Наши бабки на графских грядках (СИ) - Северная Елена

– Дарк?

Ну, а кто ещё помимо графа может вот так сверкать фиолетовыми глазами? Кстати, я только сейчас заметила, что цвет глаз у Дарка и Тамира одинаковый. Родственники, что ли?

– Наконец-то узнала! – тихо рассмеялось Величество. Его явно забавлял мой растерянный вид.

– А как это… – намекая на весьма изменившийся внешний вид, промямлила я и обвела глазами то, что было перед ними. – Зачем?

Нет, я, конечно, понимаю, что магия и всё такое, но зачем надевать на себя личину другого человека? Или я чего не знаю? Хотя, почему «или». Действительно не знаю, и о-о-очень жажду узнать.

– Тебе тут нравится? – вопросил король, легким кивком указывая на происходящее.

– Можно подумать, меня кто-то спрашивал, – фыркнула в ответ я.

От последующего предложения я немного офигела:

– Давай сбежим? Только не сразу вдвоём, – Дарк опередил мои возмущённые возражения, ведь уединение с мужчинами незамужним девицам грозило скандалом. И не то, чтобы я очень заботилась о соблюдении правил приличий, но банальное уважение к дому, который нас с бабулями приютил, не давало плюнуть на эти самые правила. – Сначала ты покинь зал, а я станцую ещё один танец и присоединюсь. Где встретимся? Может, у посадок литропуса?

При упоминании о растении, мои щёки вспыхнули ярко алым цветом: я вспомнила о тарантутах. Обещала же им утреннюю кормёжку! А вместо этого медитировала в ванной под умелыми пальчиками горничных. Устыдилась и тихонько качнула головой, соглашаясь.

– Тогда – до встречи!

С этими словами под заключительные аккорды вальса Дарк отвёл меня к насиженному диванчику, изобразил полагающийся по этикету поклон, и удалился в сторону разноцветной стайки хищных девиц.

– Ты чего так покраснела? – с подозрением покосилась на меня баба Таня.

– Жарко стало, корсет слишком туго затянули, – принялась жаловаться я и готовить причину побега с бала.

– Пойдём в уборную, помогу ослабить, – предложила бабушка, да только мне это не совсем подходило.

– Я лучше прогуляюсь по саду, а потом вернусь. Вдруг мы не справимся с этой шнуровкой!

Бабуле хватило пары секунд, чтобы просчитать все возможные последствия, затем она милостиво позволила мне выйти на свежий воздух, перед этим дала наставления – гулять только во внутреннем дворе и по освещённым садовым дорожкам.

Я очень старалась не бежать из зала, а идти прогулочным шагом. Причиной тому были испепеляющие гневные взгляды обиженных девиц и невест графа. Как же! Им предпочли какую-то безродную! И совсем не смущало то, что король уж точно не наденет кольцо на палец ни одной из них. Сам факт – Величество танцевало не с аристократкой! – приводил охотниц за женихами в ярость. Благо, что их было не так много.

До литропуса я добиралась окольными путями. Видимо, перестаралась, так как к тому моменту, как добралась, Дарк уже там. Сидел на лавочке, заботливо установленной Пашкой, чтобы я могла отдохнуть от трудов праведный в тени большого дерева, и о чём-то переговаривался с Муркой.

– Хозяка! – радостно воскликнула самочка и со всех восьми лап бросилась навстречу. – А мы тебя с самого утра ждём!

И вроде бы сказала она это без обиды – я ж обещала прийти, а сама не пришла, – но краска стыда снова залила мои щёки.

– Не понял, – вид у Дарка стал растерянным, – а что тут у вас за секреты?

Пришлось посвящать его в курс наших дел. А затем мы пели. И что удивительно: раньше я не могла похвастаться красивым голосом, а сейчас сама заслушалась – так удивительно мощно и одновременно завораживающе он звучал. Я спела паучкам «Улыбку», «Голубой вагон», «Крылатые качели», а потом вспомнила «Кукушку». И вот понимаю, что это совсем не детская песенка, но так захотелось услышать, как будет она звучать в исполнении моего нового голоса, что не удержалась, и в ночной тиши полились слова песни Виктора Цоя. Сначала робкое и тихое:

Песен, ещё ненаписанных, сколько? Скажи, кукушка, пропой В городе мне жить или на выселках? Камнем лежать Или гореть звездой, звездой?

