Наследник огня и пепла. Том IХ (СИ) - Добрый Владислав

Я в это не вмешивался. С одной стороны, комиссии лучше всяких соцопросов подсказывали мне, что больше всего беспокоит «средний класс» Караэна и контадо. Сейчас им было плевать на всё, если сравнивать с возможностью обретения новых пахотных земель рядом с городом. С другой — скорость, с которой Серебряная Палата плодила комиссии, давала мне надежду: вовлечённые в городские дела «граждане» и в самом деле сплотятся и начнут осознавать себя как единое целое. Впрочем, это уже происходило прямо на моих глазах. С огромной скоростью.

Моё самоустранение от комиссий пошло только на пользу — всякие мудрые правила, вроде того, что человек не может занимать должность в комиссии более года, — это продукт мозгового штурма местных. Мне тоже казалось это разумным — защита от номенклатуры и коррупционных связей. Но один раз я всё же вмешался. Когда дело дошло до создания комиссии расследований.

В большинстве городов этого мира вместо тюрьмы были лишь места временного содержания. Наказание следовало быстро. Людей не кормили годами за счёт казны. Их судили — и либо отпускали, либо карали, либо выдворяли. Исключения были редки и связаны с богатыми узниками или политическими интригами.

Но Караэн становился уж слишком большим. Множились случаи крупных краж. Раньше было трудно что-то утаить — купец и его работники узнают свой товар, и даже один краденый тюк сукна почти неизбежно попадётся им на глаза на ярмарке. Не говоря уже о попытках украсть что-то у соседей в контадо. Раньше был почти единственный способ — украсть подальше и закопать лет на десять в землю. Ну, или организовать соседей и ограбить проезжающих мимо купцов — если дело выгорит, а мести удастся избежать, то можно раздать добро внутри коммуны. Продать — уже риск.

Сейчас, когда сделки всё чаще стали заочными, а в Караэне и контадо появилась толпа беженцев и «пленных», приведённых моей армией, у нас случился взрыв преступности. Крали утварь из домов, оставленные без присмотра инструменты, одежду, оставленную сушиться после стирки. И счёт происшествий шёл уже на десятки. Это, разумеется, всех возмущало. Караэнцы периодически устраивали шмон пришлым и избивали тех, кто им не понравился — то есть действовали старыми, проверенными методами. Но вскоре дело дошло до богачей. Уже трижды обнесли богатые купеческие дома и дважды не досчитались товаров на складе. Суммы были солидные — в десятки дукатов. Причём краденое нигде так и не всплыло. Все разумно предположили, что добыча переправляется для сбыта в Отвин или Башню.

— Такими темпами в Караэне скоро появится гильдия воров, — сказал я, когда мне об этом рассказали. Я сделал это на людях, во время светского вечера. На секунду забыв, что каждое моё слово важно для людей в этом мире, как мнение кинозвезды — для людей в моём. Мои слова ужаснули богатых караэнцев. Они знали, что такое гильдия, а теперь узнали что такое почти профессиональные воры и отнюдь не видели причин, почему бы такой не возникнуть. Надлежало принять немедленные меры — и их поручили придумать и исполнить комиссии расследований. Которую спешно под это создали.

И вот тут я вмешался. И совсем этим не горжусь. Я редко появлялся на заседаниях Золотой Палаты, но именно окончательно она утверждала все указы Серебряной. И когда было нужно, я присутствовал лично — чтобы не было попыток свернуть нужные мне инициативы. На этих сборищах было чертовски скучно — главы Великих домов или их полномочные представители и в самом деле могли отправить указ Серебряной на доработку, и вполне по делу — у них, как-никак, был опыт управления крупными экономическими предприятиями. Поэтому они всё довольно тщательно разбирали.

Указ о создании комиссии по расследованиям был для меня неожиданностью — мне никто не потрудился рассказать про эту текучку. Я сидел в Золотой Палате в тот день случайно, чтобы протащить закон о «резидентах» — то есть, жителях.

