Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора (СИ) - Князева Алиса

— Кристард, — имя срывается с моих губ беззвучным шёпотом.

В этот момент я, наконец, понимаю то, что, возможно, знала всегда: что бы ни случилось дальше, какой бы ни была моя судьба в этом мире, я не смогу потерять его.

Не сейчас. Не так!

Глава 37

Я прижимаюсь ухом к двери, пытаясь уловить хоть что-то сквозь толстую древесину. Сердце колотится так сильно, что мне кажется, его стук заглушает все остальные звуки. Кристард там, за этой проклятой дверью, и я не знаю, жив ли он вообще.

— Госпожа, отойдите, — говорит стражник, подходящий к комнате с тазом тёплой воды. Его лицо покрыто грязью и кровью, но ни он, ни кто-либо ещё из вернувшихся и раненых бойцов не объясняет, какого чёрта с ними случилось. Даже мне. Особенно мне.

— Я его жена, — мой голос дрожит, но я всё равно пробую воспользоваться положением. — Я должна быть с ним.

— Лекарь работает. Никого нельзя, — отрезает он.

Дверь открывается, впуская его вместе с тазом, но как бы я ни старалась заглянуть внутрь, рассмотреть ничего не успеваю.

Рука непроизвольно сжимается в кулак. Хочется ударить по этой двери, закричать, потребовать... но я знаю, что это бесполезно. Военная дисциплина сильнее любых эмоций.

Кселарон начинает хныкать, словно чувствуя моё отчаяние. Его крошечное личико морщится, а затем он разражается пронзительным плачем, от которого у меня внутри всё сжимается.

— Тише, маленький, тише, — шепчу я, покачивая его на руках. Мои глаза не отрываются от двери, а мысли продолжают метаться между страхом за мужа и необходимостью успокоить сына.

В коридоре пахнет кровью, потом и сыростью. Когда солдаты ворвались в таверну, неся на руках бессознательного Кристарда, то не дали мне даже прикоснуться к нему — сразу понесли наверх.

А теперь я здесь, в коридоре, с младенцем на руках и ужасом, разъедающим внутренности. Не слишком ли много испытаний выпало нам за последние дни?

Кселарон плачет всё громче, его маленькое тельце напрягается, а крошечные кулачки колотят воздух. Обычно он такой спокойный, но сейчас, словно настроившись на мои эмоции, не может успокоиться.

Мне очень не хочется думать, что он так себя ведёт, потому что чувствует что-то плохое. Связанное с его отцом.

— Ну что ты, солнышко моё, — голос срывается. Я прижимаю Кселарона к груди, целую в макушку. — Папа будет в порядке. Должен быть.

Но эти слова кажутся пустыми даже мне самой. Я не видела раны, но видела, какие бледные были лица у солдат, тревогу в их глазах. Они даже не попытались притворяться, что всё в порядке. Значит ли это, что всё действительно плохо?

Из-за двери доносится приглушённый стон, и моё сердце подпрыгивает. Он в сознании? Ему больно? Что они с ним делают?

В груди растекается холодная пустота. Я прислоняюсь к стене, чувствуя, как ноги подкашиваются. Кселарон продолжает плакать, и каждый его всхлип впивается в моё сердце острой иглой.

У меня тоже нет сил, чтобы притвориться, будто всё в порядке.

— Что здесь происходит? — резкий, скрипучий голос заставляет меня вздрогнуть.

Майгара. Только её сейчас не хватало.

Свекровь стоит в конце коридора, её сухощавая фигура кажется ещё более угловатой в неровном свете факелов. Она делает несколько шагов в нашу сторону, и я вижу, как её лицо искажается от ярости.

— Почему ребёнок плачет? Что ты с ним сделала? — она бросает эти слова мне в лицо, словно удары хлыста.

Я чувствую, как внутри поднимается волна гнева. После всего, что случилось, она смеет обвинять меня?

— Кристард ранен, — говорю я, стараясь сохранять спокойствие ради малыша. — Его привезли в таком состоянии. Кселарон чувствует моё беспокойство.

Майгара застывает, и на мгновение в её глазах мелькает что-то похожее на страх. Но это быстро сменяется привычной злобой.

— И ты стоишь здесь, вместо того чтобы заботиться о нём? Мой сын истекает кровью, а ты даже не...

