Придворный Медик (СИ) - Аржанов Алексей

Вторым же был незнакомый мне мужчина. Высокий, уже седеющий блондин. Оказавшись рядом с ним, я почувствовал мощнейший магический резонанс. Этот человек обладает очень мощной лекарской магией.

Нетрудно догадаться, что таким лекарем может быть только один специалист.

Главный лекарь больницы Его Императорского Величества. Андрей Фёдорович Преображенский.

— Я задал вопрос, — строго повторил главный лекарь, окинув взглядом нас с Дубковым. — Как вы умудрились профукать намечающийся инфаркт? Кто допустил этого стражника к турниру?

— Андрей Фёдорович, ну не при посторонних же… — замялся Дубков.

Преображенский перевёл взгляд на Романа Севастьянова.

— Вы можете идти, — произнёс главный лекарь. — Посидите в зале ожидания, если вам не требуется лекарская помощь. Мы передадим информацию судьям через несколько минут.

— Помощь не требуется, благодарю, — кивнул Севастьянов и покинул нашу палатку.

— Андрей Фёдорович прав, — осматривая Григорьева, произнёс Миротворцев. — Инфаркты из ниоткуда не берутся. Должны были быть предпосылки. Их нельзя было не заметить при осмотре! Так кто дал ему допуск? Не молчите! Мы ведь всё равно выясним, когда вернёмся в клинику. Не тратьте время попусту!

Дубков побледнел.

— Это… Кажется, это я дал ему допуск. Но он чувствовал себя совершенно нормально! — воскликнул Эдуард Дмитриевич. — Какая-то аномалия! Возможно, магическое заболевание?

— Магического тут ничего нет, — повторил Миротворцев, сканируя стражника. — А вот помощь оказана вовремя. Ещё бы минута — и я бы уже не успел ничего исправить. Хм… Булгаков, похоже на вашу ауру. Это вы оказывали ему первую помощь?

— Да, Владимир Борисович, — коротко ответил я. — Более серьёзные обезболивающие я ввести не успел.

— А что на счёт тромболитиков? — поинтересовался Миротворцев.

— Как видите, тромбов там нет. Инфаркт возник из-за сосудистого спазма, — объяснил я.

— Неплохо, Булгаков, — кивнул он. — Вазоспазм, значит… Интересно. Давно я не видел таких инфарктов.

— Подождите! — прикрикнул Преображенский и подошёл к телу Григорьева. — Скорую вызвали?

— Да, — ответил я. — Бригада заберёт его в течение пяти минут.

— Хм… — протянул главный лекарь. Его глаза бегали по лежащему Григорьеву, и, судя по тому, как изменился в лице Преображенский, ему удалось заметить что-то ещё. То, чего не увидел Миротворцев. — Я вижу, что здесь не только магия Булгакова затесалась. В мышцах, в сосудах, в сердце — следы вмешательства другого человека…

Как мне показалось, Дубков уже был готов подорваться и бежать. Вернее, он желал этого всем сердцем. Но смысла в таком поведении не было. Куда он убежит? Всё равно придётся вернуться на работу и получить нагоняй от начальства.

Похоже, на этот раз Эдуард Дмитриевич не сможет выйти сухим из воды.

— Господин Дубков, — чеканя каждый слог, произнёс Преображенский. — Потрудитесь объяснить, с какой целью вы воздействовали лекарской магией на Григорьева за пять минут до начала финального этапа?

— Он… Он обратился ко мне с жалобами на боль в правом плече. Ой, вернее, в левом, — заикаясь, ответил Дубков.

Преображенский взглянул на меня. Вопрос не задал, лишь посмотрел мне в глаза. Я не собирался жаловаться на Дубкова и рассказывать, как он нарушил правила, но главный лекарь и так уже всё понял. Мои показания ему были не нужны.

— На всякий случай уточню, Павел Андреевич, — произнёс главный лекарь. — Вы у нас — человек новый. До этого момента я вас даже в глаза не видел. Примите мою благодарность за то, что смогли сохранить жизнь Григорьеву. Однако учтите, что этот разговор не должен выйти за пределы палатки. Никто, кроме нас четверых, не узнает, что здесь случилось. Это понятно?

— Врачебная тайна, Андрей Фёдорович, — кивнул я. — Понимаю. Учту ваше предупреждение.