Вернув власть и словно желая наверстать упущенное, обе палаты с такой скоростью начали создавать для себя права и преимущества, что это стало проблемой для жизни Караэна. Например, был введён полный запрет на торговлю или обмен для неграждан. И если купцы это либо обходили, либо на их сделки смотрели сквозь пальцы — то для крестьян в контадо это стало серьёзной бедой. Предприимчивые «серебряные» уже покупали еду в контадо, сбивая цены, и продавали её на базарах вокруг и внутри Караэна, взвинчивая и без того высокие цены. Далеко не у всех в городе были родственники в контадо с хозяйством, далеко не все ремесленники были включены в «Серебряную книгу» — хотя туда и вписали почти тысячу имён после резни и разорения квартала бурлаков, — всё же это были далеко не все мужчины Караэна. Или их вдовы.

Я и сам не спешил обесценивать звание гражданина, поскольку постоянно повторял, что имя в «Серебряной книге» должно принадлежать лишь тому, кто с оружием в руках доказал готовность отдать жизнь за город.

Логичный ход — отменить ряд привилегий для граждан. Однако Вокула был против, и категоричен в этом: отнимать у людей то, что уже было дано, нельзя. Это сделает моё положение — и без того формального лидера — слишком уж шатким.

Но мой казначей тут же предложил выход — сделать категорию недограждан. Пусть имеют право торговать плодами своего труда в Караэне, или же перепродавать чужие товары по доверенности от полноправного гражданина. Первое снимало проблему со сбытом еды для крестьян в контадо, второе давало в руки купцам возможность вести дела законно — за мзду малую одному из граждан. Статус «жителя» даже нужен — его можно давать союзникам. Это бесплатно, но очень привлекательно.

И вот я сижу в Золотой Палате, жду, когда дойдёт очередь до закона про жителей, накачиваюсь вином — и тут дело доходит до «комиссии расследований». Вино, духота и скука заставили меня выступить — я, конечно, не специалист, но мог рассказать хоть что-то о работе правоохранительных органов. Опрос свидетелей, содержание под стражей до суда, пока вина не будет доказана, сам сбор доказательств и всё такое прочее.

Очень приятно, когда тебя слушают с уважением. Поэтому я разродился не менее чем получасовой лекцией. Меня слушали не только с уважением, но и с вниманием. Сразу после моего «выступления» Золотая Палата превратилась в мозговой центр и стремительно выработала два десятка правил для новой комиссии, которые полностью меняли её первоначальную форму.

По сути, на моих глазах, полагаясь только на общее направление, заданное мной, и здравый смысл, главы Великих семей с советниками и представителями выработали стройный и непротиворечивый концепт — то ли участкового, то ли шерифа.

Время тут такое, что единственная возможная ответственность — личная. Поэтому очень быстро встал вопрос: кто же возглавит новую комиссию? Поскольку именно он будет отвечать головой за… Да за всё. Если комиссия по надзору за стенами будет оштрафована или казнена, если не подлатает вовремя пролом, комиссия по осушению болота и рытью канала — если срывает сроки или допустит разворовывание средств, то с комиссией по расследованию всё куда туманнее. Это долгая, кропотливая работа, и должность не может быть временной. То есть, глава избирался пожизненно — или пока Золотая Палата не отзовёт его полномочия.

Дальше произошла короткая политическая дуэль, и с перевесом четыре против трёх (я воздержался) был выбран ставленник одной из семей.

Этого допустить было нельзя, но я поздно спохватился. Караэнцы слишком быстро учатся — они едва не провернули создание мощной политической силы в Караэне и назначение её главой подконтрольного им человека прямо у меня под носом. На глазах, точнее.

Пришлось вмешаться. Я встал и застыл под взглядами уважаемых людей.

— Сеньор Магн, — сказал один, пряча ухмылку в бороду. — Вы хотите что-то сказать?

Как ни крути, но меня поставили в ситуацию, где я проигрываю в любом случае. И ещё неизвестно, больше ли я проиграю, смолчав, или вмешавшись — в какой-то степени они поймали меня на моей же политике оставаться в тени. Теперь я или должен выйти на свет и сразу же превратиться в тирана, или начать терять рычаги власти. Как же быстро они этому научились. Учитывая, что куда привычнее для аристократов решать проблемы ударами клинка… А это мысль.