— Не поднимай! — прогрохотал он и потряс изо всех сил несчастную гномиху. — А ты дай в руки, а не бросай, как собаке! Как не стыдно — такой черной неблагодарностью платить тем, кто тебе помог?!
Гномиха всхлипывала и шарила в карманах, раздобывая серебро.
Ей было не так страшно, что работники взбунтовались, как жаль денег.
— Муж тебе покажет, — прошипела она злым голосом. — Он не спустит тебе такое с рук! Сюсик, где ты?! Спаси меня, Сюсик! Убиваю-ю-ют!
— Страшись, чтобы я тебе не показал, — огрызнулся принц.
В этот миг где-то в доме раздался ужасный грохот и вопль.
Наверху дверь распахнулась, и в дверном проеме показался сердитый, красный от злости гном.
— Дея! — завопил он, размахивая топором. — Что они сделали с тобой, мерзавцы?! Порублю-у-у!
Принц нахмурился.
Гномиху он шмякнул, как мешок с тряпьем, себе под ноги, а сам, изящно подбоченясь, плавно провел рукой от талии до головы и выше, словно зачесывая назад длинные волосы.
И тут же с его плеч упала на пол — в том числе и на меня с гномихой, — алая, пылающая золотым огнем мантия с горностаями.
А на костяной голове вспыхнул золотой венец.
— Помогите, горю! — верещала гномиха, запутавшись в складках королевской мантии.
Гном же испугался явлению венценосной особы.
Из его ослабевшей руки выпал топор, гном шлепнулся на колени, разевая беззвучно рот.
— Ва… вашесво… — шептал он. — Принц Константин Феникс?!
— Ты что же, мерзавец, — окрепшим голосом произнес принц, — не сообразил, кто тебя нанимает, и чей дом придется ремонтировать?
— Да мало ли кому Теофил его сбагрил! — затараторил гном, ерзая на коленках по полу. — О вас-то ни слуху, ни духу, вашество!.. Чес-слово!
— Ладно, — устало ответил принц, жестом руки гася свое королевское великолепие. И мантия исчезла, и корона погасла.
— Принц на моей кухне! — выдохнкула освобожденная то мантии гномиха.
Гном налетел на нее, как коршун, ухватил за шею и чуть ли носом не ткнул в ступени.
— Подбирай деньги, дура! Да не смей больше ими швыряться незнамо перед кем! — рычал он. — Вы уж простите нас, вашество! Дура-баба, притом жадная! Что с нее возьмешь?
— Метлокат купил? — деловито осведомился принц.
— Самый лучший, вашество! — радостно воскликнул гном. И, думаю, теперь он не врал. И был очень рад, что не стал обманывать нас, таких внезапных и странных покупателей.
— Показывай! — велел принц.
***
Метлокат — это что-то среднее между велосипедом, деревянной лавкой и вертолетом.
Только лопастями служили крепкие, ровные, как по линеечке собранные, крепкие веники из прочных прутьев.
И располагались они снизу, где полагалось бы быть колесам.
Руль, причудливо изогнутый, как у Харлея Дэвидсона, выкованный из самой прекрасной меди по-праздничному блестел.
Он был наполирован и снабженный таким же чудесным звонком.
Рукоятки на концах этого руля, причудливого, как оленьи рога, были из красного дерева и лаковые.
Длинное сидение, изогнутое, как челн, выточенное явно из прочного дуба, было сверху оббито прочной черной кожей, тщательно прошитой толстыми желтыми декоративными нитями. Под сидением было что-то мягкое и упругое. Так что сидеть было наверняка комфортно.
Метлы снизу топорщились, как ножки табуреток, чуть расставленные в стороны.
Одна розетка из четырех метел была спереди, под рулем метлоката, вторая — сзади.
Впереди, на могучей шее метлоката, похожей на шею боевого коня, был прикреплен крюк из светлого металла. На такой крюк, полагаю, можно было и акулу поймать.
В подарок от продавца метлокатов к данному великолепному экземпляру прилагались кожаные лётные шлемы, защитные очки с толстыми хрустальными линзами в кожаных окулярах и пара белых шерстяных шарфов.
Чтоб ездоки не простыл, значит.
И принц с готовностью тотчас же нацепил один шлем.
И очки натянул на глаза!
