Тю! И страшнее видала! (СИ) - Орлова Марина

Мне же нельзя поступать столь опрометчиво, ведь единственный шанс выжить в данной ситуации – понравиться большинству присяжных. Для начала необходимо избежать высшей меры наказания – казни. А дольше разберемся!

Вводные у меня не самые приятные, потому, для начала признаем вину и продемонстрируем раскаяние. Присяжным это обычно нравится.

– Что? – опешили все, но громче всех король, который и переспросил со своего места.

– Я… – с видом сиротки всхлипнула я, замявшись. – Я признаю свою вину, – вновь шмыгнула я носом. – Мне бесконечно жаль, что я так поступила… я… я так виновата, – прикрыла я руками лицо, чтобы скрыть отсутствие слез.

По залу пробежался растерянный ропот, а я украдкой выглянула между пальцев в сторону «жертв» произвола Наоми. Те были явно шокированы, аж забыли лица в капюшонах прятать и выглядели потрясенными.

– Вы видели?

– Она плачет? Железная и холодная Наоми Кайзел плачет?

То-то же! Не ожидали, да? Это еще не все, что я приготовила.

– Ваша Величество, – надломленным голосом позвала я, картинно приложив руку к груди. – Уважаемый совет. Я полностью признаю вину и должна понести наказание. То, что я совершила… непростительно, – судорожно вздохнула я. Те недоверчиво переглянулись между собой, не зная, как реагировать на нечто подобное.

– Обвиняемая, правильно я понимаю, что вы признаете вину и согласны понести наказание? – переспросил усатый дядька с явным недоверием.

– Да, – твердо кивнула я. – Проведя под стражей некоторое время, у меня была возможность хорошенько подумать над своим поведением, – решительно заявила, кротко и стыдливо пряча взгляд. – И какие бы оправдания я себе ни придумала, мое поведение непростительно. Я совершила тяжкий грех, что осознаю и, как благородная дворянка, должна принять с честью и достоинством, как и подобает урожденной дочери графа Кайзел. Однако… – сделав вид, что переступаю через себя, внезапно для остальных вновь содрогнулась и «зарыдала». – Прежде чем понести заслуженное наказание, я бы хотела, чтобы вы напоследок выслушали меня. Это ни в коем случае не умаляет мою вину, но мне бы хотелось облегчить душу и высказаться в последний раз.

Усатый дядька, который, наверняка, хотел поскорее со всем разобраться и казнить меня «до обеда», с сомнением осмотрел зал, уловил заинтересованные взгляды любопытствующих «присяжных», среди рядов которых все чаще раздавалось:

– Она такая молодая…

– Кажется, девочка запуталась…

– Но она же пыталась убить…

– Но признала же вину, мы должны хотя бы выслушать ее…

Усач оглянулся на короля, который также прочувствовал изменившуюся атмосферу и нехотя кивнул, давая мне позволение говорить.

– Учитывая, что тебя отказались защищать, и твоя вина уже доказана, все сказанное тобой едва ли что-то изменит. Но ты имеешь право на последнее слово, – проворчал дядька.

Я благодарно кивнула и вновь всхлипнула.

– Размышляя о своем поведении в камере, я все больше убеждалась, как неоправданно жестоко поступила по отношению к леди Люсиль, – взяв театральную паузу «собраться с мыслями» в притихшем зале суда, начала я негромко, но достаточно четко, чтобы «присяжные» услышали. Держать баланс было довольно сложно, а нервы, меж тем, сдавали. Одна ошибка – и мою ложь раскроют.

Однако, в случае удачи, я смогу выжить, так что риск оправдан. Нужно только вжиться в роль жертвы и хорошенько себя пожалеть. Переведя дыхание, я продолжила:

