Хозяйка старой пасеки 3 (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

— Скажут, что такой муж лучше, чем никакого, — покачала головой я.

— А это как ты себя поведешь. Если всем соседям дашь знать, что дворянская честь за купеческое золото не продается и что ты своих предков, которые дворянство кровью да верным служением государям добыли, подводить не намерена — они на твоей стороне будут.

— Еще я бы сказал, что очень сложно травить образцовую помещицу, у которой и хозяйство процветает, и все подати уплачены, — вмешался Нелидов.

— Не уверена, — вздохнула я. — Таким завидуют, а зависть способна на многие пакости.

— Зависть не так опасна, как жалость. Завидуют — сильным. Завидуют, но при этом стараются не трогать без нужды. Жалеют слабых. Жалеют и одной рукой помогают, а второй — отнимают последнее. Потому что с ними так можно. — Он невесело усмехнулся. — Поверьте, я знаю, о чем говорю. До сих пор вы были слабой. Опозоренная барышня, которая позволяет помыкать собой даже экономке.

Стрельцов вскинул голову, но я жестом остановила его.

— Договаривайте, Сергей Семенович.

— Но вы — сильная. Вы — барышня, которая может поднять хозяйство. Которая может платить налоги. Богатая помещица, которая жертвует на храмы и помогает соседям, ценный союзник. И это куда более надежная защита, чем любые письма и связи. Нищенка — обуза.

— Но хозяйство не поднимется по мановению моей руки. Нужно время.

— Кошкину тоже потребуется время. А поскольку сейчас самый сезон, время играет на вашей стороне.

— Согласен, — сказал Стрельцов. — От себя добавлю вот что. Не бывает так, чтобы нечестный человек был нечестен только в одном, а в остальном кристально чист. А раз так — найдется за что ухватить. Только, умоляю вас, не предпринимайте ничего, не посоветовавшись. На случай если вы придумаете еще один умный и смелый, но самоубийственный для барышни вашего положения план.

Глаза защипало, и защекотало в носу. Еще немного — и разревусь. Как, оказывается, здорово знать, что ты не одна.

— Спасибо. — Я растроганно шмыгнула носом. — Вам всем. Что бы я делала без ваших советов.

— Да полно тебе, Глашенька. — Голос Марьи Алексеевны тоже внезапно сел. — И сама бы справилась.

— Уж кого-кого, а вас сломить — непростая задачка, — сказал Стрельцов.

И так он это сказал, что у меня в груди разлилось тепло, а слезы все же навернулись на глаза.

— Где вы там все спрятались? — вернул меня на землю голос Вареньки. — Завтрак простынет!

— Четверть часа, и будем, — откликнулся Стрельцов, стремительно отвернувшись к двери.

Графиня просунулась в комнату.

— А можно к вам?

Стрельцов пожал плечами.

— Как хочешь. Я собираюсь осмотреть здесь все магией, чтобы лишний раз не беспокоить Марью Алексеевну. А после завтрака продолжим во всем остальном доме. Глафира Андреевна, вы не против?

— Это ваша работа, — кивнула я.

Неужели пару мгновений назад мне почудилось тепло в его голосе?

— Графинюшка, ты бы сбегала да заварила чая покрепче да послаще, — сказала Марья Алексеевна. — Кузену твоему очень кстати будет.

— Заварки нет, — ответила я вместо Вареньки.

И вроде стыдиться нечего: не я принимала под видом заварки копорку, но все равно стыдно.

— Я вчера велел Гришину раскрыть цыбик и выложить заварку сушиться в амбаре, — сказал Стрельцов. — Поскольку в таком виде она больше не годна на вещественное доказательство, у вас есть полпуда заварки. Исключительно для личного пользования.

— Спасибо. И спасибо за предупреждение.

Пожалуй, говорить вслух, что после фразы «полпуда заварки» я начала прикидывать, как бы этот чай распродать в розницу, не стоит. В самом деле — взять то, что иначе бы сгнило, для личного пользования — еще туда-сюда, однако продавать контрабанду — это уже не шутки. И я, похоже, так испугалась Кошкина с его расписками, что совсем ума лишилась.

Что ж, буду утешаться тем, что следующие несколько лет не придется тратиться на чай. Настоящий чай.

— Начнем, пожалуй, — сказал Стрельцов. — Марья Алексеевна, простите, мне понадобится подойти ближе, чем прилично.

