Спартачок. Двадцать дней войны (СИ) - Журавлев Владимир А.

— Пока что есть. А кончатся — заведут дивизии из Турции. И азерские штурмовые бригады. И в Оше армия прорыва стоит наготове.

— А для чего это все тогда, командир? — робко спросил Лунтик. — У нас же не дураки в руководстве?

— В руководстве? — переспросил майор и опасно задумался. — Ну, если с точки зрения простого российского офицера… хохляцкого происхождения… а у нас сил на другую войну нет.

— Как нет? Такая огромная страна, совсем недавно пол-Европы завоевали!

Майор хмыкнул, почесал грязными пальцами подбородок, посмотрел на Грошева и демонстративно почесал еще раз.

— Назло бабушке уши отморожу? — устало прокомментировал Грошев, не открывая глаз.

— Ага! — легко согласился майор. — Было такое в детстве. Тебе, правильному, не понять, какое это сладостное удовольствие — сделать наперекор! Скучная ты личность, коммуняка. А ты, Лунтяра, к чужой славе не примазывайся. Пол-Европы не мы захватили, а Союз — а это совсем другое государство. Союз мог себе позволить захватывать целые государства. Но даже он воевал с оглядкой. Финляндию в свое время не добили из опасения, что соседи вмешаются, и Румынию по той же причине, и Персию, и Ниппон. А уж сейчас тем более каждый шаг делаем с предварительными договоренностями. Вон коммуняка предлагает широким фланговым охватом выйти на кыпчакскую столицу…

— Я не предлагаю, — пробормотал Грошев. — Не дурак.

— Но мечтаешь! А нам, чтоб выйти на кыпчакскую столицу, нужна космическая разведка, которой нет и не будет, спутниковые системы наведения, которых нет и не будет, огромный бронетанковый кулак, которого в оперативном резерве тоже нет, кунову тучу эшелонов с боеприпасами, которые сейчас выпрашиваем у Чайна-републик в месяц по горсточке… что еще? Еще нам надо уронить спутниковую группировку противника, чтоб колонны прорыва не сожгли на марше — а кто ж нам это позволит? И еще потребуется провести вторую мобилизацию — а мы с первой еле-еле справились, вон коммуняка не даст соврать. Но даже если… даже если все это сумеем сделать — знаешь, что будет? Соседи тут же перевозбудятся и прихлопнут нас сообща, чтоб не допустить опасного усиления одной страны. Не, это империи могут воевать с размахом, у них экономики сильные, а обычные страны вроде нынешней нашей — только на кулачках, только за приграничные территории, только с перемириями и переговорами, с торговлей… Потому что если мы размахнемся — тут же введут армию из Оша. И детишек наших руководителей всех за рубежом арестуют и в тюрьму закатают, что более важно… Уяснил?

— Но здесь же людей кладут без счета и без смысла! — возмутился Лунтик.

— Ну и что? — хладнокровно сказал майор. — На то они и люди. Это война, Лунтик. И с туранской стороны она такая же. Ну, может, чуть получше за счет помощи соседей, давят они нас пока что связью и дронами… да и артиллерией высокой точности тоже, если уж совсем честно… но побеждаем все равно мы!

Лунтик несогласно поджал губы, но промолчал.

— Выбрось свои имперские представления из головы, — серьезно посоветовал майор. — Мы сейчас живем не в Союзе. Пора уже это осознать.

В комнату заглянул незнакомый боец.

— Штурма? — бросил он торопливо. — Быстро на эвакуацию, пока держим понтон! Вы свою работу сделали, пришло разрешение на отход. Бегом!

— Носилки дашь? — тут же подскочил майор.

— Самим не хватает!

Майор выругался и беспомощно огляделся. Посмотрел с отчаянием на огромного Булата. Можно бы поискать что-нибудь вместо носилок, но время, время! Надо сматываться, пока начальство не передумало!

— На спине, — пробормотал Грошев и поднялся. — Приподнимите, я перехвачу.

— А унесешь? — недоверчиво спросил майор.

— Нет, здесь брошу…

Кое-как приподняли тяжеленного бойца, Грошев втиснулся под него, напрягся и встал.

— Придерживайте! — с хрипом выдохнул Грошев и мелкими шагами побежал к лестнице…

Обратный путь показался майору адом. Он бежал рядом, насколько мог, принимал на себя немалый вес Булата. С другой стороны бестолково болтался Лунтик — и страшно хрипел под грузом Грошев. Покореженный взрывом понтон остался позади с грохотом металла и глухими ударами мин по болоту. Развалины частного сектора приближались тягуче медленно. Потом мелькнули торопливые фигуры с медповязками на рукавах, майора оттеснили, Булата перевалили на узкие носилки, и эвакуационная группа сноровисто побежала к укрытиям.

— Лунтик, не убегай! — хрипло крикнул майор. — Коммуняка всё, сам не дойдет!

Но мелкий боец в диком желании жить рванул к спасительным развалинам… и вбежал в облако разрыва мины. Майор упал на мерзлую землю. Всхлипнул, кое-как поднялся, неимоверным напряжением всех сил затащил легкое тело Грошева себе на плечи и побрел, зачем-то шепотом объясняя беспомощному другу на ходу:

— Это война, коммуняка, просто война…

Глава 16

День восемнадцатый

В углу подвала у тактического экрана тихо бормотал оператор. Майор прошелся вдоль топчанов, с удовольствием сделал несколько гимнастических упражнений и этим удовлетворился — хорошего помаленьку, особенно когда это хорошее дается тяжело.

