Хозяйка расцветающего поместья (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

Он посватался к Дуне по всем правилам и получил отказ. Однако это не расстроило ни его, ни Дуняшу. «Так надо, касаточка, — объяснила мне Марья. — Уважающие себя родители с первого раза дочку не просватают. Вот если после третьего раза откажут — тогда и правда придется отступиться. Да только, помяни мое слово, все сладится».

В усадьбе появлялось все больше людей. Повара я все же решила не нанимать, несмотря на ворчание Марьи: «Где это видано, чтобы барыня из одного котла с дворней ела». Может, когда-нибудь и придет время для изысков вроде тех, что готовил Жан, но пока мне было не до них. Жан и посоветовал мне нанять женщину, которая на его кухне числилась помощницей кухарки, но уже давно «посматривала на сторону», как он выразился. «Лучше пусть свои сманят, чем чужие». Готовила она и правда хорошо, и моя скромная кухня ее не смутила, а свежая зелень из теплицы порадовала. Позже я узнала, что кухарка проболталась, дескать, наслышана была, что новая хозяйка бестолковая, а она во все вникает не хуже старой княгини, кое-чему у нее и поучиться не грех.

Марья, которой не по чину теперь было ночевать на кухне, переселилась вместе со своим сундуком в комнатку рядом с кладовой. Я отдала ей ключи, порадовавшись, что сняла с себя еще одну заботу. Правда, забирать к себе чай и кофе нянька отказалась, дескать, «непорядок». Я удивилась:

— Они вообще на кухне в шкафу лежали, и ты не возмущалась.

— Так это было, когда мы с тобой вдвоем жили да с Дуняшей.

— И Петр, — напомнила я.

— Петя сперва болел, а после на кухню только поесть заходил, когда ты звала. Его забота — лошади да двор, до домашних дел он не касается и не касался, и все равно, кто дорогие припасы отмеряет. А сейчас сколько глаз да ушей кругом — все должно быть как подобает. Ты вспомни, барин-то, как сюда переехал, не торопился чай из сундука доставать. И ежели послушаешь ты меня, касаточка, то домашним слугам еще туда-сюда, а дворне чай вообще не по достоинству. За новым-то в город не наездишься.

— Так что же, людей пустой водой поить?

— Зачем пустой, касаточка? Яблок сушеных у нас с осени сколько осталось — взвара горячего на всех хватит. А ежели ты расщедришься да велишь кухарке туда меда и аниса добавить, все спасибо скажут. Смородина опять же листья пустила, малина, земляника, а там и вишневые можно будет надергать. Потом жара придет, квас поставим, мяту насобираем. А там и осень — шиповник, боярышник, те же яблоки: не все же ты велишь в городе продать, что-то и себе оставишь.

Парни, те же, что сделали мне парник, занялись малинником. Вскоре дикий лес — того и гляди медведь заведется — сменили аккуратные ряды молодых побегов. Вырезанные старые прутья я велела не отправлять в компост, куда сейчас уходили все отходы, а аккуратно сложить сушиться под навес.

— Зачем тебе они? На растопку? — полюбопытствовал Виктор.

— На копчение. Добавят тонкого фруктового аромата.

Муж покачал головой.

— Никогда не слышал, чтобы печь с подвешенным мясом топили какими-то особыми дровами.

— Вот потому ты и считаешь, что закоптить мясо — все равно что испортить, — хмыкнула я. — Смола хвойных деревьев придает дыму горечь, как и береза…

— Березовые дрова самые лучшие — горят долго и жарко.

— И при этом выделяют деготь. Когда он просто вылетает в трубу — ничего страшного, но если в той трубе висит копченое мясо…

Я не стала договаривать. Все же повезло мне, что папа — мой настоящий папа, а не Настенькин, о котором мне здесь приходилось отзываться как о «батюшке», — обожал и рыбалку, и охоту, и сам любил заготавливать добытое.

— Похоже, не зря ты запросила привилегию, — улыбнулся Виктор. — Печь скопировать любой может, но в такие тонкости поначалу никто не станет вдаваться.

Я ожидала, что следом услышу «откуда ты это знаешь?», но, похоже, муж сам опасался узнать ответ и потому больше вопросов не задавал.