– Кажется, я совершенно потеряла связь с реальностью, но в то время мной управлял гнев и негодование, – тщательно подбирая слова и интонацию, говорила я, отчаянно вспоминая сюжет и все, что мне известно о Наоми. А то, что не знала, нужно было додумать, чтобы звучать правдоподобно, что усложняло задачу. – Я родилась в именитой семье, где честь, достоинство и верность своему королевству ценились больше всего. С малых лет меня растили в строгости с четкими установками. А учитывая, что из нашей семьи часто выходили будущие королевы, я знала, что мое будущее неотрывно связано с короной, и приняла весть о помолвке с кронпринцем Артуром как свое единственное предназначение. Начиная с ранних лет, вместе с первыми шагами, не было ни дня, которые бы я не посвящала обучению, ведь знала, что в будущем на мои плечи возляжет важная миссия по заботе о народе и нашем королевстве. Осознавая всю важность своего положения невесты кронпринца, я не имела права на ошибку и посвятила всю себя подготовке для будущего замужества, – несмотря на шмыгающий нос, решила я расправить плечи, демонстрируя то самое дворянское достоинство. На трибунах вновь зашептались. – Вероятно, здесь и заключалась моя главная ошибка, – не забывая прибедняться, сменила я тему. – В моей семье, вместе с молоком матери, мне привили чувство ответственности и любовь к королевству и верность короне. Потому я слишком поздно осознала, что быть женой будущего короля – это не только самоотверженное чувство преданности и служение народу, которое несет наш благородный и милостивый король, – решила я польстить несостоявшемуся свекру. Тот приосанился, но после опомнился и вновь посерьезнел. – но и почтение своего супруга, – закончила я мысль с покаянным видом. Все вздрогнули и заволновались, пытаясь понять, к чему я веду. Меня это воодушевило: попались. Теперь им самим интересно, что же мной руководило, а не просто слушают последнее слово преступницы от скуки! – Помимо обучения быть королевой, я с таким же рвением должна была учиться быть своему жениху опорой и поддержкой, преступно пренебрегая нашим общением в пользу своего обучения. В то время, когда Его Высочество проявлял ко мне интерес, предлагал сбежать в город и развлекаться, как беззаботные влюбленные, словно завтра и не наступит вовсе, вместо строгих уроков по управлению, мне нужно было соглашаться, а не смотреть сквозь пальцы на то, как мой жених, не получив от меня согласия, занимает свое время компанией леди Люсиль. В отличие от меня, она-то понимала, что кронпринцу в первую очередь нужна не королева, а друг и родственная душа с общими интересами и безграничной тягой к свободе, – хныкнула я, сжимая кулачок у лица, чтобы скрыть усмешку.

Зал вновь огласил гул, но на этот раз возмущения. Принц на галерке возмущенно подскочил, понимая, какой нехилый такой булыжник я бросила в его огород, упрекая того не только в некомпетентности и лености, но и в том, что будущий правитель предпочитал прогуливать обучение, при этом подстрекал к этому второе заинтересованное лицо. А когда столкнулся со стеной осознанности второй половины, решил найти понимание «на стороне» в лице Люсиль.

Читая роман, я и сама этому не особо придавала значения, но размышляя об этом сейчас в столь экстремальных обстоятельствах, понимаю, что практически весь сюжет строился лишь на сценах, где главные герои... развлекаются и гуляют: балы, побеги в город под маскировкой на фестивали, вечные прогулки и частые визиты в гости. Я не помню ни одной сцены, где хотя бы упоминалось, что принц вообще хоть что-то делает или учит в плане политических и государственных дел.

Зато сцена, где он «давал последний шанс» своей невесте (Наоми, то есть), и позвал ее прогулять очередные уроки – имелась. И, естественно, он столкнулся с отказом, даже не пытаясь войти в ее положение, где на Наоми давили вообще со всех сторон, и даже маленький просчет мог принести серьезные последствия. Но вольнолюбивый Артур окрестил Наоми черствой и скучной и пошел веселиться с мягкой, как сахарная вата, и на все готовой Люсиль, решив, что она и есть та, кого он искал всю жизнь.

М-да... рассматривая эту история с нового ракурса, мне действительно становится жаль книжную Наоми.

Король занервничал, и бросил суровый взгляд на галерку, что не укрылось от моего взора. Но вида я, разумеется, не подала, смиренно пережидая, пока усач утихомирит взволнованную и негодующую знать.

– Тихо! – прикрикнул король, когда усач не справился. Окрик правителя подействовал, и мне снова представилась возможность продолжить. – Есть еще что сказать?