Лекарь драконьей матушки (СИ) - Юраш Кристина

— Но, ваше императорское величество. Это же ваши любимые пирожные! Я с трудом раздобыл их! Император запретил готовить сладкое! И я подкупил повара, чтобы он сделал их для вас! — послышался голос Дуремара. — Ешьте эту гадость сами! Я не стану! — гневно произнесла императрица. — Засоряйте свой организм, чем хотите. Это ваше личное дело! Вы видели, как изменилось мое лицо? — Да, конечно, вы посвежели! Вы выглядите намного моложе! — тут же рассыпался в лести Дуремар. — Я же говорил, что мой чудодейственный крем… — При чем здесь ваш крем! Я им не пользовалась уже две недели! Это все питание! О, если бы я знала раньше, я бы никогда не ела эту дрянь! Так что ваш крем здесь ни при чем! А теперь уносите! Я даже смотреть на это не хочу! Я улыбнулась. Кажется, теперь я могу с уверенностью сказать, что ее величество идет на поправку.

Дверь открылась перед самым моим носом, а из нее вышел Дуремар, пряча коробочку. Бросив на меня взгляд, полный презрения, он направился по коридору.

Я вошла, видя, как императрица гордо восседает на подушках.

Она скользнула по мне взглядом, а я поняла, что ничего хорошего ее взгляд не предвещает. Ей уже доложили, видимо!

Я стояла перед ней, ощущая, как напряжение в комнате становится невыносимым.

Императрица лежала в своей роскошной кровати, окруженная шелком и золотом, но даже это богатство не могло скрыть её гнев и разочарование. В её взгляде кипели обиды, и она яростно размахивала веером, а я почувствовала, что грядет скандал.

— Я тебе даже почти поверила! — задыхаясь от ярости, воскликнула она. — А ты! Мне доложили, что ты провела ночь в покоях моего сына!

Она резко взмахнула веером, словно пытаясь ударить. В её глазах читалась обида, и я почувствовала, как сердце у меня сжалось от несправедливости. Внутри всё кипело — от гнева или от жалости, я сама не могла понять, что это.

Я постаралась успокоиться и сказала тихо, стараясь звучать спокойно, несмотря на внутреннюю тревогу:

— Между нами ничего нет.

Но императрица не могла смириться с этим. Её глаза засияли еще ярче, и она подняла веер чуть выше, словно собираясь меня ударить.

— Между вами есть я, — твердо произнесла она. — Если ты вынашиваешь какие-то планы стать фавориткой, то я этого не допущу.

Я почувствовала, как внутри меня зашевелилась стойкость, и спокойно ответила:

— Между чем и чем я должна стать фавориткой? Между вашим завтраком и массажем? Между обедом и прогулкой? Найдите мне время.

Однако, вчера ты время нашла! — произнесла императрица. Её лицо исказила ярость. Она задыхалась от гнева, и веер в её руке заскользил в воздухе, будто собираясь ударить. Но вдруг — словно осознав свою слабость — она остановилась. Её лицо стало мрачным, и глаза — полными отчаяния и усталости.

— Чтобы вы могли избить меня веером, вам нужно продолжать делать массаж, — улыбнулась я. Но моя улыбка еще сильнее разозлила ее.

Я сама понимала, что начинала злиться. Ну сколько можно!

— Теперь весь дворец судачит о том, что у нас новая фаворитка! — в гневе бросила императрица. Никакая я не фаворитка! — ответила я, чувствуя, как в моем голосе появилась резкость.

Это была обида.

— Ваш сын устал! У него болит спина! Я делала ему массаж! Такой же, как и вам! Или вы что думаете? У вас одной болит спина? Вы спрашивали сына, сколько раз он спал за все это время? Да на него страшно смотреть! То же мне, заботливая матушка. Ой, меня понесло.

Глава 60

— Я сделала ему массаж, накрыла одеялом, и он уснул. Может, впервые за все это время! — продолжала я, чувствуя, как обида прорывается наружу. — А я примостилась в кресле… Я так устала за все это время, что тоже уснула. Вот так мы и проспали. Он на диване, а я на кресле! Мне плевать, что обо мне говорят! Мне не нужны его милости и подарки. Пусть он просто поспит, как нормальный человек! Даже у слуг есть возможность вздремнуть пару часочков, а у него ее нет!

Императрица смотрела на меня с изумлением. Я впервые при ней показала свой характер, о чем уже начала сожалеть. Мне вдруг стало ужасно стыдно за этот резкий выпад.

