Я один вижу подсказки 7 (СИ) - "Son"

— Мы можем с ним как-то связаться? Это очень срочно… — Осьмой метнул взгляд на старейшин, хотя и так знал ответ. Нельзя. В амулете участников турнира просто не было такой функции.

— Вообще-то есть один способ, — неожиданно подал голос один из старейшин.

— Какой?

— Через турнирную таблицу.

— Верно! Тогда напишите!

— Что именно?

— Чтобы не трогал её!

Лицо Осьмого исказилось от гнева. Ему было трудно успокоиться, не говоря уже о том, чтобы сформулировать мысль нормально. Однако, глубоко выдохнув и взяв себя в руки, он произнёс:

— Нет. Напишите другое. Пусть немедленно заканчивает испытание и возвращается в школу. НЕМЕДЛЕННО!

Осьмой говорил это не старейшинам. Всё же они были относительно равны друг другу по силе и полномочиям.

В пещере находилось десяток старейшин, а за её пределами — слуги и ученики внутреннего двора. Именно им был адресован приказ.

Они бесшумно вышли из тени и тихо ответили:

— Хорошо.

Спустя мгновение турнирная таблица изменилась. Вместо имени лидера появилось сообщение:

[АЛЕКСЕЙ НЕКРАСОВ. ШКОЛА ПРИКАЗЫВАЕТ НЕ ТРОГАТЬ «ВЕЩЬ» И НЕМЕДЛЕННО ВЕРНУТЬСЯ В ШКОЛУ!!!]

Озара молчала, сжав губы в тонкую линию. В другое время она непременно напомнила бы остальным: «Парень нашёл сокровище, и только он решает, как им воспользоваться». Только сейчас даже она понимала, насколько нелепо прозвучали бы эти слова.

А затем произошло то, чего никто не ожидал. Алексей… просто взял и проглотил жемчуг.

У старейшин синхронно отвисли челюсти.

— Чего?

Осьмой, почтенный старейшина на стадии Неба, издал звук, больше похожий на мышиный писк, чем на человеческую речь:

— Нееет…

Даже всегда невозмутимый Ново уронил свою любимую чашку с чаем. И, не обращая внимания на разлившийся напиток, продолжил наблюдать.

— Вы только посмотрите, какая наглость! Он… он просто… взял и…

Осьмой метался по пещере, словно разъярённый тигр в клетке, будто это был личный оскорбительный вызов, брошенный прямо в лицо. Неудивительно, что его шаги оставляли следы на каменном полу. Казалось, сделать уже ничего нельзя.

Впрочем, как это часто бывает в такие моменты, приходит гениальная мысль.

— А что если… — Осьмой резко обернулся к Ново. — Отправь меня туда! Немедленно!

Эта затея была не просто опасной — она была глупой. И все старейшины это прекрасно понимали.

— Нет. Ни при каких обстоятельствах, — отрезал Ново. — Ты сам знаешь не хуже меня: в лучшем случае тебя просто выбросит обратно, в худшем — разорвёт на куски.

Горькая правда. Каждая планета обладала собственным сознанием, и оно было чрезвычайно избирательным в том, кого пускать на свою территорию.

Та, где находился Алексей, словно говорила: «Сильным чужакам тут не место. Малыши? Пусть копошатся в песке, но остальные — ни-ни».

Почему?

Потому что она знала. Знала, что появление сильных культиваторов несёт лишь хаос: разграбленные сокровищницы, выжженные земли, мёртвых обитателей. Как заботливая мать, она оберегала своих детей, воздвигая непреодолимый барьер для слишком могущественных «пришельцев».

И что же остаётся им?

Только наблюдать, как величайшая возможность буквально растворяется в желудке какого-то мальчишки.

Осьмой тяжело плюхнулся в своё кресло, которое угрожающе заскрипело под его весом, и простонал:

— Может, его хотя бы стошнит?

Шесть небольших чёрных палаток окружали костёр, который немного отличался от обычного. Его топливом была не древесина, а шинсу, благодаря чему пламя пылало необычным красным светом.

Рядом сидел Триза Гноев, чья внешность, особенно в сиянии красного огня, казалась ещё более пугающей.

Глубокие шрамы вместо ушей, безгубый рот с чёрными зубами, глаза без век, словно выжженные адским огнём.

