Изгои. Часть вторая (СИ) - Калиничев Иван

— За что мне это⁈ — кричит Луцык, поднимая взор и руки к небу.

Ответа нет.

— За что⁈

Тишина.

Он грозит небу кулаком и переключается на автомат с газировкой. Со всей силы ударяет ногой по ржавому гробу, внутри которого плещется живительная влага:

— Получай, сука! Получай!

После очередного пинка из аппарата доносится раскатистое:

— По голове себе постучи!

— Это кто там такой брозый⁈ — орет Луцык.

— Я!

— Назови себя!

— Много чести.

Луцык еще раз бьет кулаком по автомату.

— Я сказал, чтобы ты прекратил! — ворчит голос из автомата.

— Завали! — дерзко отвечает Луцык.

— Еще раз ударишь, я тебе ухо оторву!

Но буян не обращает внимания на угрозы и продолжает лупить автомат с газировкой.

— А я ведь тебя предупреждал, — и из стального короба вырывается огромная волосатая рука и хватает Луцыка за ухо.

— Отпусти, сука! — орет он.

Рука больно дернула за мочку, и нарушитель порядка очнулся.

Голова кружилась, немного побаливала челюсть, но в целом самочувствие было неплохое. Открыв глаза и сфокусировавшись, Луцык увидел перед собой Джей с мокрой тряпкой в руке.

— Спасибо, что живой, — усмехнувшись, проговорила она.

Луцык усмехнулся в ответ.

— Есть попить? — жажда оказалась реальной.

Джей протянула ему кожаный бурдюк с водой. Сделав щедрый глоток, Луцык облегченно выдохнул и снова улыбнулся.

— Что у тебя там за сука была? — спросила Джей.

— Какая еще сука?

— Ты орал: «Отпусти, сука!»

— А, это… Да бред какой-то привиделся.

— Расскажешь?

— Оно тебе надо?

— Очень надо.

— Меня хотел покалечить автомат с газводой.

— Действительно бред

— Угу.

Он на всякий случай проверил, на месте ли ухо. Орган слуха оказался в целости и сохранности. Переведя дух, Луцык оценил текущую ситуацию. Они вместе с бесчувственным Кабаном находились в повозке, запряженной осликом Скороходом, и куда-то неспешно ехали.

— Ты расскажешь, что случилось? — обратился он к Джей.

— Истерика у тебя случилась. И Левша тебя вырубил, — пояснила она.

— Прости, но это был самый действенный способ! — подал голос с места возницы мастер на все руки.

— Ладно, прощаю, чего уж там.

— Слушай, — Джей замялась, покусывая губы. — А чего у тебя такая острая реакция-то была?

— Ну как же… Гюрза ведь наш товарищ… Как бы мы друг к другу ни относились, она тоже человек. И ее убили.

— Но ты же вроде не знал ее толком. Или знал? Признавайся, у вас что-то было?

— У нас⁈

— У вас, у вас. Очень уж было похоже на то, как любовник проливает слезы по любовнице, на то, что для тебя это очень личная потеря.

— Ты в своем уме? Она же девушка Остапа! Да и когда бы я успел?

— Мало ли, ты парень шустрый.

— Ничего у нас не было!

— Точно?

— Слушай, если бы я переспал с Гюрзой, то, наверное, помнил бы об этом.

— Так почему же ты тогда так убивался?

— Говорю же, человек все-таки. Член команды. А тебе что, ни капельки не было ее жалко?

— Было, конечно. Но не до такой же степени.

— Какая ты стала черствая, Джей.

— Да, наверное. Жизнь научила такому отношению.

Луцык посмотрел по сторонам. До самого горизонта простиралась травянистая степь, а над ней висело большое зеленое облако, напоминающее слона.

— Джей, а что вы сделали с телом?

— Оставили в Дарьяне.

— Как это оставили?

— А вот так. Прострелили для надежности голову, чтобы наша скандалистка не восстала из мертвых, и оставили. Веда-Милана обещала ее похоронить со всеми почестями. Или ты хотел забрать труп с собой?

— Ничего я не хотел. Просто спросил. А что с настоятельницей? Как вы у нее Кабана утащили?

— Все нормально с ней. Она сама перепугалась до смерти от выстрела. Говорит, на спусковой крючок случайно нажала, рефлекторно, когда Гюрза на нее пошла… Христом богом молила, чтобы мы никому не говорили, что там и как произошло. Обещала сделать для нас все что угодно. Ну мы и велели, чтобы нам приготовили повозку с припасами и вас с Кабаном туда загрузили.

