Печать пожирателя 7 (СИ) - Соломенный Илья

Но также мы — те, кто помнит.

Те, кто может слышать Эфир.

Это слово, «Эфир», звучит странно на современный лад, но оно древнее любого слова на любом языке. Оно не имеет перевода, потому что его создало само бытие. Это сила, это поток, это живое начало магии, которое пронизывает всё сущее — камни и звёзды, травы и крови, сны и смерть.

Но мало кто о нём знает. И лишь наш род, по божественному завещанию, способен чувствовать его, направлять и понимать. Мы — проводники между мирами, стражи порога, которые знают, как шагнуть за грань реального и вернуться обратно, не потеряв себя.

Потомки мои, я полагаю, что для вас всё это может звучать путано — язык наш постоянно меняется, но я попробую донести свои мысли ясно, чтобы они, даст Бог, направили вас.

Чтобы понять, что есть Эфир и откуда он берётся, нужно вернуться к истокам. К тому времени, когда впервые он проявился в нашем мире. Неизведанно наверняка, как давно он существует — верую, что столько же, сколь существует сам мир, а может и раньше.

Но точно известно, когда об этом упомянулось в записях впервые.

История говорит нам об этом через голос одного из наших величайших предков — Атиллы.

Прим: Изм.фам. за 15 веков:

Салтыков — Салтуков — Салтышев — Салтов — Салтагир — Салтабай — Асалтай — Асати — Астилай — Аталлай — Аттила

Да, именно того Атиллы, о котором поют легенды и который, как полагают историки, был варварским царём степей. Но они ошибаются.

Он был не просто воином. Он был первым из нас (во всяком случае, первым, кто записал то, что узнал, и первым, о ком мы знаем в веренице наших предков), кто услышал зов Эфира.

Его называли Пастырем Бури, Драконом Запада, Посланником Богов. Говорят, что он мог заглянуть в глаза урагана и увидеть там не хаос, а смысл. Что конь его летал так быстро, будто ступал по воздуху, а его войско двигалось не как люди, а как единая воля, сотканная из песка и тени.

В момент смерти отца — великого шамана, чья душа покинула тело не в боли, а в свете, словно пламя, взлетевшее к небесам — Атилле пришло видение: высокая фигура в белом плаще, с лицом, подобным луне, и голосом, звучащим как звенящий металл.

Вот, как сказано об этом в найденных гуннских записях, которые я перелагаю на более понятный русский язык:

«Она сказала мне: Ты будешь носителем Зова. Твой род будет хранить тайну, пока мир снова не станет готов её принять. После этого я стал другим. Я не просто командовал армиями — я слышал их сердца, я знал, когда каждый из моих воинов думает о бегстве или о любви. Я мог вызвать дождь одним взглядом и заставить врага видеть кошмары наяву»

Именно это стало отправной точкой великого похода, в котором Атилла обрёл то, что мы называем Эфиром. С тех пор он течёт в нашей крови. От поколения к поколению. Иногда в виде голоса в голове, иногда как холод в пальцах перед бедой, иногда как внезапное знание, которое невозможно объяснить.

Но всегда — как дар и как проклятие. Ибо тот, кто слышит Эфир, уже никогда не сможет жить, как другие. Он видит слишком много, чувствует слишком глубоко. И мир, закрытый для других, становится для него открытой книгой, исполненной как красоты, так и ужаса.

Вот почему я пишу эти строки. Чтобы оставить след. Чтобы те, кто придёт после, знали: не всё потеряно. Эфир всё ещё здесь. Он ждёт.

Из дневника потомка Салтыковых (продолжение).