Люди способны ценить красоту, но существует и чувство уродства — и Триза воспринимался именно как воплощение уродства. При его виде плакали даже взрослые, не говоря уже о детях.

— Всё хорошо… Всё хорошо… — монотонно повторял он, будто пытался успокоить самого себя.

Но для чего?

Ответ не заставил себя ждать: он медленно вынул длинную иглу и пронзил ею свой язык. Кровь стекала по подбородку, капала на одежду и ноги, а затем, голосом истинного маньяка, он прошептал:

— Боль — это молитва. Кровь — язык, на котором боги слушают…

Психологи определённо поставили бы диагноз: Триза был безнадёжно болен.

Его одержимость селфхрамом, то есть самопожертвованием, выражалась в сознательном причинении себе физической боли для наслаждения.

Или, скорее, для того, чтобы заглушить душевные раны. А может, даже больше — почувствовать себя живым, как бы парадоксально это ни звучало.

У Триза это давно переросло в неконтролируемую зависимость. Странно было даже представить, что подобное вообще возможно — сознательно наносить себе раны и находить в этом удовольствие.

Главный же вопрос: Был ли он участником турнира?

Нет. Триз принадлежал к Культу Падших — секте, которая явилась на турнир без приглашения.

Однако их действия не были хаотичными. Они преследовали чёткую цель: выследить и «завербовать» наследника школы Шивы, а если удастся — и других перспективных учеников.

Это была проверенная стратегия. Если хочешь уничтожить могущественную школу боевых искусств — бей по молодому поколению. Старые мастера со временем уйдут, а без достойных преемников школа начнёт угасать, с каждым годом теряя силу.

В конце концов, Культу даже не придётся вмешиваться — Школа Трёхглавого Дракона разрушит себя сама.

Культом Падших явно управлял умный человек, раз выстраивал такие дальновидные планы.

Топ. Топ.

Когда Триз находился в самом разгаре своего безумного ритуала, к костру робко приблизился один из его подчинённых. В отличие от Триза, этот парень выглядел молодо и крайне нервно — он едва ли не дрожал, глядя на своего «командира».

Почему?

Даже в полумраке костра на его руках отчётливо выделялись характерные шрамы — «подарки» Триза.

Лидер пытался приобщить своих последователей к так называемому «наслаждению болью». Естественно, никто из них не разделял его одержимости, но все боялись его непредсказуемости.

— Чего тебе?

— Докладываю. Пришёл новый приказ от Культа.

Подчинённый говорил осторожно, словно боялся даже намёка на раздражение со стороны Триза.

— И что говорят?

— Нам велено поторопиться. У цели появился Жемчуг Дракона. Возможно, теперь он — наша первостепенная задача. Нужно успеть, пока цель не переварила его полностью.

— Жемчуг Дракона?

Триз даже не понял, что это такое и чем оно важно. Однако, недолго думая, кивнул:

— Это хорошо…

А затем, не задавая лишних вопросов, поднялся и направился к месту, где их ждала главная миссия.

Яма находилась в пятидесяти метрах от лагеря. В лунном свете она напоминала открытую рану в песчаном теле пустыни. Прозрачная вода с едва заметным красноватым оттенком заполняла её до краёв.

И в этой зловещей жидкости плавало нечто невообразимое — гигантский младенец, размером с грузовик. Его полупрозрачная кожа пульсировала, словно в такт какому-то чуждому ритму. Он напоминал ребёнка в утробе матери… но искажённого, извращённого.

Мало того, что его размеры были чудовищными, так и само его тело внушало отвращение. К нему тянулась толстая, как канат, пуповина, соединяющая младенца с грудами тел на дне ямы. Но это были не люди — в основе его создания лежали огромные черви.

Этот монстр был не чем иным, как клоном, сотворённым с помощью запретной тёмной техники Культа Падших.

Их план был прост: раз сильные культиваторы не могут проникнуть в этот мир, они создадут себе воплощение здесь. Клон, состоящий из материи самого мира, мог бы стать идеальным обходным путём, позволяющим сломать защиту планеты.

Зачем такие сложности? Наоборот, это самый лёгкий путь.

Сам Триз, хоть и был силён, всё же находился лишь на пике стадии Потока. При всём желании у него не было ни возможностей, ни навыков, чтобы тягаться с элитными культиваторами школы Трёхглавого Дракона.