— Поллитра, наводи марафет! — весело посоветовал он замполиту. — «Птичку» садят на профилактику, эвакуаторы на паузе. Значит, скоро к нам на обогрев заглянет медсестричка Тамара! И-эх! Мы с Тамарой ходим парой, санитары мы с Тамарой…

Замполит зыркнул угрюмо и промолчал. После того, как ему отказали в отпуске, он ушел в себя и практически ни с кем не разговаривал, попытки майора растормошить его пока что результата не давали, но майор смотрел в будущее с оптимизмом. Как говорится, жизнь лечит все душевные раны, а смерть еще лучше!

— А хороший подвал забацали бабаи! — сказал неугомонный майор. — Железобетонный! Только рыбой почему-то воняет! Должно вонять прелыми носками, а воняет рыбой! Коммуняка, как думаешь, почему?

— Рыбный холодильник был, — отозвался Грошев из дальнего угла.

— Рыбный? С карагача рухнул? Какая рыба в степи⁈

— Привозная, вот какая.

— Тоже верно! — легко согласился майор. — Каспий еще не пересох, ну и наши вкругаля приторговывают! Кому война, а кому… О, Тамарочка! Заходи, пожалуйста, оставайся, Тома, с нами оставайся, ай Тамара-джан!

Два бойца поставили сложенные носилки к стене, с них тут же закапало красное.

— Болтун! — устало буркнула женщина средних лет в камуфляже и тяжело присела на лавку.

— Зато обаятельный! — не смутился майор.

Молча пришел Грошев, аккуратно передал медсестре в руки горячую кружку с кофе, потом притащил по кружке носильщикам. Его даже не поблагодарили, настолько устали.

— Сестра, ты помнишь, как из боя меня ты вынесла в санбат? — неожиданно чистым баритоном вдруг пропел майор. — Остались живы мы с тобой в тот раз, товарищ мой и брат…

— Ты, оказывается, умеешь петь, — вдруг недовольно буркнул замполит. — А чего придуривался?

— Не придуривался, а стимула не было! — наставительно сказал майор. — А сейчас у меня вон какой стимул! Я ей спою, а она меня вынесет из боя… у-у, какая выгода!

— Такого жирдяя только мне и выносить, — вздохнула женщина. — Как попадется на эвакуацию вот такой, да еще с броником — хоть плачь…

— А как раньше, в нашу священную войну? — коварно поинтересовался майор. — Как-то же выносили? Я точно знаю, в детстве книгу читал! «Четвертая высота» называется! Там санинструктор — бывшая актриска, не колхозанка! — кучу народу на плечах вытащила! Через осеннюю реку! Героиней стала! Как-то же она могла? Как ее там…

— Гуля Королева, — внезапно сказал Грошев. — На самом деле — Мариэтта. Девочка-мажор, дочь очень обеспеченных родителей, киевлянка. Через семейные связи сыграла в паре фанерных фильмов с колхозами и вредителями, за что была обласкана партией и правительством. Училась в элитной школе, среди детей начальников, вместе с сыном Пятакова. Спортсменка-пловчиха, плюс отличное питание и комфортная столичная жизнь — в результате на полголовы выше большинства недокормленных мужчин того времени и вдвое их шире. После школы, естественно, институт, какая-то мутная история с отцом ребенка — то ли его не было, то ли было двое — но ребенка она в итоге бросила и ушла на фронт. Где стала санинструктором и, естественно, походной женой командира батальона. Вот она да, и вытаскивала раненых на себе, и через реку вплавь. Но там такая баба была — на общей фотографии выше мужиков, с мужицким телосложением, с цигаркой во рту… не Гуля вовсе, а Гулища. Героически погибла в атаке, повела солдат за собой. Они там все погибли — и ее подруга-санинструктор, и все командиры, которые до нее в атаку поднимали, и сожитель-комбат. Видите ли, высоту требовалось захватить, а это ж только в лоб, чтоб тысячу положить, не менее, а лучше, если больше. Мы ж не можем отсечь от снабжения, окружить, а потом перепахать артиллерией, мы ж только так… вон как сейчас многоэтажки за каналом берем, тоже в лоб. Их там посмертно всех наградили. Но наградили всех, а знатные писатели в родне были только у Королевой. Так что эти знатные писатели быстренько нашли способную писательницу, и она увековечила подвиг Гули в очень хорошей книге. И на обложку поместила фотографию пятнадцатилетней девочки — вроде как именно вот эта нежная и трепетная с детским именем Гуля раненых вытаскивала и в атаку поднимала. Очень романтично получилось, хороший маркетинговый ход. Изданный многотысячными тиражами. Благодаря этой книге ее родители до конца жизни кормились с квартиры-музея Гули Королевой. Ну а ее однополчане остались на той высоте безымянными — и герои, и трусы, и хрупкие девушки… все. На них именитой писательской родни не хватило. Вот это то, что касается «Четвертой высоты».