НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник (СИ) - Хонихоев Виталий
— Что-то я тебя не понимаю — говорит он: — ты меня хвалишь или ругаешь?
— Ни то, ни другое. Так вот — вот тут ты был смел, отважен, дерзок и все такое прочее. А в ситуации, когда «боже мой, что обо мне подумают» — ты оказался трусом. Потому что тебе важно мнение твоих друзей, класса, школы. Потому что ты — испугавшись их мнения — повел себя крайне некрасиво и даже подло по отношению к человеку, которого ты, на секундочку, называл своей девушкой. Я уже не говорю, что все эти слухи скорее всего ложь и навет. То есть ты в любое время готов предать всех близких людей, друзей, родных, — ради общественного мнения, ради того, чтобы тебя считали «хорошим мальчиком».
— Я — не хороший мальчик!
— Дурак ты. — ласково говорю ему я: — в твоем случае «хороший мальчик» означает — настоящий мужик, крутой, сильный, мачо, не прощающий, жесткий и резкий. Вот таким ты хочешь казаться. Но ты подумай на секундочку, что же такое «настоящий мужчина». В первую очередь — это человек, который имеет свое мнение и не будет идти на поводу у толпы. Между прочим, ты мне благодарен должен быть за тот раз, а то пошло бы все не так, как бы ты потом Томоко в глаза смотрел? А ведь она на полном серьезе недавно хотела с моста сигануть.
— Что?! Но как…
— А вот так. Так что ты, Дзинтаро-кун — ссыкло. И скотина. Думай, брат, думай. Как бы ты себя чувствовал, если бы ее сейчас не было, а всю эту кашу ты заварил.
— Ксо… — шипит Дзинтаро. Он выглядит потрясенным. Конечно, думаю я, вы все еще думаете, что в игрушки играете, мальчики и девочки. Осознаете, что это не так только когда доиграетесь.
— Мне надо идти — говорит он, вставая, его лицо мрачно как грозовая туча: — извини.
— Думаю, что тебе нужно перед ней извиниться — добавляю я, заставляя его застыть: — и желательно при всех. Публично. Чтобы все видели, что она не изгой и это всего лишь недоразумение.
— Я напишу сейчас же — говорит он: — и в классе тоже.
— Вот и хорошо — киваю я. Он поворачивает голову ко мне.
— Но, между нами, это ничего не меняет — говорит он: — как поправишься — я тебе так наваляю, что ходить не сможешь.
— Ага. Мечтай. — отвечаю я: — ты бы сперва руки научился держать.
— Посмотрим. — он направляется в прихожую, на полпути останавливается.
— Это… спасибо тебе тоже — говорит он: — за все. И… ну ты так-то нормальный парень… а за Томоко — я разберусь. А ты… ну нормальный… и мама у тебя хорошая. И сестра.
— Вот не дай бог тебе туда щупальца свои протянуть — голову откручу — обещаю на полном серьезе я: — смотри у меня.
— Да я! Да никогда! Ты чего?! — краснеет Дзинтаро и буквально убегает в прихожую. Хлопает входная дверь. А я смотрю наверх, туда, где над ступеньками лестницы на второй этаж торчат два любопытных хвостика, в которые последнее время собирает волосы моя младшая сестра.
Глава 14
Как говаривал Марк Аврелий, хорошее начало — половина дела. Все эти греческие и римские мыслители как правило вставали очень рано, делали зарядку, принимали холодные водные процедуры, чистили зубы, завтракали очень полезными средиземноморскими продуктами (всеми этими маслинами, оливками, морепродуктами и конечно же вином) а потом начинали решать важные вопросы. Кто о чем, Марк Аврелий например — был императором, а Диоген — жильцом бочки. Так что спектр вопросов у каждого был разный. Но утро у всех греческих мыслителей начиналось одинаково продуктивно.
Пытаясь подражать стоикам я все же заставил себя выползти из-под теплого одеяла в шесть утра и начать день продуктивно. Как там говаривал Сверхкосмонавт Баранкин — «каждый день может приближать нас к нашей цели и значит стоять на месте и ничего не делать это равносильно бегу от нее в противоположном направлении». Сверхкосмонавт Юрий Баранкин наверняка был бы согласен со стоиками и тоже успел бы к пяти утра встать, почистить зубы, сделать сверхзарядку, помедитировать, потренировать задержку дыхания и порядок действия космонавта в случае разгерметизации отсека в рехультате метеоритной атаки, если в наличии только зубная щетка и презерватив.