— И что, Веда-Милана так просто рассталась со своим возлюбленным?

— Как видишь. Видать, от сильного стресса у нее мозги на место встали.

— Вот она, истинность чувств.

— А еще она дала нам на дорожку отменного пойла! — прибавил Левша.

— Тогда может, помянем? — предложил Луцык.

Возражений не имелось.

Жидкость оказалась самогонкой. Веда-Милана расщедрилась аж на два десятилитровых бурдюка.

— Напиток просто супер! — нахваливал Левша. — Амброзия. В голову дает сразу, но опьянение мягкое.

— А нас потом не заглючит, как тогда в Дарьяне? — уточнил Луцык.

— Пей, не боись. Я уже несколько часов употребляю, и ничего такого со мной не произошло. Полет нормальный!

— Я тоже немного попробовала. Самогонка как самогонка. Мой дедуля лучше гнал. Он настаивал на зверобое и мед добавлял, — сказала Джей.

Все выпили.

Пойло и вправду оказалась неплохое. Конечно, никакая не амброзия, как выразился Левша, но вполне себе на уровне. В каком-нибудь «Ароматном мире» бутылка такого напитка влетела бы в копеечку.

— А вот знаете, я даже рада, что ее с нами больше нет, — призналась Джей.

— Как ты можешь такое говорить про покойницу⁈ — воскликнул Луцык.

— Да понятно, что-либо хорошо, либо ничего. Но до чего же достала! А правду говорить легко и приятно. Куда хуже было бы лицемерно проливать слезы и разглагольствовать об утрате… Зато ты, я смотрю, просто убиваешься от горя.

— Я убивался в доме Веды-Миланы…

— Это был страх, а не горе. Сейчас-то ты что чувствуешь?

— Ничего, — вздохнув, признался Луцык и тут же принялся оправдываться. — Я просто тогда всю свою энергию спустил, так что сейчас баки пусты…

— Да не свисти ты, — прервала она и взъерошила волосы. — Странно, да? Столько вместе испытали, рядом были, бок о бок сколько времени провели, а нам о ней и сказать нечего хорошего.

— А мне нравилась эта ваша Гюрза! — сообщил Левша. — Лихая была бабенка. С огоньком!

— Луцык, а что ты скажешь, когда я умру? — спросила Джей.

— Да уж скажу чего-нибудь. У меня много чего сказать найдется…– признался он.

— И горевать будешь?

— Непременно. А ты по мне?

— Само собой. Я уже плакала, когда решила, что ящер тебя задрал до смерти.

— Как же, знаю.

— Кабан разболтал?

— Он самый.

— Вот сука!

— Остап, я думаю, тоже уже мертв, — вдруг сказал Луцык.

— Уверен?

— Ну не на сто процентов…

— А на сколько?

— Где-то на семьдесят. А сама как думаешь?

— Наверное, ты прав.

Внезапно очнулся Кабан. Он резко открыл глаза, поднялся и защебетал:

— А теперь послушай, что я тебе расскажу. Я был на корабле Флинта, когда он зарыл сокровища. С ним было еще шесть моряков — здоровенные, сильные люди. Они пробыли на острове с неделю, а мы сидели на старом «Морже». В один прекрасный день мы увидели шлюпку, а в шлюпке сидел Флинт, и голова его была повязана синим платком. Всходило солнце. Он был бледен как смерть и плыл к нам… один, а остальные шестеро были убиты… убиты и похоронены… да… Как он расправился с ними, никто из нас никогда не узнал. Была ли там драка, резня или внезапная смерть… А он был один против шестерых!.. Билли Бонс был штурманом, а Долговязый Джон — квартирмейстером. Они спросили у него, где сокровища. «Ступайте на берег и поищите, — сказал он в ответ. — Но, клянусь громом, корабль не станет вас ждать». Вот как он сказал им, Флинт. А три года назад я плыл на другом корабле, и мы увидели этот остров. «Ребята, — сказал я, — здесь Флинт зарыл сокровища. Сойдемте на берег и поищем». Капитан очень рассердился. Но все матросы были со мной заодно, и мы причалили к этому берегу. Двенадцать дней мы искали сокровища и ничего не нашли. С каждым днем товарищи ругали меня все сильней и сильней. Наконец они собрались на корабль. «А ты, Бенджамин Ганн, оставайся! — сказали они. — Вот тебе мушкет, заступ и лом, Бенджамин Ганн… Оставайся здесь и разыскивай денежки Флинта». С тех пор, Джим, вот уже три года живу я здесь и ни разу не видел благородной человеческой пищи…