Наследник огня и пепла. Том IХ (СИ) - Добрый Владислав

В центре каждого стола уже стояли глиняные горшки с чем-то мясным — служанки ставили их на угли. Кормили тут не только сытно, но и вкусно. Я так наелся, что решил остаться на ночь, хотя изначально собирался ехать дальше и разбивать лагерь у подножия гор. Мы ехали налегке, без палаток, но можно было заночевать прямо на попонах. Погода позволяла. Но зачем, если тут обнаружился здоровенный амбар, полный сена, явно предусмотренный под такие наплывы гостей?

Вечером я чуть отошёл от своих. Они уже успели выпить вина на сольдо, а теперь перешли на пиво — я отказался платить больше под предлогом «Завтра трудный день». Пока в ход шло моё серебро — все пили только вино. Но за свою медь — и пиво пошло в ход с удовольствием.

Я не хотел смущать людей — пусть немного отдохнут, поорут, посмеются. Немного походил вокруг. Двор действительно больше походил на небольшое караэнское поселение: домишки, поля, огороды… Лишь жилых построек было чуть больше, чем обычно. Для гостей. Потом загляну в конюшню — проверить Коровиэля, дать людям время на кружку пива без начальства. Допьют — и я приду, устрою шуточную жеребьёвку, кто встанет в ночную стражу. Сперат споёт что-нибудь или прочтёт на ночь, и все уснут. Я даже немного соскучился по этим походным будням. Может, и правда, начать снова выезжать на охоту?

В конюшне ко мне подошёл хозяин двора. Я едва сдержал вспышку раздражения — захотелось послать его. Он и так уже получил месячный заработок подмастерья Караэна за один вечер. Если ещё что-то хочет продать…

— Ваш путь через Орлиное Гнездо, сеньор? — спросил он. Теперь держался с достоинством, но гораздо уважительнее. Определил во мне главного. Хотя кого я обманываю — гербы на людях, цвет моих волос, Сперат, как ходячая достопримечательность… Он точно знал, кто я, но не заикнулся. Умен. И, похоже, грамотен.

Я кивнул.

— Да. Завтра на рассвете продолжим путь к Красному Волоку. Там видели следы вепря.

Он помрачнел.

— А мне брешут, что у Большого Забера он. Зверь опасный. Но и у нас в округе, скажу я вам… гложет.

Он протянул мне кувшин вина. Сперат забрал его. Хозяин посмотрел на меня из-под лобья:

— Я вот что скажу, милсдарь. Когда орлы — я про этих волосатых горцев — приходят с гор, они забирают всё. И молоко, и людей. Говорят — «по праву», мол, предки договорились. А мои вот предки — испокон веков пашут, платят налоги. И вот приходит хмырь в козьих мехах, а я ему ещё и дичь отдать должен? И дочь? А что — бывало.

Он боялся, поэтому торопился. И болтал лишнее. Значит, дичь тут водится. Интересно.

Мужик продолжил, уже другим тоном, будто только начал:

— Раньше тут три хутора было. Один — вон за холмом. Его сожгли. Не ночью, не разбойники. Просто пришли, обвинили в «водопользовании без разрешения» — и огонь. Эти же, бородатые. Я знал того парня. Он ручей хотел запрудить. Поля орошать, мельницу, может, поставить. Теперь — ни плоти, ни плотины. А на юг — хутор Бродских. Там мужик отказался дочку за горского выскочку отдать. Нашли потом его. С ястребиным пером в горле. Так что, выходит, живём теперь под горскими? А житья под ними нет. Что там у вас, в Караэне, думают?

Я тяжело вздохнул. Долгобороды всё ещё держали Орлиное Гнездо в осаде, насколько мне было известно. Местные феодалы ослабли. На набеги с гор никто не обращал внимания — грабили ведь чужих. Притязания долгобородов предпочитали не замечать — с хирдом драться не хотелось никому.

— Так это что, сеньор? Караэн теперь только на свои ткани и латы глядит?

Я спокойно смотрел ему в глаза. Сперат напрягся, готовясь ударом прервать дерзость. Мужик сдулся.

— Ну, да ладно. Надо, значит, ходоков в Палату слать. Может, и возьмёт нас Караэн под руку. Есть же у нас город. Верно мыслю?

Он с надеждой посмотрел на меня. Я продолжал изображать мебель. Он злобно фыркнул и попытался вырвать кувшин из рук Сперата. Тот спокойно подождал, пока тот безуспешно подёргается, пытаясь, и только потом с ленцой разжал пальцы.

