали коней, я заметила, как Кейр украдкой сует в зубы своему коню пузатое красное яблоко, прихваченное изза стола. Я же Дэлькору ничего не взяла, растяпа, зато для себя не забыла хрустящую ароматную горбушку, чтобы пожевать в дороге. Устыдившись, сунула руку в карман и предложила жеребцу хлеб. Благодарно фыркнув, конь взял бархатными губами лакомство, сметелил в момент и благодарно лизнул меня в лицо. Я со смешком отмахнулась и принялась утираться. Кейров питомец как раз вполне интеллигентно подобрал с ладони хозяина последние куски фрукта.

– Ну как он? – украдкой спросила телохранителя.

– Человек – полное дерьмо был, а конь – добрый, – так же тихо ответил мужчина и поощрительно потрепал жеребца по густой гриве. Тот всхрапнул и ткнулся мордой в плечо хозяина.

Я довольно улыбнулась и запрыгнула в седло. Давно ли завидовала ловкости Лакса, птицей взлетающего на спину коня, а сама не заметила, как так же наловчилась, или же меня наловчили. Эльфийские жеребцы – твари талантливые! Не только лечить, птицу на лету ловить и клады находить способны. Мой Дэлькор даровитее, да и умнее иного человека будет, нет, я бы даже сказала, большинства людей. И еще мне кажется, даже если он вдруг стал бы человеком, мы бы все равно остались добрыми друзьями, вот только на ком бы я тогда ездила? Нет, пусть уж лучше Дэлькор будет конем! А что проказлив не в меру, так кто без греха? Я и сама пошалить люблю.

Уведомленные одним из прытких сынков трактирщика, проводить нас подоспели Векша и Дармон. Охотник поглядывал на меня чуток виновато, но упрямо, видно, готовился упираться всеми четырьмя копытами, коль я назад шкуру вернуть попытаюсь.

– Спасибо за подарок, очень красивый мех, – вежливо, как подобает воспитанным девушкам, поблагодарила я.

– Рад, коль по нраву пришелся, – с неожиданно доброй и стеснительной улыбкой пробасил охотник.

– Только любой подарок, бескорыстно преподнесенный, ответного требует, – улыбнулась я и тихо, чтобы не смущать этого здоровенного мужика, во многом оставшегося ребенком, шепнула, склонившись с коня с его уху: – Салида бесплодной была, а ты здоровехонек, если жениться вздумаешь, детишки у тебя будут.

Векша ничего не ответил, но посмотрел так, что сразу стало ясно, как много для него значат мои слова. В груди стало щекотно и тепло от чужой радости.

– Бывай, Дармон, ты хороший опечитель, за деревню радеешь, пусть ладно у вас тут все будет, да глядите, морианцев не обижайте, – махнула рукой старосте.

– И вам дороги ленточкой гладкой, магева, – поклонился бородач, спрятав невольную улыбку. Как же, обидишь этих наемников, они сами кого хошь обидят!

Простившись с Котловищами, мы выехали на узкую дорогу, вьющуюся по перелескам и холмистым равнинам, и, придерживаясь привычного темпа, двинулись в западном направлении в сторону поместья леди Ивельды, известной поклонницы меховых изделий.

Хорошо начинался новый летний день! Лето… Я обожаю лето! Тепло, не искусственное, от теплой одежды или батарей, а натуральное солнечное тепло, льющееся лучами с небес, поднимающее от земли и воды живой воздух, насыщенный живительной, благодатной силой. Безбрежная высь, зелень трав, барашки облаков, птичий гам – все радует душу, каждая малость.

Осень другая, даже в первом своем золотом великолепии она мелахнолична и больна, она предвестница смертного зимнего сна, угнетающего душу монохромным однообразием. Зима. Хруст белизны под ногами как реквием, гимн безнадежности, от которого начинаешь сомневаться: а наступит ли когданибудь весна или холод навсегда поселился в мире. Холод, бесконечная темнота, куча одежды на улице, а в домах духота и запертые двери. Ненавижу!

Может быть, если бы эти сезоны проходили за парутройку недель, я научилась бы не только признавать с отстраненностью наблюдателя, поневоле воспитанного на классических восторгах о «пышном природы увяданье» и «морозе, солнце, дне чудесном», но и ценить понастоящему их прелесть. Однако ж они, осень с подружкойзимой, так длинны, что поневоле начинаешь тихо ненавидеть их и с остервенением ждать… Ждать лета, чтобы потом жадно, торопливо ловить его брызги, пить полной грудью свободу.

Лето – пора, когда можно не думать о холодах, можно в любой момент сорваться и умчаться в любую даль. Да, лето – это свобода! Может, именно поэтому я так его люблю. Память детства о радости и приволье каникул. Вот и теперь я свободна, я в пути, впереди неизвестность, рядом друзья и, может быть, ктото гораздо больший, чем просто друг. Чего же еще надо? Капельку волшебства?! Так оно у меня есть! Запрокинув голову, я звонко рассмеялась.

– Ты чего? – выгнул бровь Лакс, легким тычком послав коня поближе.

– Просто здорово! – честно ответила я и снова рассмеялась.

Фаль, будто заразившись бациллой хорошего настроения, подхватил мой смех. Вслед за ним рассмеялся и Лакс. Врут, будто зевота самая заразительная гримаса, смех – куда могущественнее! Только смеяться надо правильно, не над чемнибудь или кемнибудь, в этом есть чтото от злорадства, а потому что на душе светло и весело. Вот тогда и другие улыбнутся.

– За нами следят, – не присоединившись к общему веселью, нейтрально заметил Гиз.

– Кто? Где? – не столько забеспокоилась, сколько заинтересовалась я. А чего бояться? Я в здешних лесах самая страшная при моейто магии и компании из четырех мужчин, знающих, с какого конца держаться за меч. К тому же ошибки прошлого учла и защиту над отрядом держу постоянно! От чего можно защитить – защитила, а от чего нельзя, по этому поводу и волноваться не стоит, нервные клетки не восстанавливаются!

– В зарослях справа, метрах в двадцати, сразу за кустами стрелиста, – не поворачивая головы, объяснил киллер столь спокойно, словно исповедовал те же принципы, а вот Сарот мгновенно положил руку на эфес.

– Фаль, мухой на разведку, одно крыло здесь, другое там! – отдала команду сильфу. Тот сигнальной ракетой сорвался ввысь, а мы продолжили невинную беседу с широкими улыбками на лицах.

Малютка обернулся почти мгновенно, хулигански затормозил, чувствительно ткнувшись в грудь Лакса, перепорхнул на голову Дэлькора и, устроившись у жеребца между ушами, доложил:

– Там девица, переодетая мальчиком, и лошадь, к нам выйти хочет и боится.

– Лошадь или девица? – скаля зубы, уточнил Лакс.

– Девица, – гордо ответствовал Фаль, демонстративно повернулся к вору задом, ко мне передом, правда, изза малых размеров сильфа символизм жеста был слегка ослаблен.