Старость не радость, или замуж не напасть (СИ) - Скай Даяна

Продавцы нахваливали товар. Обещали золотые яйца и молочные реки. Покупатели не верили, торговались, сбивали цену.

— Чтобы продать нашу клячу, нам еще придется приплатить, чтобы ее забрали! — недовольно проворчал кот.

Мы нашли свободное местечко, припарковали наш транспорт, потеснив торговку курами и мужика, продающего поросенка.

У других торговля худо-бедно шла, а возле нас останавливались исключительно для того, чтобы поржать над нашим товаром. Это тебе не золотыми цацками торговать. Украшения сами себя продают, нужно лишь слегка подтолкнуть покупателя. А тут полный неликвид.

— А ну, быстро подобралась! Ноги собери, чтоб в стороны не разъезжались. А не то мяснику тебя сдам! — шикнула я на кобылу

Она будто бы меня поняла, приосанилась.

Животные, они ведь все понимают. Надо только слова правильные подобрать.

— И почем продаешь, матушка? — задорно спросил очередной весельчак, подмигивая своим товарищам.

— Денег у тебя не хватит, милок, — прошамкала я в ответ.

— Две медяшки у меня всегда в кармане валяются. И то, видно, одной обойдусь.

— Молодой вроде, глазастый, да не все глаза твои видят.

— Чего это они не видят? Кобылу твою даже мясник не возьмет. Кожа да кости у нее!

— На диете она, фигуру блюдет, — огрызнулась я.

— Может, хоть молоко она дает?

— Дает, да никто не берет.

— И много кобылка дает молока?

— Не выдоишь за день, устанет рука, — вспомнились слова из книжки, прочитанной в детстве.

— Это мы сейчас проверим.

Парень подошел к крупу лошади. Было б здорово, если бы она его сейчас копытом долбанула!

— Ба! Так это конь!

Вот это нежданчик.

— Ты, видно, сослепу не то доила. Вот и рука зазря уставала, — давясь от хохота, сказал он.

— Эх ты, охальник! — воскликнула я, искренне жалея, что у меня в руках нет палки. А то огрела бы его по спиняке!

— Проверяла я тебя. Покупатель ты или позубоскалить решил. Вот теперь вижу твой интерес к товару. Можем и поговорить, — выкрутилась я. — Посмотри, какой прекрасный конь! Конь-огонь!

— Так он старый.

— Народная мудрость гласит — старый конь борозды не портит.

— Ага, я даже знаю почему. Он плуг не потянет.

— Телегу ж тянет, — хмыкнула я. — Кстати, телега бонусом идет. Берешь коня, телега в подарок! Не бита, не крашена, в угоне не числится. Хочешь — один катайся, хочешь — с любимой, а можно и компанией веселой вдесятером набиться. Места всем хватит! И обзор панорамный, на 360 градусов! Едь и любуйся красотами родной земли.

— Да не нужно мне твое барахлишко, — парню, видимо, надоело глумиться надо мной.

А меня такая злость взяла.

— Нужно, не нужно — бери! — прокаркала я, еще и слюной его забрызгала.

Парень отерся, уставился на меня ошалелыми глазами:

— Хорошо, бабушка, беру! Сколько?

— Три рубля серебром, — выпалила я наугад.

По вытянувшимся лицам его дружков поняла, что это очень много.

— Ага, — сказал он и стал рыться в карманах.

Он, что, дурачок? Вроде только что нормальным казался. Наглым, но нормальным.

— У меня только рубль, — расстроенно сказал он.

Друзья смотрели на него во все глаза, ожидая, когда он скажет: "Что, повелась, наивная бабка?"

Но он повернулся к ним и стал просить денег в долг, у кого сколько есть. Поняв, что это не затянувшаяся шутка, мужики стали пытаться его образумить.

Двое из них взяли его под руки и потащили прочь.

— Во дела, — пробормотала я.

Еще больше я удивилась, когда парень умудрился вырваться и прибежать ко мне:

— Бабушка, жизни мне не будет без этого коня, возьми рубль, а остальное я тебе потом принесу.

— Хватит и рубля. У нас сегодня скидка первому покупателю, — ошарашенно пробормотала я, взяв монетку.

Парень тут же принялся обнимать коня и гладить его облезлую морду.

Гришка спрыгнул с телеги, кот взобрался ему на шею.

