Хозяйка старой пасеки (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

— Да иду, иду, — проворчала я, садясь и нащупывая обувь.

Надо бы одеться: в доме посторонний мужчина. Но как бы Полкан, устав терпеть, не наделал дел. Я сунула ноги в разбитые башмаки, накинула шаль и осторожно отворила двери в соседнюю комнату — туда, где спали мои гостьи. Нет, все же проходные комнаты — это издевательство, только и думай, как бы никого не потревожить! Хорошо, что дамы, тоже, похоже, уставшие не меньше меня, не закрыли шторы на ночь и в лунном свете, льющемся в окно, было видно достаточно, чтобы не наткнуться на мебель и не переполошить весь дом грохотом.

Полкан ткнулся носом в следующие двери, протискиваясь между створками. Я невольно затаила дыхание — если дверь заскрипит и разбудит Стрельцова, я со стыда умру. Он и так думает про меня невесть что, а тут и вовсе решит…

Да плевать, что он решит! Какое мне дело до его мнения! Безнравственность и распутство — не причина рубануть старушку топором, так что пусть заканчивает обыски, отдает мне документы и убирается. Закроет дело за недоказанностью, и вся недолга.

Я скользнула в комнату вслед за Полканом. Дверь не скрипнула. То ли хоть что-то в этом доме держали в надлежащем порядке, то ли Марья Алексеевна взяла дело в свои руки и смазала петли, чтобы не бесили скрипом. Второе мне казалось более вероятным.

Я шагнула и едва не споткнулась о Полкана: его пегая шерсть сливалась с пятнами лунных лучей и тенью дерева за окном. Идеальная маскировка. Зашипела, удерживая ругательство, чтобы не поднимать шум.

Пес обиженно тявкнул.

— Тихо! — умоляюще прошептала я.

Спина покрылась холодным потом, я застыла. То ли пятиться обратно, пока исправник не проснулся, то ли как можно скорее проскочить вперед, чтобы все же выпустить пса. Пока я колебалась, светлое пятно в углу зашевелилось, восстав. Я ойкнула и рванула вперед — ровно для того, чтобы все же споткнуться о Полкана и кубарем полететь на пол.

Пламя — не ярче огонька свечи — показалось мне ослепительным. Я зажмурилась, съежилась, умирая от стыда. И чего, спрашивается? Как будто впервой мне видеть полуодетого мужчину. Да и для него дама в ночнушке — наверняка не новость.

— Глафира Андреевна?

Пришлось все же раскрыть глаза. С пола исправник казался еще выше. Белым оказалась рубаха — длинная, до середины бедра, из-под нее торчали мускулистые ноги. Я ойкнула, будто девчонка, по ошибке зарулившая в мужскую раздевалку.

Пламя на кончиках пальцев Стрельцова уменьшилось — но, как назло, не настолько, чтобы я не могла разглядеть, как меняется выражение его лица. Исчезает напряжение, сменяясь растерянностью. Дожидаться презрения я не стала — как была, сидя, попятилась на попе к двери, лепеча:

— Я не хотела вас будить. Полкан…

Услышав свое имя, пес залаял.

— Что такое? — раздался из-за двери сонный голос Вареньки.

А пес, недолго думая, ухватил графа зубами за полу ночнушки и потянул обратно в комнаты.

— Какого… — начал было Стрельцов, но тут же замер. Вскинул руку, призывая меня заткнуться. Внимательно прислушался. Полкан залаял и помчался обратно в комнату дам. Исправник — за ним, как был, босиком и в одной рубашке.

— Кир, что за…

— Чтобы с места не сдвинулась! — рявкнул исправник, и снова по полу застучали босые пятки.

Пока я ошалело хлопала глазами, в дверях возникло дородное привидение в кружевах и чепце.

— Не знаю, что там стряслось, но с пистолетом ловить кого-то сподручнее, чем с одним голым… — Она осеклась, хмыкнув, видимо, вспомнила, что ее слышу не только развращенная я, но и невинная Варенька. Загорелся магический огонек. Марья Алексеевна огляделась.

— Куда ж он его запихал? А! — Она вытащила из-под кровати сундучок, с которым приехал исправник, и деловито сунула в замочек шпильку.

— Иди графинюшку успокой, — велела она мне.

Но графиня уже стояла в дверях, ошарашенно глядя на нас.

— Что случилось? Куда Кир помчался в таком виде? Почему вы здесь? — С каждой фразой тон ее голоса повышался. — Что вы делаете?

