Слово мастера (СИ) - Лисина Александра

— Да проходи, чего встал? Все ж свои. Рад тебя, кстати, видеть.

Я, конечно, зайти не отказался. А попутно обшарил соседние кабинеты найниитовыми нитями. Убедился, что и тут наставник за прошедшие годы провел серьезное переоснащение, включая новое диагностическое оборудование, появление второго медицинского модуля высокого класса, наличие следящей и записывающей аппаратуры, чтобы больше не возникло проблем, как в прошлом году. Ну и в целом — все было чисто, аккуратно, со следами недавнего ремонта. Так что лэн директор времени зря не терял.

Само собой, лэн Нортэн, как и лаир Орин, пожелал узнать последние новости и особенно о моем житье-бытье, поэтому проторчал я в лазарете почти до ночи. А уже на следующий день вернулся к обычному режиму жизни, то есть начал утро с пробежки, затем навестил столовую, где у меня тоже нашлись старые знакомые. Плотно позавтракал, благо наставник поваров по моему поводу уже предупредил. Ну а потом направил стопы прямиком на малый, то есть усиленный, полигон, доступ к которому у меня со вчерашнего дня тоже был, и добросовестно отработал на нем несколько рэйнов, уделив достаточное внимание и разминке, и растяжке, и силовым, а затем прокрутил не по разу все тренировочные комплексы шестого уровня кханто с учетом тех дополнений, которые недавно внесли в мое обучение учителя.

Мне, кстати, никто в этом не помешал. Наставник, которому пришлось пропустить несколько дней, разбирал текущие дела, появился на полигоне только утром на пробежке. Немногочисленные ученики, которых я там встретил, занимались в стороне, под руководством сразу двух тренеров, и могли в мою сторону лишь коситься. Сами тренеры, кивками поздоровавшись, с расспросами ко мне не лезли. Видимо, и их наставник загодя предупредил. Так что утро и день я отработал на славу. И уже потом, выйдя из душа и подойдя к раковине, протер рукой запотевшее зеркало, взглянул на свое отражение и признал, что лэну Нортэну и впрямь было чему удивиться.

За прошедший год я вытянулся где-то до метра восьмидесяти с кепкой. Здорово раздался в плечах. Потерянную на Мадиаре массу не только набрал, но и благодаря Эмме набрал даже с лихвой. Усиленные тренировки тоже сделали свое дело, поэтому сейчас на моем теле не было ни единой лишней жиринки. Да и на морду лица я здорово изменился. А в начале лета еще и бриться начал, поэтому на самом деле при первой встрече шестнадцать… а тем более пятнадцать, все-таки день рождения у меня только завтра… смотрящему на меня из зеркала крепкому парню никто бы уже не дал.

Я на мгновение задержал взгляд на отразившемся в зеркале двойнике и в этот момент неожиданно поймал необъяснимое чувство дежа вю. А потом с удивлением ощутил, что меня буквально тянет вперед и вниз, как во время первого эксперимента с родовой Сетью Расхэ. Более того, очень быстро стало ясно, что это не ошибка и что меня в самом деле вот-вот накроет очередное видение.

Но я не стал этому противиться.

Сейчас, когда я решил свои проблемы, это было даже к месту.

Поэтому я на мгновение закрыл глаза, не позволяя себе упасть и привычным движением обретая необходимое равновесие. После чего снова их открыл. Еще раз пересекся взглядом с двойником и… неожиданно понял, что теперь из зеркала на меня смотрит не он, а совершенно другой, хоть и прекрасно знакомый мне человек.

Тан Альнбар Расхэ с тихим стоном оперся руками о края раковины и с тоской посмотрел на висящее над ней большое зеркало, где отражался пока еще молодой, но кажущийся бесконечно уставшим мужчина, которому вот-вот предстояло участие в несложном, но до отвращения тяжелом ритуале, проводить который новоявленный глава рода отчаянно не хотел.

Год назад, когда отец сказал, что ему уже пора заняться делами рода, Альнбар тоже долго протестовал, считая, что для этого еще не время. Однако тан Горус был непреклонен.

Ритуал передачи власти состоялся всего через месяц после того памятного разговора.