— Послушай меня внимательно, — давящим голосом произнесла императрица. — Фаворитки заканчивают очень плохо. Если вдруг что-то случается, то фаворитки умирают первыми. И ты должна это понимать. Будь готова к тому, что в любой момент тебя заменят и отошлют в какой-нибудь отдаленный замок, чтобы не мозолила глаза его новой пассии! Или выдадут замуж за какого-нибудь придворного. Это что? Забота?

— Поэтому я не желаю, чтобы ты становилась его фавориткой! — твердо сказала императрица. — Ты слишком много для меня сделала. Поэтому теперь я хочу уберечь тебя от этой участи. Честно? Я такого не ожидала. Я ожидала всего, материнской ревности, упреков, обвинений…

— А если он вдруг захочет на тебе жениться, я против! — произнесла императрица, глядя мне прямо в глаза. — Я уже говорила, что врагу не пожелаю оказаться на месте императрицы! Если бы была возможность, я бы выбрала жизнь жены дровосека! Пусть бы мы перебивались с каши на орехи, и я не знала бы этой роскоши, но я была бы намного счастливей! Задумайся над моими словами. И если еще есть время, поверни назад. Я не знала, что двигало ею, когда она говорила мне все это. Страх потерять сына, материнская ревность или забота обо мне. Но я чувствовала, что сердце уже не может остановиться. Может, до поцелуя еще можно было как-то… Но сейчас я понимала, что остановиться уже не могу.

В дверь постучали и вошли маги.

— Нам сказали сделать какие-то… падусы, — заметили маги, чувствуя себя умственно отставшими от жизни. — Пандусы, — поправила я. — Сейчас я вам… Нарисую, — мрачно вздохнул самый молодой из придворных магов. А у старика дернулся глаз. Я рисовала им пандусы, показывала на примере.

— Тут такая финтифлюшка… Ну, чтобы держаться удобней было. И вот тут можно сделать такую штучку, — разошлась во мне богиня объяснений.

— То есть, просто заровнять часть лестницы? — догадался один из магов. — Да! — выдохнула я, видя, как маги оживились и приступили к работе.

Да, заказчик из меня так себе. Я смотрела на ровную часть лестницы, радуясь, что теперь не придется тащить по ступенькам тяжелую коляску.

И вот спустя несколько дней, когда очередное платье для императрицы было готово, настал момент опробовать пандусы! И они оказались очень кстати! Теперь прогулка стала намного проще.

— Вы прекрасно выглядите! — слышала я комплименты, которые адресовались не мне, а императрице. — Вы словно помолодели! — Конечно, — горделиво отвечала она, пока я толкала ее коляску в сторону сада. — У меня есть свой секрет. У магов выручка так и перла! Еще бы! Каждый из них быстро сварганил крем “Императрица”, и теперь его раскупали в надежде получить такой же эффект.

— Вот глупые, — усмехнулась Ингерина, когда я катила ее по саду. — Они уверены, что можно жрать всякую дрянь, намазать лицо кремом и получить молодость! Теперь в ее меню появились ломтики овощей и фруктов, которые она ела с утра вместо десерта. Их оформляли, как пирожные, да так красиво, что не отличишь!

— А ведь красота начинается изнутри, — вздыхала императрица. Теперь она находила котлету очень вкусной и рекомендовала всем. Несколько отважных придворных попробовали и, судя по их лицам, поняли, что умирать здоровым жалко. Меня тревожило другое. Прошло уже три дня, но император так и не вызывал меня к себе. После того разговора про фаворитку, он больше не искал встречи. И мне было тревожно и больно.

Не выдержав, я осторожно поинтересовалась у Фруассара, как там дела у его императорского величества? Камердинер императора регулярно навещал нас, чтобы отчитаться, как здоровье императрицы.

— Ах, — произнес всезнающий камердинер. — Он очень занят. Кажется, сейчас он решил заняться медициной в государстве. Скажу честно, я лично одобряю! Понимаешь, императору, когда он восходит на престол, нужна поддержка и знати, и народа. Одно без другого ничего не стоит. И он поступает очень разумно, занявшись медициной, а не как все его предшественники — налогами, которые тут же создают напряжение. Подняв налоги, ты угодишь богатым и обделишь бедных. Опустив — угодишь бедным и вызовешь недовольство богатых. А перед болезнью и смертью все равны. Я была весьма удивлена, но посчитала это очень правильным. Теперь я очень надеялась, что у него получится.