— Ох, граф, я ведь старуха, уже и не увижу, ближе, чем прилично, али дальше. Только смотри, кавалер у меня под кроватью ревнивый, как бы за штанину не цапнул.

Я наклонилась.

— Полкан! Вылезай!

Нечего ему мешать обыску.

Пес заерзал, но не вылезая, а забираясь глубже в тень. Опустил голову на передние лапы с виноватым видом, и только кончик хвоста крутился, как бы говоря: «Ругай меня, хозяйка, но вылезать не буду».

— Да что с тобой! — Я присела и тронула его нос. — Не заболел ли?

Нос был холодным. Полкан лизнул мою руку и остался на месте.

11

— Наверняка набедокурил и прячется, — улыбнулся Стрельцов. — Там на кухне ничего не пропадало?

— Точно, он же всю ночь у меня провел, вместо того чтобы хозяйку караулить. Вот и винится. — Марья Алексеевна снова попыталась заглянуть под кровать. — Да ладно, Глашенька не обидчивая.

Я рассмеялась, почесывая пса за ухом.

— Ах ты изменщик, нет тебе прощения! А вдруг бы кто на меня покусился? И кто бы меня защищал без тебя?

— Я, — сказал исправник, и Полкан тут же гавкнул, будто подтверждая.

Я неловко задрала голову. Так, снизу, Стрельцов казался еще выше. Гигантом. Скалой, о которую разобьется любая буря. Так хотелось поверить, что в этом простом «я» было лишь то, что слышалось. Не бравада и не заигрывание. Констатация факта.

Вот только что он делал сегодня ночью под дверью моей спальни?

— Что ж, надеюсь, с двумя такими защитниками мне не понадобится кочерга.

Я снова потрепала Полкана, прежде чем встать. Стрельцов прокашлялся.

— Начнем, пожалуй.

Я отступила на пару шагов, старательно не замечая красные пятна на скулах Стрельцова. Почему-то одно его короткое слово тревожило меня сильнее, чем все угрозы Кошкина.

Потому, что мне так хотелось ему поверить и сделать шаг навстречу?

Пол вокруг Полкана будто растаял. Вот стали видны лаги, на которые опирались половицы. Между брусьями лагов лежало рыжее с белыми вкраплениями.

— Что это? — полюбопытствовала я.

— Глина с соломой, чтобы лучше держалось тепло, — пояснил Нелидов.

Доски вернули плотность. Стрельцов с досадой посмотрел на меня.

— Не отвлекайте, пожалуйста, Глафира Андреевна.

Я заткнулась. Попыталась приглядеться. к магии, чтобы самой научиться так же — бесполезно. Все равно что наблюдать за пианистом-виртуозом. Вроде все просто — нажимай себе клавиши в определенном порядке, но попробуй разглядеть этот порядок, не говоря уж о том, чтобы повторить!

Ну почему здесь толком не учат магии! Хотя, если вспомнить историю, здесь и другим наукам учат не слишком эффективно. Не додумались еще до педагогики, психологии обучения и тому подобного. А магию, похоже, не так-то легко систематизировать.

Настя говорила, что относится к ней как к еще одному физическому явлению. Стихия Стрельцова, как и моя — огонь. Как она может сделать предметы прозрачными?

Тепловизор? Но далеко не все предметы проницаемы для инфракрасного излучения, да и глубина проникновения невелика. Исправнику явно удавалось просветить куда глубже.

Вот истаяли лаги, под ними, как и должны, обнаружились просмоленные балки перекрытий, ниже — еще слой досок, «изнанка» потолка.

Стрельцов медленно двинулся от постели Марьи Алексеевны, и вместе с ним сдвигалось прозрачное пятно. Лицо исправника застыло, взгляд казался отсутствующим, на лбу проступили капли пота. Двигался он методично, квадрат за квадратом, но не обнаружил ничего, кроме пары опустевших мышиных гнезд. За полом последовали стены — но и в них не нашлось ничего необычного кроме обрешетки, которая удерживала слой «утеплителя», кирпичей стен и штукатурки снаружи.

— Ничего, — сказал Стрельцов наконец. Улыбнулся с таким видом, будто магический обыск совсем его не утомил.

Я бы, может, и поверила, если бы, когда он опускал руки, кончики пальцев не дрожали. Стрельцов сжал и разжал кулаки, и дрожь прошла.