Марья Алексеевна, словно не слыша этого вороха вопросов, достала из сундука плоскую коробку, оттуда — здоровенный пистолет с длинным дулом. Действовала она быстро и точно, будто хирург на операции. Раз — из маленького цилиндрика сыплется в дуло порох, два — в дуло вкладывается пуля, три, четыре — пара ударов по металлическому стержню, загнавшему пулю в глубину ствола, пять — щелчок взведенного курка.

— Капсюль… — буркнула генеральша. — Вот и все.

Она протянула мне пистолет рукояткой вперед.

— Осторожно, заряжен. Не побоишься графа догнать?

Из глубины дома донесся едкий запах. Взвизгнул Полкан.

— Нет. — Я схватила пистолет.

— Погоди, вот еще отдай. — Она стащила с шеи медальон. — Щит, какой-никакой, а пригодится.

16.2

Я надела его на шею, чтобы не занимать руки. Вцепилась в рукоятку пистолета, помня, что не следует держать палец на спусковом крючке, чтобы не пальнуть случайно и никого не ранить. Если он, кто бы то ни был, обидел Полкана… Я пронеслась мимо ошалелой Вареньки, миновала свою комнату, в глубине которой зияли распахнутые двери. Странное дело, мне казалось, что вокруг светло как днем. Наверное, снова магия.

За распахнутыми дверями обнаружилась еще одна комната, полная пыли, следом еще, и опять дверь. Влетев в нее, я закашлялась от едкой вони нашатыря. Откуда здесь взялась эта дрянь в таких количествах? Слезы градом потекли по лицу, закружилась голова, и подкосились ноги. Я присела, тряся головой. Вот бы пригодилась Варенка с ее водной магией!

Эта мысль промелькнула и исчезла, потому что, присев, я увидела лежащего у основания крутой лестницы, отходящей от моих ног, Полкана.

Пес заскулил, замотал башкой, потирая лапами нос и глаза. На шее его светлую шерсть пятнала кровь.

Где-то далеко внизу хлопнула дверь. Загудело — так гудит огонь в печи.

Я слетела по лестнице едва не свалившись с нее, упала на колени рядом с Полканом. Здесь, чуть ниже, дышать стало проще: аммиак, как ему и полагалось, будучи легче воздуха, поднимался вверх. Но чувствительному собачьему носу хватило и того, что есть. И еще кровь… Я разобрала шерсть, добираясь до раны. Выдохнула, чувствуя, как распускается в животе собравшийся было колючий ком. Порез. Просто порез: плотный мех спас Полкана от серьезной травмы.

Но, кто бы этот гад ни был, он явно знал, что в доме собака, и подготовился. Хотя такая концентрация нашатыря и человека способна вывести из строя.

Я закинула пса на плечо, прижав его к себе одной рукой. Тяжеленький, хорошо, что прежняя Глаша была привычна к физическому труду. Свободной рукой подхватила пистолет. Задержав дыхание, спустилась еще на один лестничный пролет — в комнатуна первом этаже флигеля. Здесь дышать оказалось совсем легко.

— Вот так. — Я опустила Полкана на пол. — Проветрись немного, а люди пока без тебя разберутся. И не вздумай за мной бежать.

Он заскулил, будто извиняясь.

Из-за двери на улицу раздался крик, полный ярости и боли. Голос я не узнала, но это не имело значения. Я кинулась к двери. Распахнув ее, едва не влетела в широкую спину в белой рубашке. Спина резко сдвинулась в сторону, я моргнула, ослепнув, машинально присела, закрывая голову руками. Что-то шарахнуло прямо надо мной, обдав искрами.

— В дом, дура, живо! — Вот теперь я узнала голос Стрельцова.

Тряхнула головой, приходя в себя. Прямо под моими ногами лежал топор — развелось раскольниковых, чтоб их! Я подхватила его, выпрямилась. Ровно для того, чтобы увидеть летящий в лицо огненный шар. Бездумно я швырнула в него топором. В следующий миг меня сбило с ног что-то тяжелое, придавив. Бабахнуло так, что уши заложило.

— Цела? — пробился голос Стрельцова сквозь звон в ушах.

— Пистолет. — Почему-то это казалось очень важным. — Вот. — Я приподняла левую руку, все еще сжимавшую пистолет, — как до сих пор не выстрелила? — Заряжен.

Стрельцов схватил пистолет, поднялся с меня.