Проснуться однажды или всё началось с измены (СИ) - "ТиссОль"

- Ну, - продолжал он уже более спокойно, стараясь не выдавать своё волнение и, как мне показалось … радость.

- Не удивительно, что ты ничего не помнишь после томника. Как ты вообще не задохнулась? Просто чудо! А то, что ты говоришь – это совсем невероятно!

«Я…, то есть не я, а Лизабель была немая? А как же тогда я говорю? Я что спалилась?! И что же теперь будет? На костёр за незаконное вселение в новое жилище, или тело, или и за то, и за другое вместе взятое? Хотя, а почему это? Если допустить, что всё, что со мной происходит это просто угарный бред, то…

- Нет, ты и раньше-то говорила, - перебил мои панические размышления брат. - Но вот, чтобы полные осмысленные фразы… я такого уже лет пять не слышал, хотя, даже больше. Видимо не зря отец столько платил куэньям, и они сделали то, что обещали. До куэна ты была …. какой-то нелюдимой и говорила только отдельные слова. Да и то…. А теперь, вон смотри как говоришь! – закончил он свою радостную речь по-доброму улыбаясь.

Пока брат всё это медленно и восхищённо проговаривал, явно подбирая слова, чтобы меня не обидеть, я незаметно перевела дух. Уууух. Ну, хоть что-то узнала о прошлом Лизабель. Или теперь уже о своём новом прошлом?

Вот интересно, это всё же у меня сон такой, угарный бред или перенос сознания? А может души? Разве во сне чувствуют боль, запахи, да и кровь из порезанной руки настоящая.

Видимо, уж не знаю как, но или моё сознание, или душа, а может и то и другое вместе, оказались в теле бедной Лизабель, которая все-таки задохнулась и умерла в той комнате, где я и очнулась, в свою первую брачную, то бишь союзную, ночь. Или как там её назвал Истиан? А, точно - ночь единения!

А я что, угорела там на даче? Раз уж я теперь здесь, то там меня уже нет? И уж не знаю как, но теперь я, ну или моё сознание или душа находится в теле бедняжки, которая угорела или задохнулась и умерла.

А возможно ли такое? Или нет? Но как-то же я, или … Что там обычно от тела отделяется после смерти – душа? Да, наверное, всё-таки она, потому что сознание – это же мозг, а он точно не мог отделиться.

Ой, что-то я совсем запуталась. Так, допустим, если, конечно, верить, что душа не материальна и … может переместиться в другое новое тело…. Читала я что-то такое, только вот … Тело-то совсем не новое! Точно не младенца! Интересно, а сколько ей или теперь уже мне лет? А как тогда быть с моей памятью? Я всё хорошо помню, только вот не о Лизабель, а о себе - Изольде Романовне Истольцевой. А если я всё помню о себе, то …Память -это же мозг. А если это так, то она и должна была остаться там – в моем теле на даче. Но она здесь со мной. Моя память, а не Лизабель! Как это возможно?

Ох, что-то мне совсем не хорошо от всех этих вопросов. И что же дальше? Как же я теперь тут? Так, ладно – главное не паниковать! Пока по ситуации … Допустим, что это так, а объяснения будем искать потом, как от томника отойдём.

И что же тогда получается? Значит, она там задыхалась от томника пока её новоиспеченный муж чпокал свою повизгивающую свинку? Да - звуки, издаваемые при…. (и слова-то приличного не подобрать для увиденного мною действа) были похожи на звук прилипшего вантуза, отрываемого от поверхности, понятно какой...

Гад! Какая же он сволочь! Да и один ли он? А может так и было задумано? Убить невинную девочку сразу после свадьбы, тем более у неё ещё и с речью что-то … Чтобы … Чтобы что? Кому она помешала, что от неё решили избавиться сразу в первую брачную ночь?

Нет, я это так не оставлю и обязательно всё узнаю. Теперь она – это я! А я здесь, может только жить начинаю, так что не хотелось бы, чтобы повторили неудавшуюся попытку окуривания. Значит надо разобраться кто, за что и почему. И если подтвердится то, о чем я думаю, то эти два жирных кабанчика пойдут у меня не только на сало!

Глава 5

- Но я действительно ничего не помню, не понимаю и…. не знаю.

