Печать пожирателя 7 (СИ) - Соломенный Илья

Мои собственные амулеты разрядились «в ноль» меньше чем за секунду.

— Назад! — снова заорал я, бросаясь в коридор.

Но было поздно.

Стены задрожали и пошли трещинами, огонь и мрак, вырвавшись из жезла, смешались в один безумный ураган.

А затем тёмная магия брызнула во все стороны.

Она смела всё, что попалось на её пути — включая людей. Четверых бойцов размазало о стены, девушку-Знатока и ещё одного мага раздробило — я услышал хруст костей — и вышвырнуло в окно.

Третьего мага и главу группы просто обратило в пепел… Их останки обугленными хлопьями осели на полу.

Я действовал на автомате.

Моя Искра вспыхнула, поток магии хлынул вперёд, раскинувшись передо мной широким конусом — и своими энергожгутами я остановил вихрь тьмы. Тёмная энергия ударилась в конус, раз, другой, третий! Она сопротивлялась — я чувствовал, как она хочет уничтожить, разорвать, стереть меня в порошок!

Но я был пожирателем. Я мог взять её.

Должен был взять!

— ТЫ! — выкрикнул Терентьев, — ТЫ!.. КАК⁈

Мышцы напряглись до предела, зубы скрипнули, из носа хлынула кровь, а тьма ударила по мне так, что заставила упасть на колени посреди разгромленного коридора.

Я зарычал, усилил концентрацию и направил этот хаос через себя, внутрь, вглубь, в центр своей Искры.

Это больно — контролировать то, что создано для разрушения. То, что пожирает саму суть магии… Это была больше, чем боль — нечто, что обещает одновременно и великую силу — и великие страдания… Такие сладкие, такие 'настоящие…

Но я не поддался на эти уговоры.

А потом…

Тьма, проникшая в мою энергосистему, затихла. Сжалась, успокоилась, стала частью меня самого. Вихрь в квартире замедлился…

И я ударил им обратно, направив перехваченную энергию через весь коридор, комнату и разбитые окна — наружу, прочь из здания. Выброс энергии зацепил потерявшего контроль над заклинанием Владимира, отшвырнул его в сторону и вышел таким мощным, что снес половину внешней стены и выбросил обломки вещей и изломанные тела бойцов в небо. Где-то вдалеке прозвучал сигнал тревоги, снизу кто-то кричал, но это уже не было важно.

Хрипло дыша, я брезгливо стряхнул с себя остатки тёмной магии и осмотрелся. Запах горелой плоти, искорёженный металл и кровь, треснувшие стены…

— Проклятье… — прохрипел я, с трудом поднимаясь на ноги.

Тело болело. Внутри всё переворачивалось, будто меня прокрутили через мясорубку.

Но я был жив…

Мой артефактор лежал в комнате — точнее, в том, что от неё осталось. Внешней стены не было — оттуда задувал сильный ветер, принося шум сирен и крики людей.

Дерьмо космочервей… Времени у меня немного, сейчас сюда налетит силовиков… И «Сокол» где-то рядом…

Я опустился на колени перед тем, что осталось от Владимира. Бедолага лишился рук, всё тело обгорело и теперь медленно тлело, подверженное какому-то тёмному проклятью.

Жить ему оставалось не больше пары минут.

Расколотый жезл валялся рядом — силы в нём не осталось.

Артефактор дышал с хрипом, ибо каждый вдох давался ему с неимоверным усилием. Его грудь едва заметно вздрагивала, словно жизнь цеплялась за его тело последними силами, не желая отпускать. Он лежал на полу, изломанный, гниющий заживо из-за тёмной магии, которую не смог удержать…

Одежда на Владимире была не просто порванной — она повисла клочьями, местами обожжёнными, местами разорванными до нитки. Кожа покрывала его тело как потрескавшаяся корка: ожоги, ссадины, следы магического удара, гниющий участки…

Только сейчас я заметил, что Терентьев лежал посреди ритуального круга, начерченного чёрной кровью и чем-то ещё. Линии были неровными, местами выжженными, будто бушующая тут ещё минуту назад сила покинула их.

Я стоял над артефактором на коленях, зная — времени нет. Ни секунды. Где-то внизу уже должны быть другие группы Иловайского, возможно, они уже поднимаются по лестнице, готовясь оцепить квартиру.

