Лекарь драконьей матушки (СИ) - Юраш Кристина

— Ну и что вы на меня так смотрите? — сказала она немного пренебрежительно, и даже голос её звучал чуть жестче, чем обычно. — Как видите, мне уже лучше!

Катить кресло было тяжело, особенно по коврам. Каждая моя рука дрожала, но я не сдавалась. Внутри меня боролся стальной характер и желание расплакаться, как маленькая девочка. Но я тут же твердила себе, что нужно пройти этот путь до конца.

И тут перед нами возникла лестница.

Черт! Лестницу я не учла! Что же делать?

Глава 48

— Мы не спустимся по лестнице? — спросила императрица. — Боюсь, что у меня не хватит сил, — честно призналась я, пытаясь подсчитать количество ступеней. Ну, здесь их было больше пятидесяти! — Ступени очень маленькие… Я боюсь вас уронить… Простите… — Можно попробовать здесь, — произнесла императрица, положив руку на стену. Точно так же, как делал это император. Я вкатила ее в тайный проход, видя, что здесь лестница состоит из огромных плит, на каждой из которых можно отдохнуть.

Я стаскивала коляску вниз, чувствуя, как с меня семь потов сошло. Под конец перед глазами все подплывало, но я знала, что должна довести дело до конца.

Открыв неприметную дверь, я выкатила императрицу на улицу. Солнце тут же ударило нам в глаза, а я зажмурилась.

Огромные деревья шумели и шелестели листьями, свежий ветерок врывался в легкие. Я сама уже давно не была на улице, поэтому чувствовала такую радость, которую сложно было передать словами.

Я покатила коляску по аллее, глядя на великолепие дворцового ансамбля.

— Сюда, — кивнула императрица. И я свернула на небольшую дорожку. В центре раскинулись розовые аллеи, которые казались бесконечными, словно лента, протянутая через зеленое море. Ветви роз, будто сотканные из зеленого шелка, изгибались и качались под легким ветерком. А сами розы были… золотыми!

— Невероятно, — прошептала я. Я никогда не видела такой красоты! И вдруг я заметила, как лицо императрицы меняется. Вся ее высокомерность исчезла, на смену пришло мягкое выражение, словно она сама вдруг стала частью этого сада. Я почувствовала, как ее глаза наполняются нежностью.

— Нравится? — внезапно спросила меня императрица. Она коснулась рукой золотой розы. — Да, — призналась я. — Эти розы посадил мой муж в честь нашей свадьбы, — тихо произнесла императрица, чуть улыбаясь. — Я давно не была в этом саду. Шесть аллей нашей любви. А ведь мне когда-то повезло. Я выходила замуж по расчету, а оказалось, что по любви… Я помню… О, как давно это было! Как впервые увидела его… Моего мужа… Будущего… Он был в белом.

Она вздохнула, а я увидела, что у нее по щеке потекла слеза, хоть на губах была улыбка.

— И вот его нет, — с грустью произнесла она. — А мне остался сын и розы… — Он умер от болезни? — спросила я. — Он дракон! Какая болезнь?! — произнесла императрица. Сейчас мы разговаривали с ней совсем иначе. Что-то изменилось в ней. Она словно смягчилась. — Покушение… Яд… Доктор Абермарль делал всё возможное… Я промолчала. Вот кому-кому, а этому доктору я только врагов бы на прием водила бы!

— Быть императрицей непросто, — произнесла Ингерина. — Это красота, роскошь и постоянный страх. Постепенно ты уживаешься с ним, привыкаешь… А я любила. Это еще страшнее. От того мне было страшно вдвойне. Не то слово, не тот жест, постоянные взгляды, сплетни, слухи… Я бы врагу не пожелала бы оказаться на моем месте… Во дворце нет друзей. Даже тот, кто кажется другом, в любой момент, когда ему станет выгодно, превратится в твоего врага…. Здесь никому нельзя доверять. И это, пожалуй, самое страшное… А иногда так хочется довериться человеку…. Я осторожно толкнула коляску чуть вперед, и императрица посмотрела вокруг. Ее глаза задержались на цветах, и я заметила, как из глубины сердца у нее рождается что-то теплое, что-то забытое.

Она взяла одну розу и поцеловала.

Этот жест тронул меня до глубины души. Сейчас она открывалась с другой стороны. Я впервые видела ее почти счастливой.

Я счастлива, что снова их увидела, — заметила императрица. — Вы бы их и не увидели, если бы не трон на колесах, — сказала я, улыбаясь. — В который вы не хотели садиться.

Она чуть смутилась, но тут же подняла голову.

