Элегия войны (СИ) - Злобин Михаил

— К… кто здесь? Где я? — слабо прохрипел Велайд, услышав звон хирургических инструментов рядом с собой.

— Ты дома, ч-человек, — неохотно буркнула альбиноска, не горя желанием ввязываться в диалог.

Несмотря на то, что этот молодой самец был братом Риза, симпатии он у неё не вызывал. Возможно, попадись ей такой экземпляр в улье, нелюдь бы сделала его своим слафом. Красотой он не сравнится с Ризантом, но всё же не уродлив. Имеет симметричные черты тела и крепкие мускулы. Но она больше не в Абиссалии. Здесь всё иначе… здесь всё по-другому…

— Н… Насшафа? Это ты? — неуверенно пробормотал Велайд.

Вместо ответа абиссалийка сунула ему чашу с отталкивающе пахнущей жижей.

— Должен выпить. Лекарство, — отрывисто пояснила она, когда родич Риза сморщился и отодвинулся подальше от ёмкости.

— А где Ризант? — не спешил парень принимать снадобье.

— Уехал, — всё так же односложно бросила нелюдь.

— Хм… и не взял тебя? А кто же за тобой присматривает?

— Мне не нужен пригляд, потому что Ризант мне доверяет! — фыркнула альбиноска.

— Кхе… я, наверное, не так выразился, — примирительно поднял ладони Велайд. — Я имел в виду, что на месте Риза было бы неплохо проследить за тем, как ты осваиваешься в нашем обществе. Но он всегда так занят, что…

— Не лез-з-зь, куда не следует, ч-ч-человек! — гневно зашипела Насшафа, угрожающе скаля острые зубы. — Тебя не кас-саются наши с Риз-з-зантом дела!

— Извини, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть…

Состроив виноватую мину, парень безропотно влил в себя вонючее лекарство. Абиссалийка же продолжала осмотр раны, проводя иной раз крайне болезненные манипуляции. Слава богам, что недолгие.

— Насшафа, ну что там? — не выдержал затягивающегося молчания родич Ризанта.

— Не мешай.

— Ты сумеешь сохранить мне ногу? — с робкой надеждой в голосе поинтересовался он.

— Риз сумеет.

— Но он же уехал?

— Да.

— Но как же тогда он…

— Он уж-же с-сделал всё необходимое. Мы продолжим после его возвращ-щения!

Когда Насшафа злилась или нервничала, то начинала сильнее тянуть шипящие звуки. Но Велайд об этой её маленькой особенности не знал и не понимал, что собеседница выходит из себя. А потому продолжал донимать абиссалийку расспросами.

— Ну а насколько плохи мои дела на данный момент? Мне просто раньше не доводилось получать такие серьезные ранения. Я не знаю, что меня ждет. Смогу ли вообще когда-нибудь…

Парень внезапно осёкся, а звонкое эхо пощечины заметалось под неосвещенными сводами. Велайд схватился за лицо, которое будто огнём ожгло, и ошарашено уставился на темный силуэт подле себя.

— Ты что творишь, Насшафа⁈ — прорычал аристократ, изо всех сил сдерживая злость.

— Когда с-слаф забывается и перестаёт слуш-шаться, его следует проуч-чить, — глухо отозвалась альбиноска.

— Совсем рехнулась⁈ Я. Не. Твой. Слаф! Запомни это раз и навсегда, бледнокожая! — выплюнул брат Ризанта.

Повисла неловкая напряженная тишина. И молодому дворянину хотелось верить, что абиссалийка испытала при этом хотя бы каплю вины. Однако время шло, а нелюдь не спешила с извинениями. Её фигура, лишь на жалкую четверть тона выделяющаяся на фоне окружающего мрака, замерла и не двигалась. Что, Драгор её задери, задумала эта демоница⁈

— Ты прав. Я повела себя неподобающе. Я виновата перед тобой, — выдавила Насшафа так сипло, словно её душили.

— Давай не будем об этом. Просто скажи, что с моей ногой? — хмуро произнес парень, потирая щёку.

— С ней всё значительно лучше, чем могло быть без вмешательства Риза.

— Всё ещё не обнадёживает, — саркастично проворчал аристократ.

— А ч-что ты хочеш-шь от меня услышать, ч-человек⁈ — недовольно зафырчала Насшафа.

— Боги и их первые апостолы, да чего тут непонятного⁈ Я чуть не остался калекой, понимаешь ты это или нет⁈ Как ты думаешь, что меня сейчас заботит больше всего, а⁈

— Ах, Великая Шарр’Ссхай, какие ж-же вы, люди, невыносимые!

— Ну извините, госпожа кьерр! У нас, знаете ли, несколько иное отношение ко всему этому, нежели у вашего народа мясников! — в том же тоне ответил ей Велайд. — У нас потеря конечности — это тяжелое увечье! Поэтому, будь добра, прояви хотя бы немного сочувствия, если оно тебе не чуждо!

