Спартачок. Двадцать дней войны (СИ) - Журавлев Владимир А.

— Империя, — пробормотал он. — Да, она создала великую культуру. А воспользоваться ей не можем. Ни мы, ни тюрки. Хотя мы еще пыжимся, что достойные потомки. Как там… Погляди на моих бойцов — целый мир помнит их в лицо… Вот застыл батальон в строю — снова старых друзей узнаю… Мощная песня, а не перенять. Потому что в том строю и мы, и тюрки стояли рядом. Сейчас эта песня — не про нас. Сейчас они — тюрконацики, курдюки вонючие… эй, коммуняка! А хохлов как будем обзывать?

— Укросвиньи, — пробормотал Грошев. — Хохлофашисты.

— Ого, наотмашь… а нас? — полюбопытствовал майор.

— Обзовут, узнаешь.

— Это верно, незачем раньше времени всякие гадости слушать, — легко согласился майор. — Хотя… хохлосвинья — это как бы уже и про меня? Я хохол или нет? А, покун… Слушай, коммуняка! Я вот чего понять не могу: ты же режиссер? Режиссер. А режиссер — это такое существо, такое… с невнятной сексуальной ориентацией, с драной бородкой, с кучей бзиков в башке, и все выражает свое видение классики, выражает всякими извращенными способами… а тут ты. И тоже режиссер!

— Когнитивный диссонанс? — уточнил Грошев.

— Не, просто непонятки! Разве бывают режиссеры с руками по плечи в крови?

— Что б ты понимал в режиссерах, — буркнул Грошев. — У вас театра нет, и режиссеров нет, чистая показуха. Театр вообще-то — одна из форм общественной дискуссии, а она у вас запрещена. Настоящий театр ставит спектакли по самым болезненным вопросам современности, и режиссер там просто обязан быть бойцом, иначе забьют. Лично у меня раза три социальный индекс чуть не порезали, еле отбился.

— За порнушки? — с жадным интересом спросил майор.

— Тьфу на тебя! — рассердился Грошев. — Нет порнушек в театральных дефинициях, просто нет! Есть высокохудожественные вещи и есть дрянь, и всё!

— Да ну на… что я, порнушек не видел⁈

— Понятно, проще показать…

Грошев вздохнул и встал.

— Пластическая миниатюра, — буркнул он. — Название — самое то для тебя, «Секс». Вот смотри, как предлагали себя женщины в разные эпохи…

Майор моргнул. Фигура мужчины словно поплыла, стала бескостной… и вот уже скачет перед пещерой первобытная богатырка, хвастливо трясет могучими ягодицами и грудями, а потом с торжеством срывает набедренную повязку… вот плывет в чопорном менуэте благовоспитанная дама, и вот она же бесстыдно отдается за ближайшей портьерой… вот томная тургеневская девушка смущенно расстегивает блузку… вот яркая комсомолка влепляет звонкую пощечину обладателю липких рук…

и вдруг наваждение пропало. От лежанок раздались одобрительные свисты и аплодисменты, Грошев вернулся на матрас и иронично хмыкнул:

— Челюсть подбери. Видел бы ты Владку. Она и пластичней меня, и такие рожицы строила, что сеть легла. А изюминка в конце: стоит она перед указателем «коммунизьм», раскрыв рот, в огромной растерянности. И вопрос прямо читается у нее на лице: а как это должно выглядеть в коммунизме? Откровенно? Вульгарно? Смущенно? А если смущенно, то в честь чего⁈ Ну, это только Владка смогла, я словами, и то бледно звучит… и вот это, по-твоему, порнушка⁈

— И как оно, в коммунизме⁈ — с жадным интересом спросил майор.

— Тьфу на тебя, — вздохнул Грошев. — Лучше о другом подумай. Мы в узловой точке. Не возьмем Кара-су — откроется западный фронт…

— Да и покун…

— … и цивилизация кончится, — спокойно продолжил Грошев.

— В смысле? — забеспокоился майор. — Не, я догадываюсь, что на коромысле, но все же? Как — кончится?

— Пальцем по кнопке, вот как. По ядерной.

— Врешь! — убежденно сказал майор. — Там многоступенчатые ключи! А наше руководство приказ никогда не отдаст, оно с западом вась-вась!

— Это не руководство, это простой офицер сделал. Когда решил, что проигрываем. Стратегические носители закрыты ключами, а тактические нет. Евразии хватило тактических.

Рука майора потянулась к подбородку и замерла на полпути.