— Значит, теперь я могу, разумеется, с тобой, куда мне заблагорассудится? — спросила она, немного уставшая, но полная любопытства.

Глава 49

— Да, — заметила я. — Только нужно, чтобы нам оборудовали лестницу. Чтобы было попроще вас спускать вниз. А так — куда угодно! Я катила ее по аллее, не уставая восхищаться красотой вокруг.

— Стоит признать, — заметила императрица. — Ты очень хорошо придумала с троном на колесах. Ничего себе! Она меня похвалила? Я принюхалась. Там в кустах ничего не умерло случайно? А в лесу?

— Только вот спина болит, — пожаловалась она. — Вы просто отвыкли, — пояснила я. — Вам нужен массаж спины. Укреплять спину. И тогда мы сможем совершать долгие прогулки. Я повернула в сторону дворца, понимая, что сейчас предстоит подъем по лестнице. Я готовила силы, понимая, что их может не хватить. По пути я заметила, что ее императорское величество уснула. Куда дальше — я не знала. Перстень, подаренный императором, был надежно спрятан в комнате.

Я с трудом втащила ее по мраморным ступеням главного входа, а потом покатила ее по роскошному холлу, украшенному золотыми люстрами. Передо мной возникла та самая проклятая лестница, а я мысленно взвыла.

И как назло, ни души!

Я стала осторожно поднимать коляску, чувствуя, что силы просто на исходе, как вдруг услышала голос.

— Давай сюда! Обернувшись, я увидела Аладара.

А вы что здесь делаете? — прошептала я, стараясь не будить императрицу. Видел вас в окно. Никогда не думал, что такое возможно, — послышался голос. Красавец-император расправил плечи, а потом с легкостью взял коляску и мать на руки и понес по ступеням. Казалось, ему не составляет труда нести такую тяжесть. Я шла рядом, чувствуя, как меня распирает от чувства благодарности.

— Спасибо, — прошептала я, едва не плача, когда коляска встала на ковер. — Ты почему не пришла? — послышался голос. — Я… — прошептала я, опустив глаза. — Я просто так устала, что рухнула спать… Я думала прийти… Но просто отрубилась… — Может, тебе нужна помощница? — спросил император, пока мы смотрели на спящую императрицу. Свежий воздух и море впечатлений изрядно утомили ее. — Мне нужны будут пандусы, — объяснила я. — Это что? — спросил император. — Ам… Это такие штуки, чтобы можно было по лестнице скатить кресло, — запнулась я, понимая, что проще показывать. — Чтобы обходиться без чужой помощи… — Ладно, придешь — расскажешь, — услышала я. Он, словно невзначай, коснулся моей руки. Это вызвало в душе такую бурю, что я едва удержала ее внутри. Я посмотрела ему вслед, а потом на спящую императрицу. Напрягшись, я покатила ее в сторону покоев, где мне помогли ее раздеть и уложить в кровать. Я чувствовала себя, как выжатый лимон. Императрица спала и улыбалась. Я была рада, что смогла сделать ее чуточку счастливей.

Обессиленная, я упала в кресло, чувствуя, что сегодня совершила невозможное.

— Августа Сеннет! — послышался стук в дверь, а я лениво посмотрела на дверь. Ну кто там еще? Дверь открылась. На пороге стоял Фруассар.

— Вас вызывает император. Эм… Вызывает? Что-то прямо так официально прозвучало! «Вызывает!».

— Что-то случилось? — спросила я, глядя на Фруассара. — Да, — ответил он коротко и исчез за дверью. Я поднялась на гудящие ноги и направилась к двери, вышла в коридор. Неприятное чувство тревоги вдруг заставило меня замедлить шаг. Я мысленно перебирала, что могло случиться. И почему прямо «вызывает»!

Подойдя к двери, я вежливо постучалась.

— Войдите, — ответил мне холодный голос. Я открыла дверь, видя, как его императорское величество восседает в кресле. Напротив него сидела женщина неопределенного возраста. Издали я приняла ее за молодую, но присмотревшись, поняла, что она старше, чем выглядит. Просто меня ввели в заблуждение фигура и осанка. Ее сложно было назвать красавицей, но лицо у нее было довольно приятным. Смесь неровных линий, с заметными морщинами, как дорожками, проложенными временем. Губы — тонкие и сухие, с едва заметной кривизной, будто она давно забыла, как улыбаться по-настоящему. Глаза большие, черные, выразительные. Взгляд слегка нервный. Одежда — скромная, словно она давно перестала заботиться о своем внешнем виде и не ищет внимания.