Увы, но все что я сделал к шести — продрал глаза и пошел в ванную. В ванной, когда я стоял перед зеркалом и задумчиво изучал свою (не свою?) физиономию — влетела Хината, увидела меня, ойкнула и скрылась. К тому моменту, как я вышел в гостиную — там уже был готов завтрак. Мама не ушла в свою спальню, досыпать утренний сон, как она обычно делала сразу после приготовления завтрака, а осталась с нами, сев за стол и строго глядя на меня.
— Кента-кун — сказала она, едва я только сел и пододвинул к себе тарелку с омлетом: — нам нужно поговорить.
— Конечно — согласился я: — только времени не так много. У меня с утра урок важный — на самом деле не урок даже. С утра этот дуболом Дзинтаро должен перед Томоко извиниться и лучше бы мне при этом присутствовать. Нет, тому, что он обязательно это сделает — я верил. Просто мне было важно это увидеть своими глазами. Потому что вряд ли кто мне об этом расскажет, кроме разве что этого интригана Хироши, а интриган Хироши расскажет так, как ему, интригану Хироши, будет выгодно, весело и вообще будет трактовать все как бог на душу положит. А для меня это важно по двум причинам — во-первых проследить чтобы все было сделано убедительно, а не на «отвали». Так как если Дзинтаро сделает на «отвали», то он легко может и усугубить проблему. В этом случае опять его бить придется… ну или иные методы применять. Так что мне надо сразу знать к чему готовиться. Во-вторых почему-то для меня это было важно и на каком-то внутреннем уровне, словно бы без этого я не поставил бы точку. Не закрыл бы гештальт. А гештальты закрывать надо, мне в этом мире еще долго жить, не хватало только нездоровых психических фиксаций.
— Кента-кун — строго говорит мама: — ты мне голову не морочь. Что с тобой случилось? То ты начинаешь цитатами разговаривать, то вчера мне лекцию о вреде связывания одноклассников прочитал. Довольно грамотную лекцию, кстати. Я позвонила своей подруге, которая в юридической фирме работает, она подтвердила что все, что ты говорил — верно. И насчет омертвения тканей, если неправильно связать — тоже верно… я узнавала — тут мама слегка краснеет, но справляется с собой: — а тут вон подрался!
— Не дрался я! — отрицаю все, потому что единственный верный способ разговаривать с женщиной, которая тебя любит — отрицать все с самого начала. Не дрался, не привлекался, а этих двух девушек мне подкинули. Как-то так. Впрочем с мамой это бесполезно.
— Как не дрался! Мне этот твой одноклассник все рассказал! Что ты за него вступился и парней поколотил. Нашел, кстати, за кого вступаться, он же здоровенный как бык, а ты у нас как тростинка, он что, сам не мог за себя постоять? — говорит мама и ее возмущенный голос звенит по комнате.
— Почему ты за мальчиков вступаешься? И неужели нельзя было решить конфликт без драки? Вот твой отец в жизни ни с кем не дрался, за что я его и люблю. А ты… — мама только руками разводит: — вот в кого ты такой…
— А у него любовь! — пищит со своего места довольная Хината: — вот он и изменился!
— Что? — мама меняется в лице. Некоторое время молчит. Я думаю о том, что подростковая любовь — это прекрасная ширма для всех изменений Кенты, вот почему «Гермиона сильно изменилась за лето», моральное потрясение и все такое прочее, а как красиво и романтично! В такую версию все поверят тут же — дескать Кента влюбился и решил изменить себя, сделать себя из обломков и восстать словно феникс! Как говорит наша школьная медсестра — много крови, много песен за прекрасных льется дам. Вот вам и обоснования того, что я изменился, и это только начало.
— Любовь? — как-то беспомощно оседает мама на стуле: — но… как же? Ты же еще маленький… и …
— Он уже дылда! Он уже в старшей школе учится! — добавляет Хината: — вы на него посмотрите!
— Мы, конечно, тебя не осуждаем… — говорит мама, справившись с собой: — и поддерживаем во всех твоих начинаниях… но, сын, ты уверен, что он тебе подходит?
Похожие книги на "НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник (СИ)", Хонихоев Виталий
Хонихоев Виталий читать все книги автора по порядку
Хонихоев Виталий - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.