Глава 30

Однажды меня разбудил осторожный стук в дверь спальни. Я приоткрыла один глаз, обнаружила, что солнце еще и не собиралось вставать, и снова уронила голову на подушку. Если бы случилось что-то по-настоящему серьезное, стучали бы не так.

— Вставай, касаточка, — донеслось из-за двери. — До света управиться надо.

— Что такое? — сонно заворочался рядом Виктор.

— Скотину в первый раз выгонять будем. Хорошо бы, чтобы и сама хозяйка была.

Я поцеловала мужа в колючую с утра щеку.

— Спи, про хозяина ничего не сказывали.

Он улыбнулся, притянул меня к губам и только после этого снова закрыл глаза.

На кухне уже пахло свежевыпеченным хлебом. Под чистым полотенцем остывали маленькие круглые караваи, каждый с налепленным сверху символом трехъязыкого пламени. Кухарка опасливо поглядывала на Марью, явно не решаясь возразить против того, что та заняла ее территорию.

— В этот раз я сама все сделала, но ты, барыня, запомни, чтобы, когда помру, ничего не упустить, — начала поучать меня нянька. — Хлеб в печь сажать надо до света. И соль на загнеток положить. Как хлеб готов будет, так и соль снимаем, пусть остывает. Этим скотинку кормить станем.

В дверях появилась Дуня с разноцветными лентами в руках.

— Вот, умница, — поприветствовала ее Марья. — А теперь, сделай милость, принеси мой праздничный передник. И барынин тоже.

— А зачем это все? — спросил Виктор. Как я и думала, он все же не выдержал любопытства и вышел из спальни.

— Ленты в хвосты да в гривы вплетем, от дурного глаза. А через передник скотинку прогнать надо. Чтобы, как я от дома не отхожу, так и скотинка не отбивалась.

Я заварила мужу чай на спиртовке: печь после того, как вынули хлебы, заново еще не растапливали.

— Теперь, барыня, полезай на крышу да кричи в печную трубу: «Дома ли скотинушка?»

— Зачем? — удивилась я.

— Чтобы скотина домой возвращалась.

— Так она в хлеву. Там кричать? — продолжала недоумевать я.

— В черных сенях и лошадки, и поросятки, а Петя за ними приглядывает.

— А мне, похоже, нужно за тобой приглядеть. — Виктор встал из-за стола.

К кухне уже была приставлена лестница. Виктор взобрался по ней, помог подняться мне и, поддерживая под локоть, подвел к печной трубе.

— Погоди. — Меня окутал сияющий кокон. Муж удовлетворенно кивнул. — Вот теперь можешь хоть голову в трубу засунуть. Только ненадолго.

— Дома ли скотинушка? — крикнула я, чувствуя себя ужасно глупо под веселым взглядом мужа.

— Дома, дома! — гулко донеслось снизу.

Когда я спустилась, во дворе уже собрались работники, и в устремленных на нас с князем взглядах мне почудилось одобрение.

Когда я вернулась в дом, кухарка уже закидывала в печь дрова, а Марья нарезала караваи, натирая каждый ломоть солью с загнетка.

— Сперва хлебушком покормим, потом через передники проведем, — приговаривала она. — Касаточка, не забудь свой рядом с моим постелить.

Когда мы вышли во двор, небо едва начало светлеть. Дуня несла блюдо с хлебом и ленты, я — оба передника, Марья — крынку с золой. Собравшиеся во дворе приложили ладонь к груди, потом ко рту и ко лбу. Я повторила священный жест.

Марья посыпала золой дорожку от черных сеней, постелила передники.

— Выпускайте лошадок, барыня.

Я открыла дверь. Звездочка вышла первой, настороженно повела ушами. За ней прошествовал Серко, а следом и Сивка. Марья взглядом указала мне на хлеб, я взяла ломоть, а потом и она. Протянула Сивке.

— Как хлеб без печи не живет, так и вы без дома не живите.

Я отдала хлеб Звездочке, повторяя за нянькой слова. Краем глаза заметила, как переглянулись собравшиеся во дворе. Виктор наблюдал за нами, прислонившись к стене дома. Когда наши взгляды встретились, он улыбнулся — и я увидела в его глазах восхищение.

Лошади переступили через передники. Женщины принялись вплетать ленты им в гривы. Я помогала, как умела. Марья вручила мне вербу:

— Хлещите да приговаривайте — как верба гибка да жива, так и скотинка чтоб здорова была.