Изменяя прошлое (СИ) - Журавлев Игорь

Таня, Танечка, Танюша, всегда потом вспоминал о ней с душевной теплотой. Всем она хороша: довольно, но не чрезмерно высокая, стройная, блондинка от природы с вьющимися от природы же, а не от плойки, кудрями и синими-синими глазами. Я такой глубокой синевы в глазах ни у кого больше никогда не видел. Грудь, попа, ножки, — все, как доктор прописал для истосковавшегося по женской ласке уголовника, словно из песни вышла! А то, что она, как сказала героиня одной постсоветской комедии, «слаба на передок», что быстро выяснилось, так для меня это вовсе не минус, не я же ее муж, правда? Для меня это был такой огроменный плюсище, поскольку в постели она оказалась чудо как хороша! Мне, истомленному воздержанием в таком молодом возрасте, только того и надо было. А ей, отвыкшей, видимо, от подобной мужской неутомимости и поистине стахановского напора, всё тоже очень нравилось. Какие там две минуты, о которых так любят шутить современные стендаперши! Бедные женщины, не встречавшие в своей жизни таких ухарей, как я, вот и остается только шутить, жалко их. Мы же с Танюшкой ночами напролет друг с друга не слезали, перемещаясь из постели в ванную и обратно. О Лазаре, муже своем, она если и вспоминали когда, то только, кстати, в положительном ключе, молодец баба! Он там, на зоне, видимо, был успокоен тем, что живет его жена с его отцом в одной хате и тот за ней присматривает, и это тоже хорошо, пусть ему сидится спокойно и дай Бог, чтобы он никогда не узнал правду. Правда, она порой нам совершенно не нужна, это я точно знаю. Не буду даже гадать, что бы я сделал, будь я ее мужем, но, надеюсь, Лазарь так и не узнал о ее, как она сама мне рассказывала, многочисленных изменах. Несмотря на эту свою слабость, человеком она была очень хорошим: добрая, приветливая, отзывчивая, компанейская. Да и кто из нас без недостатков, учитывая, что для меня это совсем не недостаток, а прям, удача! Ну, когда бы еще с такой девушкой в одной постели оказался? Как показала жизнь, такие как она хоть и встречаются изредка, но совсем нечасто. Очень многие женщины отчего-то довольно равнодушны в этом вопросе, впрочем, никого не осуждаю: мы все такие, какие есть, что тут поделаешь?

Это всё я сейчас вспоминал, глядя на то, как она суетится на кухне, готовя что-то перекусить и закусить. Мы же не с пустыми руками пришли! Забыл сказать, почему очереди за водкой везде стояли. Дело в том, что в то время как раз полным ходом шла антиалкогольная компания, затеянная Горбачевым и, по мнению некоторых экспертов, поспособствовавшая с экономической точки зрения, вкупе с обвалом цен на нефть, развалу СССР. Все же на производство и продажу алкоголя у государства была исключительная лицензия, это ж, какие деньжищи в бюджет шли, очень нужные стране в то время. В общем, спиртное в магазинах было строго по талонам, если память не подводит, пять бутылок на совершеннолетнего человека в месяц (или все же три?). Помню, перед тем, как направиться в гости, нам удалось выпросить у официантов в одном ресторане, продать нам… шампанское, прикиньте! Официанты в то время считались большими шишками, между прочим, сейчас даже смешно вспоминать. Только шампанское согласились продать навынос из-под полы, зато целых восемь бутылок! Таня смеялась — мол, проведем вечер по-гусарски!

Да. А тогда, тридцать пять лет назад, я, конечно, о ее слабости еще не знал. Поэтому хоть и облизывался на нее, но себя тормозил: типа, не по понятиям это, муж на зоне. Глупости еще всякие в голове гуляли, молодой был, только на второй день ей удалось меня в постель затащить, чуть не силком. Но в этот раз все будет иначе, к херам собачьим все эти понятия, я сейчас очень четко просекаю, какие взгляды она на меня кидает, в синих глазах яркими буквами горит надпись: хочу тебя, парень! И это мы только вторую бутылку начали.