А затем грянуло:

Солнце моё, взгляни на меня Моя ладонь превратилась в кулак И если есть порох, дай огня Вот так.

Не могу объяснить, но было чувство, что слова буквально живыми вырывались из меня и растворялись в фиолетовом воздухе ночи. Когда прозвучали последние строки песни, казалось, всё вокруг замерло, даже река застыла, а местные лягушки, что дружно подпевали «Улыбке» и «Вагончику», взяли паузу и перенастраивали свои мембраны на новые тональности.

– Никогда не слышал ничего подобного, – через несколько минут сказал Дарк. – Твои песни творят волшебство. Моя магия огня урчит, как ласковая кошка, хотя она у меня строптивица ещё та.

– Ага! – тоненько поддакнула Мурка и сыто икнула.

– А у нас ножки выросли! – пропищали другие паучки. – Вот! – и горделиво попытались показать все свои ножки сразу.

Естественно, тут же попадали друг на друга, мгновенно создав лохматую кучу малу.

– А ну, гэть! Разбежались! – оронула Мурка, и в её вопле послышались подозрительно знакомые интонации речи бабы Нюси. Всегда знала – хохлячьи корни самые живучие и плодовитые. Вот и Мурка уже опылилась. А она продолжала, но уже ворчливо: – Телепеньки… (оболтусы)

Так я узнала, что все другие паучки – мальчики. И они продолжали озорничать, шутливо переплетая лапы, фыркая и изо всех сил стараясь продлить очарование мохноногого клубка.

– Не злите меня! – рявкнулауже по бабыТаниному Мурка. – В гневе я страшна!

Мы с Дарком покосились на тарантутиху, потом переглянулись и удостоверились – страшна! Шерсть дыбом, глаза сверкают, усы щёлкают по земле, выбивая клочки травы. А, если учесть её размеры, подросшие после песенного завтрака, то зрелище не для слабонервных. Да только таким же громадным паучкам-переросткам это всё было до фонаря. Это они так думали, так как один из телепенек осмелился прокомментировать:

– Да ты и так не особо красавица, – ошибочно вякнул один из тарантутов, чья перемазанная в пыли лохматая морда выглядывала из-под самого низа кучи малы.

Далее мы с Дарком стали свидетелями воспитательного процесса. Мурка действовала умело и быстро, словно занималась этим не один год. В дело пошло всё: усы, лапы и хв… пардон, хвоста не было. Но и без него Мурка ловко «повыковыривала» из кучи всех своих подопечных, отвесила каждому по внушительной оплеухе и выстроила в рядочек. Вид у пацанят-паучков был тот ещё: встрёпанные, грязные, они тихонько пихали друг друга лапками и хихикали. Ну, самые настоящие мальчишки-озорники! Подрались и счастливы!

А вот вид у воспитательницы был грозным и воинственным, как у старшины военного училища. Вот так и ждала, что она даст команду «равняйсь-оправиться!», а после назначит всем по наряду вне очереди.

– А чё такого? – обиженно вопросил тарантутик, ростом с телёнка. – Застоялись мы, размяться надо! Нельзя, что ли?

Мурка важно прошествовала мимо шеренги «воспитанников», села рядом с нами, царственно подобрав под себя все восемь лапок, и ответствовала:

– Я правильно интерпретирую семантику твоего вопроса, Зморыш, но полностью игнорирую его суть.

– Чё? – окосел паук, именуемый Зморыш.

Мы с Дарком переглянулись.

– Откуда она такие слова знает? – тёплые губы мягким бархатом коснулись моего уха.

– Понятия не имею. Может, это генетическая память? У какого-нибудь мага-учёного её предки работали?

– Честно, мне тоже хочется повторить последний вопрос тарантута, – продолжал испытывать мою выдержку король. В смысле, касаться губами уха. Блин. Оно у меня уже полыхает ярким пламенем! Того и гляди вспыхну вся.

– Мне пох… по-хорошему всё равно, – торопливо стрельнув в нашу сторону глазами-сферами, фыркнула Мурка. – Соблюдайте дисциплину на службе.

Паучки сразу как-то собрались, показалось даже, что выражение их морд стало более сосредоточенным. Точно, курсанты на утреннем построении. И все воззрились на меня. А я что?

– И часто у вас такие посиделки с песнями? – задал вопрос Дарк.