Я жалостливо посмотрела на Истиана, а затем отвела взгляд.

- Ну, что ты, сестренка. Всё же хорошо. Уж не знаю это из-за окуривания томником так или еще из-за чего, но всё только к лучшему. Поверь мне.

В это время в дверь постучали, он вышел и вернулся с большой глиняной кружкой, из которой поднимался пар, распространяя медово-мятный аромат.

Истиан подал мне кружку, предлагая выпить отвар. Хоть я уже и согрелась, но с благодарностью приняла напиток, который начала пить небольшими глоточками.

Пока я пила, он терпеливо ждал, ничего не говоря, стоял рядом, прислонившись плечом к стене. Когда отвар был выпит, он забрал кружку, поставил её на прикроватный столик, присел на кровать и приобнял меня, продолжая:

- А знания – научишься, если захочешь. Раз уж ты теперь меня понимаешь и так связно отвечаешь, то и знания сможешь получить. Отец будет рад и наймет тебе учителей. А не захочешь – тоже не беда. Ты же его любимая доченька. Всё будет как ты захочешь. Главное ты теперь с нами. Он будет рад, что ты вернулась и стала такой же, как и прежде до ….

Я не совсем понимала, о чём он говорил, но мне было приятно и радостно осознавать, что я тут не одна и у меня есть любящие меня отец и брат. Я даже всхлипнула от облегчения, не сдержав своих эмоций. Странно, что он ничего не упомянул о матери. У меня же должна быть и мать. Только вот где она?

- Не надо плакать. Всё уже хорошо и всё будет хорошо – я уверен. А пока ложись, а я тебе расскажу, что тут происходит и кто ты.

Он помог мне удобно устроиться в своей кровати, которую я заняла, укрыл одеялом и поведал историю Лизабель.

Если кратко, то звали теперь уже меня Лизабель Риссталь. Я была вторым ребенком от первого брака бранна Рамуаля Риссталь, а Истиан был моим старшим братом по отцу. Когда мне было пять лет, а Истиану около девяти умерла наша мать и я перестала разговаривать и почти ни на кого и ни на что не реагировала. Как и почему это произошло было непонятно. И что бы ни предпринимал отец, каких бы лекарей он ни нанимал, но ничего не помогало. Через три года после смерти матери отец женился во второй раз и мачеха, забеременев, настояла, чтобы меня отдали на воспитание в куэн – это монастырь, как я поняла. Отец нашел очень хороший и дорогой куэн, где обо мне должны были заботиться, заниматься обучением и воспитанием куэньи - монашки.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет – возраст для заключения союза - вступления в брак, то ко мне посватался, вернее приехал к отцу с предложением породниться и заключить союзный обряд, бранн Мигуил Ветрийский.

Семья моего отца проживала на юге, а бранн Ветрийский на севере и по Тсаарскому закону один раз в пять лет должны были заключаться союзные обряды, видимо свадьбы, между южанами и северянами. Этот указ существовал уже более двухсот лет и неукоснительно соблюдался.

Принят он был как закон по специальному тсаарскому указу, отсюда и название Тсаарский закон, при подписании мирного договора после пятилетней междоусобной войны между севером и югом. Таким образом браки, тут их называли союзами, между семьями южан и северян скрепляли союзными обрядами - семейными узами непримиримых врагов и соперников, объединяя государство и привнося в него тишь да гладь, да благодать.

На данный момент мне шел семнадцатый год, и я как раз попадала под действия этого закона, а значит отцу ничего не оставалось как согласиться на этот союз. Нарушители закона или уклонисты подвергались суровому наказанию – лишению всех привилегий, титулов и владений.

Поэтому вчера, приехав прямо из куэна, в котором я прожила на попечении и в обучении у куэньий почти семь лет и, из которого меня забрали отец и брат, сразу попала с «корабля на бал», то бишь на свою свадьбу – заключение союза.

Подготовкой празднования, приглашением и устройством гостей занимался жених, от невесты же требовалось явиться в вече, видимо это местная церковь или что-то типа нашего загса, и дать своё согласие в присутствии тсаарского посланника - гранда Борьяна Карминьяр, дядюшки моего новоиспечённого муженька.