Нет, ну а как меня не захотеть слабой девушке, сами подсудите? Я же в молодости тем еще красавчиком был: высокий, стройный, остроумный, да к тому же еще и поэт! Что сейчас вовсю даме и демонстрировал с пылкостью непризнанного гения. Гоша хорошо играл на гитаре, которая у нее нашлась, я читал стихи, а Таня пила шампанское, курила «Яву» и восхищалась, глядя на меня уже почти влюбленными глазами. Ну, как было в нее не влюбиться, сами подумайте? Наш бурный роман продлился тогда почти полгода и закончился вовсе не по моему желанию, но с пониманием ее положения — муж домой возвращался скоро.

И сейчас, утопая в синеве ее глаз, я декламировал:

Я обычный парень, не хуже других.

Я такой же лох, я такой же псих.

Я был бы лучше, но лучших бьют,

А самых лучших отдают под суд.

От меня пахнет дымом плохих сигарет,

Я люблю дорогие, но денег нет.

Я не пью лишь тогда, когда нечего пить,

Я люблю семью, но мне не с кем жить.

Я люблю себя и музыку «рок».

Я любил бы всех, но какой с вас прок?

Мне, кроме сердца, нечего дать.

Возьми мое сердце, пойдем в кровать!

Я увидел, как сверкнули ее глаза, а губы, как мне привиделось, прошептали: «Пошли!». Показалось, наверное.

Но сердце не стоит теперь ни гроша,

Возьмите душу, почем душа?

И зачем душа этим лисам и псам?

То твоя душа, и носи ее сам.

И так уже тесно от мертвых душ,

У меня есть ты, у тебя есть муж

Она облизнула губы розовым язычком, я вздрогнул, но продолжал читать:

У меня есть дом, а в нем ни хрена,

У меня есть друг — бутылка вина.

У меня есть память, которой нет,

У меня есть окна, в которых свет!

— А давайте танцевать! — шепотом воскликнула разрумянившаяся от шампанского Таня, развернулась и нажала «Пуск» на неплохом, кстати, по тем временам советском кассетнике «Весна 211».

Раздались первые аккорды легендарного хита всех времен и народов «Отель Калифорния» в исполнении группы «Иглз», и от этой старой песни у меня мурашки побежали по позвоночнику. Я помнил, что Гоша в тот вечер отказывался танцевать, но тем не менее, сразу вскочил, словно боясь опоздать. Сегодня я не буду сдерживать себя, Танечка, держись, моя сладкая!

И я сразу прижал к себе такое жаркое тело и провел руками по спине от плеч до попы, а когда коснулся ладонями упругих окружностей, сжал их, потянул вверх и на себя так, что она уперлась животом в выступающий бугор на моих джинсах. Она охнула и впилась своими губами в мои губы, а я поплыл. У меня молодого не было девушки пять лет, а у меня старого не было такой девушки тридцать пять лет. Были потом, конечно, разные, проходящие, были и совсем неплохие, и очень неплохие, но все равно Танюшка на их фоне блистала, словно звезда. По крайней мере, здесь и сейчас, а ничего другого в этот миг и в этот день для меня не существовало.

Потом еще пили шампанское, которое пьянило голову, но не отключало разум, как водка. И Гоша запел песню на мои стихи, положенные им на мелодию собственного сочинения:

Напиши мне о своей любви,

Как ты ждешь меня в ночах бессонных.

Если это ложь, тогда соври

Ложью во спасенье заключенных.

Напиши мне, как ты каждый раз,

Замираешь, видя почтальона…

Если кто-то думает о нас,

Легче жить в наручниках закона.

Пусть я знаю: все это не так,

Пусть другой твои ласкает плечи…

Жизнь похожа на ночной кабак,

Где гремит рояль и тают свечи.

Где в объятьях полупьяных шлюх

Я читал стихи, ругался матом.

Где слова не оскорбляют слух,

Где не тычут в спину автоматом.

Напиши мне о своей любви,

Я уже устал от слов казенных.

Если это ложь, тогда соври

Ложью во спасенье заключенных.

— Андрей, ты гений! — восхищалась Таня и убегала в туалет. Сейчас я знал, зачем, а тогда, помню, удивлялся тому, как часто она туда бегает.