— Что-то я не получила ни капли соч-чувствия от вашего народа за всё время пребывания здес-сь! — резко перешла на крик абиссалийка. — Ты так печеш-шься о своей ноге, которую ещё даже не потерял. А я безвозвратно потеряла всё! Дом, родину, семью, свой народ! Я предала их! Я убила с-собственного брата, чтобы быть рядом с Ризом! Но он слишком занят да-ж-же для того, чтобы просто поговорить со мной! Я вынуждена вс-сегда и везде прятаться, скрывать своё лицо, дабы трусливые жители поверхности не впадали в ис-стерику, завидев мою белую кожу! Обо мне знают лишь немногие, но и в их глазах я жуткое чудовищ-ще! Меня презирают и боятся! В каждом людском движении, в каждом взгляде читается опас-с-ска и неистовое желание пронзить меня клинком. Вы бы с куда больш-шей охотой смотрели, как я умираю, прибитая к бревну, нежели делили с-с-со мной одну обитель! Только Риз стоит между мной и ваш-шей ненавистью! Но я не ропщу. Я несу выбор, который с-сделала, и не жду, что окружающие будут ко мне благосклонны! Ответь себе, ч-человек, х-хотел бы ты оказаться на моём мес-с-сте⁈ Считаеш-шь, у тебя есть право требовать от меня с-сочувствия⁈

Внезапная вспышка Насшафы подействовала на Велайда отрезвляюще. Он словно бы осознал, что совсем рядом с ним есть те, кому приходится ещё хуже. Кто с радостью бы обменял собственную ногу на шанс исправить прошлое. И теперь уже аристократ замолчал, размышляя над услышанным. А альбиноска, убедившись, что подопечный ничего больше не хочет ей сказать, вновь вернулась к обработке обширной раны.

— А мне ты никогда не казалась чудовищем, — изрёк вдруг парень.

Брови Насшафы от такого признания поползли на лоб. Но вряд ли подслеповатый житель поверхности мог это заметить в темноте.

— Я ведь не знал, что ты кьерр, и впервые увидел тебя закутанной в плащ, — продолжал Велайд. — Твой мягкий голос мне сразу понравился. Возможно, поэтому у меня не получалось ненавидеть тебя и после того, как я узнал, что ты абиссалийка.

— Не говори глупос-стей, ч-человек, — явно смутилась абиссалийка.

— Но ведь это правда. Я не вру, — захлопал ресницами парень.

Снова повисла пауза, в течение которой то один, то вторая набирали в грудь воздух, чтобы что-то сказать. Но долгое время никто не решался нарушить затягивающееся молчание.

— Я думаю, что тебе не о чем волноватьс-ся, — произнесла наконец Насшафа. — Понадобится немало седмиц, но я верю, что Риз-з исцелит твою ногу. У него острый ум и великий талант к магии плоти. Ему даж-же не нужна священная реликвия, чтобы творить чары.

— Спасибо… — тихо выдохнул Велайд. — Наверное, я теперь твой должник.

— Тогда расскажи мне о Ризанте, — сразу же ухватила альбиноска за язык собеседника. — Ты ведь знаешь его с самого детства? Каким он был?

— Кхм… капризным, ленивым и вечно недовольным. А с четырнадцати вёсен пристрастился еще и к выпивке. Как ты понимаешь, мы не очень ладили с ним.

— А когда Риз успел так сильно измениться?

— Сам не понимаю… — пожал плечами Велайд. — Наверное, на войне и в плену. Или даже чуть раньше.

— Вот как…

— Насшафа?

— Да?

— А как ты познакомилась с Ризантом?

— Не уверена, что тебе будет приятно с-слушать, — попыталась откреститься абиссалийка.

— И всё же? Не похоже, что я в ближайшее время сумею покинуть твои тёмные чертоги. Так, может, скрасим друг для друга эти дни?

— Ты нас-стойчивый, — с тенью одобрения хмыкнула Насшафа. — Хотя, чего удивляться, ес-сли в ваших с Ризом венах течет одна кровь. Ну ладно, с-слушай…

Возвращение Леорана гран Блейсина в Арнфальд произвело эффект разорвавшейся бомбы. Думаю, не открою большого секрета, если скажу, что его уже заочно похоронили. А потому в высшем свете полным ходом шла подковёрная борьба за власть. Ну да чего далеко за примером лезть? Тот же Инриан гран Иземдор — ярчайший представитель дворянства, решивший оседлать поднявшуюся в обществе волну, вызванную пропажей патриарха. А таких предприимчивых аристократов в государстве хватало. Единственные, кто всё это время удерживал страну от смуты — Пятый Орден и элитный корпус столичной гвардии вместе с дворцовой стражей. Не будь их, в Арнфальде давно бы началась резня.