Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео

— А! Руслан! Тебя-то мы и искали! — Бортников сразу же вышел вперёд, ускорив шаг.

Я хотел ускориться вслед за ним, но Дашков придержал меня за плечо. И я не стал спешить.

Впрочем, это и не потребовалось. Кафаров повернул к нам усталое лицо с вымученной улыбкой… На мгновение замер, увидев наши физиономии за спиной Бортникова… Посмотрел на князя… Перевёл взгляд на меня…

И в этот момент наши глаза встретились.

Может, я слишком громко думал о том, что мечтаю сделать с уродцем. А может, он и так подозревал, что ему ждать от меня ничего хорошего не следует.

В любом случае, он замер, как статуя. А на штанах у него, между тем, виднелись мокрые пятна. И я очень надеялся, что этот гордый чинуша не обделался при виде нашей делегации.

При этом Кафаров, похоже, даже не слышал, что ему говорит Бортников. И не видел, как начальник сделал по направлению к нему ещё два шага.

Всё это время он затравленно смотрел на меня. А затем улыбка превратилась в оскал.

— Ну что же ты, Руслан? — проговорил Бортников с толикой удивления. — Поздоровайся…

— А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! — вдруг заорал Кафаров звериным, полным отчаяния голосом.

И я, не задумываясь, рефлекторно выставил все знакомые мне щиты. То же самое, не колеблясь, сделал справа от меня и сиятельный князь. Да и охранники с ратниками, судя по звукам сзади, похватались за оружие.

А бедный градоначальник и вовсе отшатнулся к стене, после чего едва слышно заскулил. Вот уж что-что, а дико орать, вращая бешеными глазами, Кафаров умел. Аж жуть брала!

Но Кафаров не напал, нет… Он побежал прочь, в сторону своего кабинета. И не переставал при этом бешено орать.

— Кафаров, стой! — рявкнул я.

Тоже, наверно, профессиональные инстинкты сработали. Доставшиеся в наследство от Андрея.

— А-ха-ха! А ты догони!!! — проорал Кафаров, исчезая за дверью в свой кабинет.

— У вас там пожарная лестница есть? — спросил я у всё ещё скулящего Бортникова.

— Н-нет… Что с ним? — пролепетал ошеломлённый мэр.

А потом из-за двери раздался звон стекла.

Мы все застыли, глядя на свет, пробившийся в щель над полом. Наступившую тишину нарушал лишь свист ветра из кабинета.

Ну и удивлённые крики людей с улицы.

Я первым взял себя в руки. И двинулся к двери, на ходу натягивая перчатки, вытащенные из кармана шубы.

Распахнув дверь, я увидел именно то, что и ожидал. Двойное окно было выбито изнутри. А если учесть, что оно было усиленным и двойным — с учётом морозов, здесь только такие и ставили –страшно представить, с какой силой его вынес не слишком-то атлетичный чиновник.

Естественно, увидеть Кафарова живым я уже не ожидал. Всё-таки его высокий кабинет был в прямом смысле высоким. Ну то есть располагался на третьем этаже. А первые два яруса в бывшем дворце когда-то были «торжественными»: залы с высоким сводом, гостиные с высокими потолками. Ну то есть внизу, если по-настоящему, было этажей пять, не меньше. С такой высоты, да с разбегу… Шансов у этого бешеного придурка не было.

— Ой, дурак! — из-за моей спины подтвердил вердикт князь, тоже заглянувший в кабинет. — А ты, Фёдор Андреевич, удивил… Быстро сообразил, что к чему!..

Я бы ответил, что это профессиональное, но решил разумно промолчать.

— Не он первый, не он последний… — взамен произнёс я, выглядывая в разбитое окно.

Кафаров, весь изломанный и перекрученный, лежал на краю засыпанной снегом клумбы. Вокруг собирались другие чиновники, а их отгоняли подоспевшие городовые из охраны здания. Я вздохнул, покачав головой. И, заметив заглянувшего в кабинет Бортникова, сообщил ему нерадостные вести:

— Кажется, надо Перемыкова навестить. Пока он тоже не сбежал. Иначе вам и сажать-то некого будет.

— Да что же это делается-то! — дрожащими губами проговорил Бортников и достал платок, чтобы утереть взмокший лоб.

— Перемыков-то хоть пониже сидит? — деловито уточнил я.

— Выше, ваше благородие, ещё выше! — расстроенно признался мэр.