— Меня не пускают! — я не выдерживаю, повышая голос, и Кселарон вздрагивает, заходясь ещё более пронзительным плачем. — Проклятье! Майгара, вы думаете, я бы стояла здесь, если бы могла быть с ним?!

Моё дыхание сбивается, а в глазах слёзы. Я чувствую, как всё накопившееся напряжение последних часов готово выплеснуться наружу.

— Вы всегда ищете способ обвинить меня, — продолжаю я, покачивая сына и пытаясь говорить тише. — Даже сейчас, когда Кристард может...

Не могу закончить фразу. Горло перехватывает от ужаса этой мысли.

Майгара подходит ближе, её лицо — маска холодной ненависти.

— Ты никогда не любила его, — шипит она. — Просто использовала, чтобы получить положение, крышу над головой. Магию, в конце концов. А теперь, когда он при смерти, ты даже не можешь успокоить его сына!

Что-то внутри меня ломается. Весь контроль, который я так тщательно поддерживала, рушится под тяжестью её несправедливых обвинений.

— Хватит! — кричу я, не заботясь больше о том, кто может услышать. — Клянусь всеми богами, если ты сейчас же не замолчишь, я...

Кселарон задыхается от плача, его маленькое личико краснеет. Я пытаюсь прижать его крепче, успокоить, но мои руки дрожат от ярости.

— Видишь, что ты делаешь с ребёнком? — Майгара тянется к нему. — Отдай его мне, ты не способна...

— Не смей прикасаться к нему! — мой крик отражается от стен коридора. — Ты отравляешь всё вокруг своей злобой! Всё, к чему прикасаешься! Думаешь, я не вижу, как ты ненавидишь меня? Как пытаешься настроить против меня Кристарда, слуг, даже собственного внука?

Я делаю глубокий вдох, стараясь взять себя в руки, но слова продолжают литься, словно прорвавшая плотину река.

— Мой муж сейчас борется за жизнь, а ты можешь думать только о том, как причинить мне боль! Какой женщиной нужно быть, чтобы в такой момент...

Майгара отшатывается, словно я ударила её. Её губы дрожат, а глаза расширяются.

— Как ты смеешь... — начинает она, но вдруг хватается за грудь. Её лицо искажается, теперь уже не от злости, а от боли.

— Что ты... делаешь... — её голос становится хриплым. — Мой мальчик... мой...

И прежде, чем я успеваю что-то понять, она падает. Её тело грузно оседает на пол, как мешок с мукой. Голова ударяется о деревянные доски с глухим стуком.

Я застываю, не веря своим глазам. Кселарон на мгновение замолкает, словно тоже потрясённый происходящим, а затем снова начинает плакать.

— Майгара? — я делаю шаг вперёд, всё ещё прижимая к себе сына.

Она не отвечает. Её тело неподвижно, глаза закрыты, а губы слегка приоткрыты, будто она хотела сказать ещё что-то.

— Помогите?! — кричу я немного неуверенно.

Глава 38

Всё происходит так внезапно — только что она стояла передо мной, извергая яд своих обвинений, и вот уже её тело безжизненно лежит на полу. Я стою, парализованная шоком, не в силах двинуться.

— Госпожа Майгара? — мой голос звучит чужим, надломленным. Она не отвечает.

Не сразу замечаю лекаря, вышедшего из комнаты Кристарда. Похоже, он куда-то шёл, но мгновенно меняет направление и опускается рядом с моей свекровью. Ощупывают её шею, запястье. Я не дышу, наблюдая за его действиями. Вокруг нас собираются люди, кто-то ахает, другие шепчутся.

— Сердце пусть слабо, но бьётся, — наконец произносит лекарь, и я выдыхаю. — Нужно перенести её в комнату, немедленно.

Двое солдат подхватывают безвольное тело Майгары и уносят по коридору. Я прижимаю Кселарона плотнее к груди, успокаивающе покачивая его. Внутри меня бушует ураган противоречивых эмоций: страх за Кристарда, тревога за состояние Майгары, пусть даже она ненавидит меня всей душой, стыд за нашу громкую ссору прямо здесь, в коридоре.

Когда старуху уносят, я, наконец, нахожу в себе силы подойти к лекарю, который устало трёт переносицу.

— Пожалуйста, — голос дрожит. — Скажите, что с моим мужем.

Лекарь смотрит на меня долгим, изучающим взглядом. В его тёмных глазах я вижу усталость и что-то ещё. Понимание? Сочувствие?