Придворный Медик (СИ) - Аржанов Алексей

И приготовился стартовать в любой момент. До окончания битвы выйти на арену я не могу. Но как только судья объявит победителя, тратить время я не стану. Не хочу, чтобы кто-то из участников погиб в мою смену.

Тем более из-за ошибки другого лекаря. Ятрогенное заболевание — так называются патологии, которые возникают из-за действий медицинских работников.

— Булгаков, какого чёрта вы делаете? — с трудом сдерживая смех, спросил Дубков, когда заметил мою позу.

Выгляжу я сейчас как легкоатлет, готовящийся к забегу на скорость.

— Смейтесь, Эдуард Дмитриевич, пока можете, — спокойно ответил Дубкову я. — Через пять минут вам уже точно будет не до смеха.

Виктор Петрович Шолохов наблюдал за битвой финалистов, упиваясь предвкушением своей победы. На Григорьева поставлены очень большие деньги. Кроме того, этот боец многим обязан Шолохову. Хочет он того или нет, ему придётся возвращать должок уже после того, как он станет гвардейцем.

А личная гвардия императора хранит много секретов, которые можно успешно использовать в своих целях или же перепродавать заинтересованным.

Разумеется, Шолохов не планировал переворот. И к императору он относился нейтрально. Но уж больно высок был соблазн воспользоваться такой возможностью. Жить при дворе императора и не искать способ ещё сильнее обогатиться? Нет. Это явно не про Виктора Шолохова.

— Как-то странно он себя ведёт, — подметила жена Виктора — Анна Николаевна. — Этот Григорьев бросается на Севастьянова, как бешеный пёс.

Анна Шолохова, разумеется, ничего не знала о плане своего мужа Виктора и лекаря Дубкова. Однако странное поведение бойца заметили все. По трибуне прошла волна шепотков. Виктор услышал, как за его спиной один его знакомый граф и вовсе собрался уйти с турнира.

— Да вы только взгляните на это! — пробурчал пожилой мужчина. — И этот человек претендует на должность гвардейца? Наша гвардия так не сражается. А если битва продолжится в том же духе, своего оппонента он точно заколет.

Виктор Шолохов почувствовал, как в его висках начал отбивать пульс. Каждый удар заставлял голову болеть сильнее и сильнее. Затем боль разлилась по всему черепу, и ему пришлось прищурить глаза.

Чёртова мигрень сводит его с ума. Особенно если что-то идёт не по плану, и Виктор начинает нервничать — спастись от неё практически невозможно.

Эдуард Дубков научился снимать эти приступы, но магии его хватает ненадолго.

Дубков… Что же он натворил с Григорьевым? Он ведь должен был просто придать ему дополнительных сил, а не превращать в обезумевшего берсеркера!

Трибуна вновь взорвалась от удивлённых возгласов. Виктору пришлось приоткрыть воспалённые глаза, чтобы увидеть, чем закончилось противостояние двух бойцов. Он надеялся, что Григорьев победил. Может, в гвардейцы его не возьмут после такого представления, но Виктор хотя бы не потеряет свои деньги!

Однако картина была полностью противоположной.

Григорьев замер посреди арены в двух шагах от Романа Севастьянова. Схватился за грудь. А затем, издав тихий вопль, рухнул к ногам своего соперника.

Вот и всё… Это — конец.

Но на этом представление не закончилось. Не успел судья Щербаков объявить окончание турнира, как из палатки дежурных лекарей вырвался человек в белом халате. Он рванул к упавшему Григорьеву с такой скоростью, что издалека было невозможно разглядеть лицо этого человека.

Шолохов всем сердцем надеялся, что это Дубков собирается замести следы их жульничества. Но Эдуард Дмитриевич, словно неуклюжий медведь, вывалился из палаты лишь в тот момент, когда другой лекарь уже затормозил рядом с телом Григорьева.

Значит, это — Булгаков.

— Значит, мы попали… — прошептал себе под нос Шолохов.

Не думал я, что за счёт одной лишь лекарской магии смогу разогнаться до такой скорости! Пришлось резко тормозить, из-за чего подошвы ботинок, подняв облако пыли, стёрлись об землю.

— Павел Андреевич? — удивлённо спросил Севастьянов. — Что вы делаете на арене?