Вот строки из его дневника, переписанные поколениями и хранимые в семейном святилище — на пожелтевшем пергаменте, исписанном почерком, что будто бы выцарапан не пером, а когтями самой судьбы:

«Я, Аттила, сын Дуна, сын Урала, сын Перуна, видел сны, коими меня наградил Великий Шёпот. Он звал меня издалека, за тысячи переходов, с севера на юг, с запада на восток. И я пошёл. Мои кони пали от усталости, но я не останавливался. Я знал — там, где ждёт меня зов, будет ключ к силе, о которой не мечтали даже боги»

Эти слова, написанные кровью или чернилами, смешанными с чем-то более темным и древним, стали заветом для всех Салтыковых. Они — сердце нашего рода, стук которого доносится сквозь века.

Именно так Атилла отправился в свой знаменитый «поход за магией». Этот поход, о котором так много спорят учёные, не был простым набегом или поиском новых земель. Это было путешествие за грань известного, за границу человеческого понимания. Его целью было одно из древнейших Урочищ, возникших на Земле — Таримское ущелье, или, на старом наречии — Хар-Натул.

Урочища… Так мы называем места, где реальность дрожит, где воздух искажается, как над раскалённой печью, где звери становятся чудовищами, а время теряет свой строй. Учёные и маги спорят, что их образует, но мы, Салтыковы, знаем (или, по-крайней мере, догадываемся) истину.

Урочища образуются вокруг источников Эфира, что бурлят подобно горячим ключам, но вместо пара испускают тени, мысли, а порой и… Эти точки — ворота между мирами, сосредоточения энергии, которые могут быть как благословением, так и проклятием. Многие, кто приближался к ним без защиты, лишились разума или просто исчезли, словно их никогда и не было.

Именно в одном из таких мест Атилла нашёл Великого Шёпота.

Его имя нельзя произнести вслух — оно состоит из паузы между двумя ударами сердца. Некоторые из наших предков называли его Тёмным Гласом, другие — Пустым Ликом, но истинное его имя хранится в самом центре Хар-Натул, записанное на камне, который ни один человек не видел, кроме самого Аттилы.

Однако мало кто знает, что поход Аттилы начался не в степях, а в подземельях современных Уральских гор, где Атилла столкнулся с первым настоящим испытанием — сущностью, которую мы теперь называем Хранителем Границы.

Это существо не принадлежало к нашему миру. Оно не говорило, но общалось через образы, которые врезались в разум, словно нож. Один из воинов Атиллы — сильнейший его кровник, колдун клана смерти, пошедший за нашим предком без колебаний, сошёл с ума, увидев всего одну картину — лицо, состоящее из множества глаз, каждое из которых смотрело в разные времена и пространства… Крик этого кровника, как говорят, до сих пор слышен в тех пещерах, если ночью прислониться к стене и затаить дыхание.

Сам же Атилла выдержал испытание. Ему показали тропу, которая вела прямо к Урочищу — тропу, выложенную не камнями, а воспоминаниями умерших. Он шёл по ней, не оглядываясь, но чувствуя, как каждый шаг отзывается в его крови эхом далёких голосов. И тогда он понял: это не случайность.

Он был выбран. Выбран для чего-то большего, чем просто править.

Из дневника потомка Салтыковых (продолжение).

Аттила оставил нам описание самого сердца Урочища — того места, где всё начинается. Того рубежа, за которым кончается наш мир и рождается нечто иное.

Вот что он писал:

«В самом центре Урочища нет ничего. Либо есть всё. Там, где воздух трепещет, как крылья стрекозы, я видел другие миры. Отблески. Как будто сквозь водную гладь, если бросить в неё камень. Я видел города, что парили над землёй, горы, что двигались, как животные, и людей, что были не совсем людьми. Их глаза смотрели на меня, и они знали, что я здесь. Эфир сказал мне, что это не грезы. Это — правда. И что однажды, если я буду достаточно сильным, я смогу переступить через этот рубеж и стать частью чего-то большего».

Эти строки поражают своей простотой и ужасом одновременно. Аттила описывает не просто видения или галлюцинации, вызванные воздействием Эфира.

Он говорит о контакте.

О встрече с чем-то, что существует за пределами нашего восприятия, но при этом видит нас. Видит нас так, как мы смотрим на муравьёв, ползающих по листу бумаги.