Крепостная (СИ) - Брай Марьяна

В отличие от нашего Петрушки, жена его оказалась куда прозорливее: понимала, что происходит что-то, чего она не знает. Мне показалось, что если внимательно посмотреть ей в глаза, то можно рассмотреть там все мысли, мелькающие с частотой картинок в игровом автомате.

— Присаживайся, Надюша, привыкай, - барин указал на стул, стоящий напротив него. Раньше там сидела Домна, и место пустовало, словно все боялись занять его. Стол вмещал двенадцать персон, но барин указал на место Домны.

— Отец, ты не заигрался? – на лицо Петра упала тень, а вот Кларка наша, похоже, поняла, откуда и куда дует «ветерок».

— Теперь Надюша здесь будет сидеть, поскольку право имеет, как моя законная супруга! – объявил Осип, и в доме повисла тишина. Как на зло, Нюра ушла за очередным блюдом, Фирс, усадив барина, вышел, а служки молодых, как и раньше, стояли недвижимо за их спинами.

— А? Ш-ш-што? – Петр даже не испугался. Лицо его было спокойно, видимо, подумал, что ослышался. А вот Клара в этот момент пила из чашки чай. И окатила перед собой часть стола, фыркнув , как будто гладила белье.

— Все, как ты слышал, сын. Ты теперь здесь гость. Наследство все на ней. А коли с ней чего приключится, то отойдет скиту. Но случиться больше ничего не должно, правда? А то на этот раз не обойдется без городничего. Крыло ваше мы закрываем. Пусть у вас свой вход будет. Хотите, в гости приходите. По коридору больше чтобы ни ногой! У нас, сами понимаете, семья! Нам тут лишние глаза да уши ни к чему, - довольный Осип, похоже, разошелся не на шутку, и ему пуще моего нравилось говорить все это.

Я молчала, отламывая горячий рыбный пирог от куска, что лежал на моей тарелке, и смотрела то на одну краснеющую и будто задыхающуюся морду, то на вторую, белую, как стена, и ловящую ртом воздух.

— Тебе, Клара, судя по всему, переводить не надо? Все понятно? – очень мило обратилась я к своей свежеиспеченной снохе.

Свекрови – существа сложные. А ежели еще свекровь молода, да и сын не родной, так и вовсе невесткам с ними тяжело. А коли учесть, что пасынок непотребство такое учинил, то и вовсе: беги лучше, девка, прям до франций своих воображаемых. Беги и не оглядывайся!

Я ела пирог, запивала горячим сладким чаем и наблюдала самую прекрасную картину, которую видела с момента моего здесь появления.

— Я…. Я… тебя, - Петр оперся на стол ладонями так, что его локти выгнулись в стороны. Но он не вставал, видимо, понимая, что тогда не сдержится…

— Что меня? – уточнила я, накладывая на тарелку круглые некрупные вареные картофелины, щедро политые топленым маслом с жареным луком. – Снасильничаешь опять? – лицо Петра с выпученными глазами, горящими каким-то нездоровым блеском, быстро повернулось к отцу.

— Значит… правда это, Петр? – Осип вдруг осекся, и голос его стал слабым.

Поняв, что зря я сейчас вот так открылась, глянула на Осипа и сказала:

— Простила я ему все, Осип Германыч. Ты не переживай за это.

— Говорили, говорили. Да только Домна всем молчать велела! А я так и вовсе верить не хотел. И сейчас не хотел верить, что собственный сын меня убить хочет, - Осип снова взбодрился, и я выдохнула.

— Убить? – удивление Петра меня тронуло. Не мог он так искренне удивляться. Я быстро посмотрела на Клару. Она была белее сервиза.

— Может, и не он, Осип Германыч. Глянь, как невестка твоя малахольная побелела! А ни слова ведь не понимает! – тихо сказала я, стараясь говорить сложнее.

— Чи-то? – поняв, что все смотрят на нее, Клара часто задышала и откинулась на спинку стула.

Петр бросился к ней, приказывая принести воду, нюхательную соль и проветрить гостиную.

«Занавес, господа душегубы!», - про себя объявила я и, улыбнувшись Осипу, мотнула головой в знак согласия, когда Нюра принесла наливку.

Глава 38

Не спали в этом доме после случившегося о-очень долго! Мы с Осипом наслаждались видом наших очумевших «деток». Они, в свою очередь, то уходили к себе в крыло, то возвращались к столу, словно не верили, что произошло все именно так.