Было б что там защищать… Глаз-то нету!
— А это для чего? — удивилась я, указав на грозный крюк на носу метло-судна.
— Чтобы вешать грузы, — сообщил гном, гордый тем, что сумел произвести впечатление купленным метлокатом. — Ну, или фонарь, чтоб освещать путь.
— Харлей, — невольно брякнула я.
Метлокат почему-то потряс меня.
То ли нелепостью конструкции, то ли странным сходством с упомянутым мотоциклом.
— Хорошее имя, — одобрил принц сухо. — Так его и назовем.
— Назовем?! — вскричала я.
Они с гномом наперебой закивали головами.
— Это же первосортный метлокат! — волнуясь, что ему не поверят, вскричал гном. — Такой аппарат! Такая мощь! Почти как конь! Ему непременно нужно имя! Вам любая ведьма скажет!
— Ну, что ж… — пробормотала я. — Если так нужно…
Словом, в дом принца мы отправились на метлокате.
И если принц уселся за руль, то мне пришлось сесть позади и обхватить его руками. Бобка поместился между нами, на моих коленях.
Я нипочем не стала бы прижиматься к принцу, если б не Бобка.
Но его в полете я боялась потерять. И поэтому изо всех сил попыталась его надежно зафиксировать, прижав покрепче к принцу.
Бобка оказался пассажиром очень неспокойным. Он любопытно крутил головой, чихал от запахов кожи и надраенной меди, и я обмирала, чувствуя, как он дрыгает лапами, стараясь высунуться у меня из-под мышки.
Таракан позаботился о себе сам.
Он накрутил на пуговицу моей одежды свою золотую цепочку, свернул краешек моего воротника на манер папироски, вполз внутрь и завалился спать снова.
Для гнома места не нашлось.
Точнее, оно было.
Но гном, посмотрев на то немногое, на чем ему предстояло сидеть, крепко прижавшись ко мне, вдруг покраснел и застеснялся, как девочка.
— Пожалуй, это не для меня, — произнес он, от волнения раскурив свою верную трубку так, что все вокруг заволокло вонючим дымом. — Взлетайте!
Принц послушно крутанул ручки метлоката, и тот бешено зарващал метлами.
Бл-бл-бл-бл — издал он странный звук. Словно кто дразнится толстым языком.
Но взлетели мы шустро, зависнув над головой гнома и подняв целый ураган.
Так, что с гномьего двора в разные стороны полетели листья и прочий мусор.
Гном же, лихо закусив трубку, оттянул свои подтяжки над головой и зацепил их на крюк.
— Полетели! — скомандовал он.
И принц уверенно направил метлокат повыше, чтобы пролететь над зачарованным парком над вершинами сосен.
А я — так уж и быть! — свой ручной фонарик отправила на крюк на носу метлоката. Чтоб освещал нам путь!
Сверху хорошо был виден и веселый, яркий ночной Монстрвилль, и странно одинокий, пустынный, отделенный снежным кольцом от города парк.
Но мне он казался ужасно уютным и красивым.
Шумные толпы только испортят его.
Наш бравый гном висел, покачиваясь, на крюке, под фонарем, скрестив руки на груди и попыхивая трубкой. Мы летели высоко над соснами, но он и не пискнул, хотя болтался на одних только подтяжках!
То расстояние, что мы с Бобкой прошагали по парку за пятнадцать минут, метлокат проделал за пять!
И дом принца беспрепятственно отыскался среди сосен.
— Надо же, как легко мы преодолели круг заклятья, — пробормотала я.
— Мы же на метлокате! — прокричал принц. — А он посильнее всяких заклятий!
— Если все так просто, то почему никто не прилетел и не выручил вас? — спросила я. — Были же у вас какие-то друзья? Знакомые? Родные?
Принц напряженно смолчал.
Видно, он и сам себе на раз задавал этот вопрос. Особенно после того, как таракан притащил клочок бумаги с условиями заключенного пари.
И ответа не находилось.
На подлете к дому принца гном, ничуть не колеблясь, отстегнул с пуза подтяжки и со свистом десантировался в сад. Готова поспорить, что парни с парашютами прыгают не так храбро, как этот парень — без.
Раздался смачный чавк. То гном, словно каменная статуя кубической формы, приземлился на раскисший под осенним дождиком пожухлый газон.