И вот теперь отца не стало. Там, за стеной, на постаменте стоял украшенный траурными белыми лентами гроб с его резко состарившимся и высохшим за считанные месяцы телом. И тан Альнбар, к собственному стыду, ни год назад, ни сейчас не мог здесь ничего изменить.

Отношения с отцом у него всегда были сложными, но тем не менее доверительными. Тана Горуса он бесконечно уважал. Неизменно к нему прислушивался. Отец, хоть порой и бывал чрезмерно строг, стал для него примером для подражания, образцом мужественности, верности роду, тем самым человеком, на которого он всегда равнялся и чьим мнением дорожил.

И вот теперь его больше нет…

Впрочем, главе рода не пристало показывать свои слабости, поэтому единственное, что себе позволил молодой тан, это стиснуть зубы и с силой ударить кулаком в стену, едва не отколов от запотевшего зеркала приличный кусок и чуть не поранив руку.

Одно хорошо — простая, понятная и чисто физическая боль, которая не шла ни в какое сравнение с болью душевной, все-таки его отрезвила. Заставила встряхнуться, опомниться и, резко выпрямившись, принять отстраненный вид.

У него не было права показывать родным и близким обуревавшие его чувства. Не было права демонстрировать ни одетой в траурные одеяния супруге, ни пришедшему на похороны трехлетнему Артону всю глубину охватившего его отчаяния. И уж тем более он не мог, не должен был показывать обычным людям то, что его терзало.

Теперь он был их таном. Главой рода. Таким же незыблемым символом и безупречным образцом для подражания, каким некогда был его отец. Исключительно поэтому Альнбар, на мгновение прикрыв потяжелевшие веки, заставил себя успокоиться. Одернул рукава траурного камзола. После чего нацепил на лицо бесстрастную маску, еще раз придирчиво оглядел свое отражение и спокойно вышел, а через несколько мэнов так же спокойно возглавил траурную церемонию, без запинки и малейших признаков волнения произнес соответствующую случаю прощальную речь. Затем принял от родственников и друзей полагающиеся соболезнования. А в положенный момент дал команду представителю похоронной службы и недрогнувшей рукой нажал кнопку на несложном приборе, отправляя гроб с телом отца в утилизатор, из которого спустя несколько мэнов ему передадут лишь небольшую горстку праха — все, что осталось от бесконечно дорогого ему человека, который по своей воле решил так рано уйти…

— Уф! — помотал головой я, вынужденно уперевшись ладонями в края раковины точно так же, как тан Расхэ в моем видении. — Вот же дайн!

У меня в носу, как и раньше, снова стало мокро и горячо, а потом на белоснежную эмаль тяжело шлепнулась одна-единственная капля крови, которую, впрочем, Эмма тут же убрала.

Однако…

На этот раз недомогание длилось дольше обычного, да и в эмоциональном плане я ощущал полный раздрай. Ощущения тана, хоть и не захлестнули с головой, все же достаточно сильно меня задели. Даже понимая, что они на самом деле не мои, мне пришлось приложить усилие, чтобы от них избавиться. А когда навеянное непрошенным воспоминанием тягостное чувство потери ушло, я снова выпрямился и не на шутку задумался.

Странно.

В последние несколько дней я умышленно не занимался на симуляторе, чтобы меня некстати не накрыло во время заседания или на глазах у поселившегося рядом с нами в отеле лэна Гасхэ. К тану Расхэ в гости не ходил. В общий сон его тоже больше не приглашал. Мастер Рао, как и обещал, во время каникул старался меня не тревожить. Мастер Майэ тоже дал мне небольшую передышку. С Лимо я в эти дни почти не виделся. Ну разве что для Эммы исправно создавал каждую ночь разнообразные сны, в которых постепенно учил ее работать не только с магией сна, но и с магией времени, пространства, с молниями, раз уж она в той или иной степени имела доступ к моему дару, и даже с порталами.

Проще говоря, я старался себя в эти дни не перегружать ни физически, ни магически. Умышленно избегал мыслей о мертвом тане и его роде. Однако видение все равно меня настигло. Причем случилось это на удивление быстро. Длилось недолго. Чужими эмоциями окатило меня будь здоров. Хотя одновременно с этим чувство собственного «я» в процессе я все-таки не утратил.