— Ну так чего мы ждём тогда? — возмутился Дашков. — Давайте скорей! А то ишь… Преступлений много, а виновных сейчас и не останется. Неловко выходит!

Перемыкова мы обнаружили в его кабинете, стоящим к нам спиной. Прилипнув к окну, он вытянул шею, как нервный заяц, и разве что ушами не подёргивал.

Тоже, видимо, на тело Кафарова пялился.

Увидев меня, он побледнел, попятился к стене — ну хоть не к окну — и, выставив руки перед собой, начал торопливо объяснять:

— Э-э-это не я! Я тут ни при чём!..

— А ни при чём — это не при том? — я кивнул на окно. — Или не при этом?

И я снова кивнул на то же окно.

— А… А другие предложения есть? — затравленно спросил чиновник, кажется, не раскусивший моего юмора.

— Перемыков, сядьте! — нервно топнув ногой, потребовал Бортников. — Сядьте немедленно!

— А можно… Можно я десять дней отработаю? — взмолился чиновник, по-прежнему испуганно косясь на окно. — Перед тем, как сесть?

— Что? — не понял градоначальник.

— Мне бы только завещание написать!.. И с семьёй попрощаться! — с этими словами чиновник упал на колени и пополз к Бортникову, вытянув вперёд руки, будто готовился уцепиться за штаны начальства, как за последнюю надежду. — Прошу вас! Умоляю!..

— Да что вы себе позволяете⁈ — отшатнувшись и выдернув штанины из цепких пальцев, в ужасе закричал градоначальник. — Что вы несёте, Матвей Соломонович? А ну-ка сядьте в кресло! Немедленно! Сейчас же!

При этом Бортников всё отступал и отступал от ползущего сотрудника. А тот, не замечая ужаса в глазах высокого начальства, стремился к нему с упорством трактора, вспахивающего целину.

Видимо, решил, что это я помог его приятелю Кафарову выйти в окно.

При этом он ещё умудрялся отбрыкиваться от ратников князя, которые решили действовать на упреждение и пытались вежливо взять чиновника под белы рученьки.

— Видите, ваша светлость, до чего ваш сиятельный вид доводит городских чиновников! — не удержался я от мрачной шутки, обернувшись к Дашкову. — Один за другим с ума сходят.

— Ну да, ну да!.. — совсем не по-дворянски заржал князь. — Всё я виноват! Верю, ага… Скорее, Фёдор, это твоих рук дело. Вот пойдут по Ишиму слухи, что ты одним лишь своим видом врагов с ума сводишь!..

— Да что вы, ваша светлость? Я, как и всегда, решительно ни при чём! — сделав невинное лицо, ответил я, пока Перемыкова усаживали обратно на рабочее место.

И да, я не ошибся. Он действительно решил, что его пришли убивать. Сначала его, правда, пришлось успокаивать. Ну то есть отпаивать чаем с арбуном, а затем и ледяной водичкой — видимо, прямо из кабинета Кафарова притащили — и только потом Перемыков заговорил.

Как оказалось, Руслан Алиевич заходил к нему совсем недавно. И ушёл буквально за пять минут до нашего прихода. При этом, по словам Перемыкова, Кафаров снова пытался убедить его в том, что Фёдор Андреевич Седов-Покровский — это ужасное чудовище, которое жестоко расправляется со всеми, кто перешёл ему дорогу.

Воистину, покойный чиновник личным примером доказал, что в других людях в первую очередь видишь собственные недостатки. Судя по недавним признаниям Толи, именно Кафаров предпочитал подобные методы.

Если бы в этом мире, как в сказках, водились двусердые, умеющие поднимать мёртвых, у нас бы, пожалуй, появился шанс узнать, что ещё плёл Кафаров на встрече с Перемыковым. Но, к сожалению, некромантического дара в этом мире пока не обнаружили.

Так что труп Кафарова оставался мёртвым, холодным и неразговорчивым. А нам приходилось всё узнавать со слов Перемыкова, по-прежнему трясущегося от страха за свою жизнь. К середине разговора подоспели городовые, которые прошли по нашим следам и теперь жаждали узнать, что заставило уважаемого человека сигануть вниз с криком: «Не дого-О-НЯТ!». Хотя мы почему-то, будучи в коридоре, этого финального крика не слышали.

Я уже и рад бы был слинять, но Дашков попросил остаться и дать показания стражам правопорядка. А возражать сиятельным князьям, как известно, себе дороже. Поэтому пришлось задержаться для разговора, заодно слушая краем уха признания Перемыкова.