— В изученных лепестках Восточного сектора большинство миров закончило ядерной войной, — негромко сказал Грошев. — Два ближайших к нам, Азия-1 и Азия-2, смогли проскочить. Как у вас — не знаю, честно.

— Витя! — негромко позвал майор. — Как ты насчет того, чтоб спасти мир?

Глава 15

День семнадцатый

Гулко бухали берцы по мерзлой земле, гулко бухало сердце. Чертова лодка тряслась не в такт, сбивала с шага, и терялись мгновения — драгоценные мгновения, высчитанные скрупулезно, в обрез!

Майор взмолился, чтоб чертов коммуняка ошибся в подсчетах и у них оказалось чуть побольше времени, хоть чуточку! Потому что с другого берега в проломы хищно глядят пулеметы, и если начнут поливать из трех стволов — миндец всем уже на этом берегу!

Напротив майора широкими прыжками несся Булат, дергал невпопад, чуть не сбивал с ног, сзади пыхтели изо всех сил и обливались потом Дымок и Жутик. Время, время! Братишки из бригады морской пехоты сделали, что смогли, отправили вперед саперов, и один из них так и остался на болоте, лежит у воронки бесформенным комком. Но свою смертную задачу парни выполнили, путь расчистили. А группа дроноводов прямо сейчас отрабатывает противника в небе, не дает присмотреться к тому, что творится на земле… и где-то впереди под кучей мерзлого камыша лежит жуткий снайпер из будущего, ловит генетически измененными чувствами шевеления в многоэтажке за каналом, готовый пресечь активность мгновенной пулей в лоб. И значит, рано еще умирать надежде.

Брызги полетели в стороны, майор вместе с Булатом торопливо протолкнули лодку на глубокую воду, придержали, и в нее с ходу залетели Дымок с Жутиком, замполит, потом Лунтик, Шкет, Рыжий — все тощие, легкие, все без брони в надежде запустить максимально возможную штурмовую группу.

Хэк! Майор рывком завалился в лодку, торопливо сел к мотору, с носа то же самое проделал Булат, плавсредство угрожающе просело и согнулось… легкие стремительные шаги, Грошев прыгнул через голову майора прямо на десантников, и майор тут же дал максимальный ход.

Лодка неторопливо поползла через канал. Электромотор, чтоб его черти в аду разорвали, сука экологичная, маломощная, какая сволочь его придумала⁈ Одно достоинство — тихий!

Сухо хлестнули несколько выстрелов — Грошев бил поверх голов из стойки. Казалось невероятным, что в таких условиях можно попасть хотя бы в многоэтажку, но перед операцией коммуняка туманно сослался на эфир, и ему все охотно поверили — потому что не во что больше верить!

Прорвались! Лодка ткнулась носом в бетон, Булат в своем непротекаемом костюме рыболова кувыркнулся в воду, придержал, и бойцы, как мыши, побежали по бетонному скосу наверх. Майор выскочил последним, с хэканьем поддернул лодку повыше и тоже бросился наверх. Время, время!

Снова хлестнули выстрелы. Чертов коммуняка стелился далеко впереди над землей, бесполезно догонять — но можно хотя бы не сильно отставать! Майор поддал скорости. С гордостью обогнал Лунтика, Жутика и Рыжего, поравнялся с шустрым Дымком — услышал резкую команду и бросился на землю. Пулеметная очередь вспорола воздух над головой, в ответ коротко огрызнулась винтовка коммуняки, майор по команде подскочил и припустил к многоэтажке, умоляя всех богов, чтоб не подсунули под ноги мину. Боги сжалились, не подсунули, майор с разгону ударился плечом в стену, тут же сунул автомат в подвальное окошко и дал короткую очередь. Подбежал тяжелый, но очень быстрый Булат, согнулся, Грошев легко толкнулся от его спины, взлетел на лоджию, выстрелил пару раз вглубь комнаты и прыгнул следом, как кот — низким стелющимся движением. Торопливо полезли через хрипящего Булата остальные бойцы, майор в прыжке зацепился за ограждение, подтянулся и забрался на лоджию самостоятельно — морская пехота легких путей не ищет!

Грошев вылетел навстречу, коротко бросил «лестница заблокирована!» и ловко полез по лоджиям вверх. Майор выдохнул, глянул вниз — пока что невысоко! — и повторил маневр. Морскую пехоту высотой не напугать! Рядом сильный, как горилла, Булат одним рывком выбросил себя наверх. Майор мимолетно позавидовал — выход силой на две руки, не хвост собачий! — вломился следом за Грошевым на этаж, пробежал через комнаты, метнул на лестничную площадку гранату… началась кровавая боевая работа.