Разговорить Владимира они точно не успеют… А мне нужно было знать всё. Знать, насколько сильно мы ошиблись. Знать, что последует за этой ловушкой. Сейчас, пока артефактор ещё мог говорить.

— Ты слышишь меня? — спросил я.

Терентьев дёрнулся, словно мой голос пробудил его от кошмарного сна. Его глаза затуманились, взгляд блуждал, теряясь в каких-то мыслях. Но поле лёгкой пощёчины по обгорелому лицу фокус вернулся, и в глазах артефактора мелькнуло что-то странное — не страх, не боль…

Желание говорить. Он хотел сказать что-то важное. Я видел это по тому, как напряглось его лицо, как судорожно задрожали губы. Я почувствовал исходящее от него раскаяние своим пожиранием эмоций.

Артефактор едва заметно кивнул.

— Я… хотел предупредить… — прохрипел он, голос его был едва слышен, — Но они… они…

— Сосредоточься! — резко бросил я, наклоняясь ниже, чтобы он слышал каждое моё слово, — Сосредоточься на том, что ты знаешь. Имена. Место. Цель теракта. Не отпускай это, держи перед собой!

Его взгляд дрогнул, словно вспышка пламени, пытавшаяся удержаться в ветру. Он понял, что это важно. Возможно, это было последнее, что он мог сделать…

Владимир кивнул снова, медленно, но решительно.

Я прикоснулся к его виску — горячая, обгорелая корка вместо кожи…

Закрыл глаза, выпустил свои энергожгуты.

И провалился в поток чужих воспоминаний.

Сначала — тьма. Холод, как будто я упал в подземный колодец без дна.

Потом — звук. Гул голосов, приглушённых, но напряжённых. Слова не слышны, но интонации — острые, напряжённые.

Затем — свет. Тусклый, мерцающий, как пламя свечи за стеклом.

Я оказался в большой комнате с каменными стенами, где воздух был плотным от магии и запаха металла. У стен была установлена прорва свечей — сотни, если не тысячи. Откуда-то сверху падал тусклый свет, создавая по центру помещения круг света.

В нём стоял человек.

Если его можно так назвать, конечно.

Он был высоким, широкоплечим, облачённым в чёрно-серебристые экзо-доспехи, покрытые сложной рунной вязью. Вместо ног — здоровенные металлические ходули, как у «Витязя». Лицо скрывалось под маской из полированного сплава, похожего на череп. Из щели для глаз лился холодный голубой свет.

Но страшнее всего были его руки. Или, точнее, конечности. Правая представляла собой сложную конструкцию из переплетения металлических трубок, кабелей и суставов, напоминающих щупальца осьминога. Левая рука была человеческой, но тоже модифицированной — с вмонтированными трубками по которым бегала энергия, кожа блестела от защитного покрытия, а пальцы оканчивались миниатюрными гравитационными клинками, которые можно было активировать одним движением мышцы.

— … обеспокоенность не имеет никакого смысла! Сейчас, здесь, я собрал вас исключительно для того, чтобы рассказать всё! Всё, что вам нужно знать! Всё, что я и ещё несколько человек держали в тайне! То, что о нас узнали — отвлекающий манёвр, — говорил этот странный человек. Его голос был глубоким, чуть механическим, будто сигнал, прошедший через помехи, — Это провокация! Мы сами даём себя засечь.

Стоящие вдоль стен фигуры в боевой экипировке и масках — много, около сотни человек! — заговорили одновременно. Со всех сторон посыпались вопросы, но закованный в странный экзоскелет человек поднял руку, заставляя всех замолчать.

— Наш драгоценный министр думает, что он самый умный. Думает, что мы не заметили, как он исследует наши заклинания! Что ж… Пусть так будет и дальше! Пусть он запустит свою «операцию», — в механическом голосе проскользнула насмешка, — Пусть подключит этого паренька Апостолова, пусть впутает и дом Романовых! Нам же лучше!

Фигуры вдоль стен загомонили, снова согласно закивали. Кто-то вскинул вверх руку со скрещенными пальцами в одобряющем жесте.

Меня затрясло. Точнее — не меня, а Владимира, в чьём теле я сейчас наблюдал за событиями недавнего прошлого.

Он боялся. Боялся до усрачки, что всё это вскроется, что всё пойдёт не так… И что пойдёт «так» тоже боялся…