За ужином было тихо, за исключением постанывания Клары. Она то и дело напоминала, что носит внука наследника, и теперь ей боязно за его судьбу. Петр же, белый, как полотна, которые выбеливают в марте, куда ни глянь, молчал и с тоской смотрел на свою молодую жену.

— Никто поздравить нас не захотел, Надюша. Ну да и ладно. Гостям скоро в путь-дорогу собираться. Не станем их держать, - объявил Осип после чая.

Но никто не разошелся. Петр ждал, когда я уйду, чтобы остаться с отцом наедине. И я ушла к своим подругам на кухню. За Осипа я больше не боялась, а смотреть на этих изуверов у меня желания не было. Только вот одно сейчас меня грызло: лицо Петра, когда заговорили про нападения на его отца. Так сыграть непонимание он вряд ли смог бы. Неужто Кларка одна все это провернула? А наш лопух и не заметил, кого пригрел?

Вернулась в дом я за полночь. Но голоса в гостиной дали понять, что семья не разошлась.

— Я ведь, батюшка, на тебя одного надеялся, - Петр еле вязал лыко.

— Я тоже, Петя, только на тебя. Да вот не дождался чего ждал. Так что обижаться на меня не смей. Спорить с тобой я больше не стану. Хочешь продавать землю – продавай. Да только купят ее больно задешево, сам знаешь почему, - усталый голос барина меня удивил. Редко он так долго задерживался.

Я глянула на большие напольные часы в гостиной, циферблат прекрасно был виден из коридора. Первый час ночи! Куда годиться с его здоровьем? Но идти туда не хотелось.

И в этот момент во дворе зашумели. За окном заметались огни – мужики зажгли свои горелки. Так делали, когда кто-то приезжал потемну.

Карета на полозьях, запряженная парой лошадей, проехала к усадьбе. Из нее вышел человек.

— Доктор приехал. Он хороший, отец. Пусть тебя осмотрит, - то ли плача уже от выпитого, то ли борясь со сном, протянул Петр.

— Все у меня хорошо. Прикажу его разместить пока в мужицкой. Иди, отдыхай, - заскрипело кресло Осипа, и в этот момент в дом вошел Фирс, а за ним незнакомец.

— Петр Осипович, - видимо, незнакомец знал в лицо Петра, но то, в каком тот состоянии, врача удивило, - я не дождался кареты от вас. Взял в Троицке, - высокий, не сказать, что тощий, подобранный и очень похожий на Валентина Гафта. Голос его не выражал ни обиды, ни сожалений, что показалось странным. Кинули мужика и заставили с поезда искать транспорт в ночь.

— Проходите… Позвольте, я не знаю, как к вам обращаться… - навстречу вышел Осип и протянул руку. - Сейчас вас накормят, напоят, отогреют. Фирс проводит туда, где мы вас на ближайшую ночь устроим.

— Владимир. Я врач частной практики. Владимир Юрский к вашим услугам, - с достоинством представился доктор.

— Иван, уведи Петра Осиповича, - приказал Осип слуге сына, и тот бросился исполнять указание.

Фирс понял, что парнишка не справится. И пока доктор суетился, раздеваясь в прихожей, приподнял прикорнувшее головою на столе тело молодого барина и отнес в комнату.

Я накинула шубейку и заторопилась в кухню. Но там уже или еще не спала Нюра. Она жарила на очаге кокницу с луком и кусочками бекона, нарезала хлеб.

— Мне Фирс сообщил, что доктор сам приехал. Сегодня нам спать, похоже, не придется, Наденька. Вот так первая брачная ночь у тебя: все вверх дном! – хохотнув, Нюра глянула на меня и подмигнула.

— Да уж. И тут все не как у людей! Тогда я обратно пойду. Давай поскорее. Накормим его, уложим. Да и самим надо отдыхать, - довольная, что у подруги и руки, и голова из нужных мест, я пошла обратно в дом.

Остановилась я, когда среди скрежета в конюшне, где мужики пристраивали на ночь транспорт и самого «таксиста», привезшего врача, услышала звуки, напоминающие икание или… нет…

Такие звуки издают люди, которых тошнит. Но хозяина этого голоса тошнило, видимо, очень сильно.

Перед домом у центрального входа никого не оказалось. А за домом я не видела никого, пока шла из кухни. Прошла перед фасадом и замерла, увидев на крыльце, что вело в крыло Петра, Клару. Она стояла возле дровяника, где когда-то скрывалась я. И ее то и дело скрючивало, сворачивало пополам. Судя по всему, тошнить ей было нечем.