Хозяин развернулся и вышел прочь.

Я повернулся к Коровке — и наткнулся на взгляд Волока.

— Я не даю необдуманных обещаний, — сказал я своему. — Потому и ничего не ответил. Но, думаю, нам стоит заехать и к горцам, и к долгобородам. Поговорить. А потом уже думать.

Волок кивнул и снова принялся чистить Коровиэля. Тот довольно щурился, как толстый, избалованный кот.

Утро было ясным. Ветер с гор приносил запах мокрой травы и, внезапно, — древесной смолы. Я помнил, что крутые склоны здесь покрыты корявыми соснами, цепляющимися корнями за щели в скалах… но чтобы аромат доходил аж досюда?

Мы ехали по узкой дороге, петлявшей между холмами. Позади оставались утопленные в брюкве поля, впереди же холмы становились всё круче, обнажая скальные выступы. Горы нависали, как молчаливые великаны, скрывшие лица в туманах. Через пару часов быстрого движения мы вынырнули из-за валуна — и нагнали передний разъезд. Он остановился: впереди показалось Орлиное Гнездо.

Плоская вершина каменного утёса, словно срезанная рукой древнего великана. В детстве Магн верил, что его и вправду построили великаны, но теперь я знал: природа и нужда умеют творить чудеса и без мифов.

Замок и крохотный городок на вершине скалы казались призрачными — отсюда, снизу, они были лишь тёмным наростом на сером утёсе, далеким и почти недостижимым. Тонкая лента дороги вилась по склону, будто змея — крутая, узкая, едва различимая. Верхом по ней никто не поднимался: слишком опасно. Всё необходимое доставляли на подъёмниках.

— Внизу, у подножия, раньше был рынок, — сказал Сперат, оборачиваясь к остальным. — И подъемники. Такие, большие деревянные платформы.

Теперь от них не осталось и следа — всё дерево разобрали осаждающие.

Я кивнул. Мы с Сператом были здесь раньше.

Подъехав ближе, мы разглядели осадный лагерь долгобородов: приземистые укрытия, словно вырезанные из самой скалы. Настоящие доты, сложенные из грубо отесанных каменных блоков. Ни знамён. Ни дыма. Ни костров. Всё скрыто, всё укрыто. Основательные, молчаливые, словно сама гора. Я уже успел забыть об этих их чертах, насмотревшись на демонстративные хирды, которыми они хвастались в мирное время.

Говорили, что ещё до осады они вырезали всех, кто жил у подножия скалы. Вышли из-под земли, как тени, убили — и исчезли. А потом прислали короткое письмо, без угроз и бахвальства:

«Верни нам наше или умри».

Что именно они считали своим — никто точно не знал. Может быть, сам утёс. В городе решили, что речь идёт о каком-то артефакте, скрытом в его глубинах. Или о прахе пращура. Я же склонялся к более прозаичному: им были нужны долины — плодородные, удобные, укрытые. А Орлиное Гнездо всего лишь контролировало их. Хотя, с долгобородами нельзя быть уверенным никогда.

Я посмотрел вверх на вершину. Ни огонька, ни дыма.

Экономят дрова? Или просто не осталось, что варить?

Я вспомнил потайной ход внутри утёса, начинающийся у Красного Волока. Нашли ли они его? Смогли ли добраться до выхода?

— Магн, — тихо сказал Сперат. — Ты всё ещё думаешь, что это просто стычка между горцами и равнинниками?

Возможно, я и вправду говорил такое вслух, в Караэне. Ложь трудно вспомнить — она не цепляется за душу.

— Нет, — ответил я наконец. — Похоже на старую войну, которая просто ждала удобного часа, чтобы начаться снова.

Глава 17

Тишина, которая ест

В моём мире не так много способов быстро и легко разбогатеть. Обычно это либо наркотики, либо магия. Но этот мир работает наоборот — тут наркотиков почти нет, зато магия на каждом углу. Поэтому старые рецепты успеха идут прахом.

Мы прокрались вдоль холмов, минуя разрушенные дома в долине Орлиного Гнезда, не приближаясь к укреплениям долгобородов. Низенькие бородачи славились нервным отношением к своим фортификациям. В Железной Империи шутили: погладить по голой заднице жену долгоборода у него на глазах и остаться в живых — может быть, возможно. При неких обстоятельствах. А вот потрогать кладку его стены и уйти — точно нет. Ни при каких обстоятельствах.