Преображенский, удовлетворённый моим ответом, резко повернулся к Дубкову и прокричал:

— Вы понимаете, что совершили убийство? Практически совершили! Если бы Булгаков не смог восстановить сердце; если бы мы с Владимиром Борисовичем не погнались сюда, сломя голову, на глазах у всего императорского двора… Уже сегодня вечером вы бы сели в тюрьму. На такой исход я бы закрыть глаза не смог.

— Андрей Фёдорович, я лишь немного улучшил кровообращение и… — пытался оправдаться Дубков.

— Эдуард Дмитриевич, мне-то сказки не рассказывайте, — поморщился Преображенский. — А то я не знаю, как лекари «подрабатывают» на турнирах. Я долго терпел ваши выходки. На этот раз вы перегнули палку. Однако уволить я вас не могу, и вы это знаете. Во-первых, Шолоховы и другие ваши друзья поднимут свои связи. Уверен, так и будет. Во-вторых, ваше увольнение привлечёт внимание. Орден начнёт копать и обязательно докажет, что это вы чуть не прикончили Григорьева. А это уже будет не только ваш позор. Но ещё и мой.

— Тогда… — растерялся Дубков. — Тогда что вы хотите сделать?

— Я временно расформирую прикреплённых к вам людей. Ими будут заниматься другие лекари. Вам оставлю лишь пятьдесят человек. Поработаете какое-то время на четверть ставки, — заявил главный врач. — И, разумеется, зарплата у вас будет соответствующая должности. Пациентов верну только после того, как пойму, что вы осознали свои ошибки.

Ох, какой же это позор. Пожалуй, даже хуже увольнения. С таким количеством пациентов Дубков будет получать примерно столько же, сколько получаю я на должности помощника. А все его драгоценные пациенты из знатных семей разойдутся по другим лекарям.

— Вы не можете так поступить, Андрей Фёдорович! — принялся упираться Дубков. — Я ведь не по собственной инициативе действовал.

— Так, интересно! — усмехнулся Преображенский. — И что же вы хотите мне сейчас сказать? Расскажете, кто из дворян заплатил вам за эту аферу? Может, давайте сразу выйдем на арену и объявим это при императоре? Заодно скажем, что деньги вы тоже не по своей инициативе брали. Вам же их в карман насильно затолкали, верно? Прекратите строить из себя жертву!

На этом разговор прервался, поскольку в палатку вбежали фельдшеры скорой лекарской помощи.

— Андрей Фёдорович, я поеду с ними, — предупредил Миротворцев. — Займусь пациентом сам.

— Хорошо, — кивнул Преображенский. — А я пока попробую объяснить ситуацию судье, — главный лекарь снова взглянул на нас с Дубковым, а затем произнёс: — Я всё сказал, господа. Можете расходиться. А вы, Павел Андреевич, загляните в мой кабинет. Желательно с утра, в понедельник. Мне с вами тоже нужно переговорить тет-а-тет.

Интонация у Преображенского специфическая. Трудно сказать, когда он собирается похвалить, а когда отчитывает. Сходу и не определишь, какого характера меня ждёт разговор в этот понедельник. Правда, не думаю, что у него есть, что мне предъявить.

Если только никто из нажитых мной врагов не доложил ему какую-нибудь гадкую ложь обо мне. Но что ж поделать? Будем защищаться, раз так!

Как показывает практика, ничем хорошим нападки на меня не заканчиваются. Яркий тому пример — Дубков. Стоит, смотрит в пол, как провинившийся ребёнок.

И ведь на этом его проблемы не закончатся. Уверен, семья, которая заплатила ему за помощь Григорьеву, теперь будет в ярости.

— Судьи приняли решение! — объявил Щербаков. — Победителем турнира становится Роман Викторович Севастьянов. Прошу, подойдите сюда…

Севастьянова вызвали к судьям для вручения медали. После этого, скорее всего, ему позволят поговорить с императором. Если государь согласится с решением судей, то Романа возьмут в гвардейцы.

— Чёрт бы его подрал… — шипел Виктор Шолохов, судорожно пытаясь набрать номер Эдуарда Дубкова.

Дворянин отошёл подальше от скоплений других зрителей, чтобы никто не услышал его разговор с лекарем.

— Да, Виктор Петрович? — промямлил Дубков.

— Что «да»⁈ — прикрикнул на него Шолохов. — Вы что устроили? Мне только что доложили, что Григорьев в реанимации!

— Клянусь вам, я сделал всё что мог! — воскликнул Дубков.