Я едва мог расслышать его голос, поскольку на трибунах поднялся такой шум, что я даже биения собственного сердца не слышал. Подумать только, а ведь сейчас на нас смотрит сам император! Только у меня нет времени, чтобы взглянуть на него. Мои предсказания насчёт сердца Григорьева сбылись. Похоже, всё даже хуже, чем я думал.

— Помогите мне отнести его в палатку, Роман Викторович, — попросил бойца я. — Ему требуется срочная помощь.

Севастьянов не стал задавать лишних вопросов. Я подхватил Григорьева под руки, Роман — под ноги, и мы почти что бегом потащили пострадавшего в палатку.

На пути нам встретился Дубков, которого мы чуть не протаранили телом Григорьева.

— Стойте! Куда? — крикнул он. — Булгаков, остановитесь! Он ещё может сражаться!

— Вот вам надо — вы и сражайтесь! — удаляясь от коллеги, бросил я.

Если я не окажу ему помощь, следующий его турнир состоится только на том свете. А я сомневаюсь, что в здешнем мире есть аналог Вальхаллы, куда якобы отправлялись погибшие скандинавы, чтобы продолжать бесконечный бой даже после своей смерти.

— Внимание! — послышался усиленный магией голос судьи Щербакова. — Не расходитесь, дамы и господа. Турнир ещё не окончен. Мы с коллегами примем решение после отчёта лекарей.

Вот это он придумал! Неужто хочет сказать, что если Григорьев поднимется на ноги, то бой продолжится?

В каком-то смысле это логично, ведь его вывел из строя не Севастьянов, а этот болван Дубков. Ещё неизвестно, кого в итоге посчитают победителем. Но сейчас это меня волнует меньше всего.

Как только мы положили стражника на кушетку, я сразу активировал «анализ» и приступил к обследованию.

М-да… Классическая картина. Всё-таки не остановка сердца. Инфаркт миокарда. Причём крупноочаговый. Трансмуральный, чёрт меня подери! Другими словами, пострадала не часть мышечной стенки сердца, а весь её поперечник в области левого желудочка.

Давление упало слишком резко. Систолическое — восемьдесят, диастолическое даже «анализом» трудно прощупать. Скорее всего, около сорока.

Так тут не просто крупноочаговый инфаркт миокарда! Он ещё и осложнён кардиогенным шоком. Иначе говоря, невозможность сердечной мышцы нормально сокращаться привела к моментальному падению давления во всей сосудистой системе.

Все его органы в данный момент страдают из-за недостатка кровообращения. У них не было даже возможности адаптироваться.

— Роман Викторович! Аптечку! — крикнул Севастьянову я, а сам начал поддерживать тонус сосудов своей магией.

Но этого было недостаточно. Такое состояние одной лекарской магией быстро не обратить вспять. Повезло ещё, что инфаркт возник не из-за тромбоза коронарных артерий. Причина другая — слишком сильный спазм этих сосудов, вызванный магией Дубкова.

Я быстро достал из аптечки нитроспрей и выделил небольшую дозу вещества под язык Григорьева, а уже после этого начал вводить внутривенно те же нитраты, а вслед за ними допамин. Последний препарат нужен был для повышения давления. Нитроспрей и нитраты — для расширения коронарных артерий.

Одно и то же вещество вводить двумя способами было частью моей тактики. Подъязычно препараты действуют даже быстрее, чем после внутривенного введения, поскольку первый способ позволяет миновать печень. А этот орган лишает функции часть введённого лекарственного средства.

Но и этого недостаточно. Ещё нужно…

— Павел Андреевич! — влетел в палатку запыхавшийся Дубков. — Что… Что с ним? Что с Григорьевым?

— Крупноочаговый трансмуральный инфаркт. Передний. Осложнённый кардиогенным шоком, — сухо произнёс я, готовясь к введению обезболивающего.

— Проклятье… — послышался чей-то шёпот за моей спиной. — И как же вы умудрились⁈

Палатку заполнила лекарская магия. Моего пациента аж подкинуло на месте. Все его показатели начали быстро стабилизироваться.

Передо мной появились ещё два лекаря. Одним из них был Владимир Борисович Миротворцев — заведующий отделением, в котором я работаю, и по совместительству кардиолекарь. Именно он выпустил этот поток магической энергии, которая моментально стабилизировала Григорьева.