И мы поспешили прочь, подальше от места сделки. А то, чего доброго, покупатель передумает.

— Нам еще саженцы купить, — попытался притормозить меня Гришка.

— Ага, и на казнь с ними попремся? Нам их в толпе переломают.

— Но я не хочу в толпу, — заканючил вурдалак.

— Надо, Гриша, надо.

— Может, я саженцы куплю сам и потихоньку к избушке пойду. На меня люди плохо действуют, будто все силы высасывают.

— Ты вурдалак или кто? Вокруг тебя еда на любой вкус, ходи да облизывайся, а ты еще недоволен, — пристыдила его.

Гришка потупился и побледнел. Жалко его стало, махнула рукой:

— Ладно, иди покупай саженцы и ни в чем себе не отказывай, — и дала ему монетки.

Гришка просиял.

— Спасибо, хозяюшка, ты самая лучшая! — почти пропел он и убежал в гущу толпы, перед этим сунув мне в руки кота.

— Полезай-ка в сумку, Баюн. Женщина, гуляющая с котом, как знак для мужчин, что заигрывать со мной не нужно. Ничего личного, просто не хочу, чтобы потенциальные женихи думали, что поговорка про сорок кошек — это про меня.

Баюн нехотя подчинился.

Так и пошли мы до площади. Я как самодостаточная уверенная женщина, а Баюн, как пассажир заплечно-сумочного транспорта.

На площади народу было столько, что яблоку негде было упасть.

— Опоздали, что ли? — всполошилась я.

— Час уже ждем, а казнь еще не началась, — отозвался кто-то из толпы.

— Это хорошо, — пробормотала я и активно заработала локтями, прокладывая себе путь вперед. У меня, между прочим, богатый опыт посещения подобных мероприятий. Не казней, если что, а концертов. Я неизменно стояла в первых рядах у самой сцены. Мой принцип: если я за что-то заплатила, то должна получить это в лучшем виде.

Казнь, в отличие от концертов, была бесплатна. Потому и работать суставами мне пришлось активнее — Кощей смог собрать столько зрителей, сколько не собирали рок-звезды. Изрядно помятая я все же пробралась к сцене, тьфу, к помосту.

Странно, но на нем не было ни виселицы, ни гильотины, ни даже простого чурбана с воткнутым в него топором. Правда, торчал какой-то столб. Сжечь, что ли, его собираются?

Время шло, а Кощеем даже не пахло. Когда толпа начала возмущенно гудеть, на помост взошел глашатай в красном.

Он подал знак, призывающий к тишине.

— Судари и сударыни, у нас небольшая заминка. Дабы скука не одолела, ваш слух усладят слепые гусляры.

Ясно, технические неполадки у них, значит. Но что могло случиться? Палач забыл наточить топор? Отсырели заготовленные дрова?

Смотреть на гусляров было неинтересно. Были бы они молодые... А так они выглядели, будто им сто лет в обед исполнилось. Самые настоящие старцы, с длинными белоснежными волосами и бородами до пояса. Если они на самом деле не были слепыми, то подслеповатыми были точно. Шли они, держась друг за друга и еле-еле переставляя ноги.

Встали они в один ряд, поклонились честному люду и стали мучить струны. Вскоре я начала позевывать. Взбодрить меня могло лишь чудо. Для этого берендеевские музыканты должны были начать трясти головой так, чтобы волосы описывали в воздухе окружности, снять с себя нательные рубахи, запустить их в толпу, сломать гусли о сцену или о голову товарища. Показать жару, одним словом.

В общем, мой внутренний критик негодовал в промежутках, когда просыпался от моего праведного храпа.

Задремав, я и не заметила, как гусляры ушли, а на смену им явились плясуны. Танец, конечно, был не ахти какой. Из разряда «носик, пятка, топ-топ-топ», а потом что-то наподобие ручейка.

Мы вроде как на казнь пришли, а не на выступление местных коллективов. Если они на разогреве, то свою цель они выполнили. Народ уже просто кипел от возмущения. Слышались выкрики идти крушить дворец и требовать немедленной казни лиходея.

Конферансье в красном кафтане понял, что пахнет жареным, взобрался на сцену и попросил немного подождать, мол, осужденного уже ведут.

Угу, ведут, окольными путями через Китай.

Правда, после его слов прошло совсем немного времени, и вдали засверкали золотом латы царской дружины.