Придворный Медик (СИ) - Аржанов Алексей

— Но у меня в отделении есть одна нераспакованная укладка, — сообщил мне Беленков. — Я сейчас же её принесу! А в понедельник мы с Алексеем Георгиевичем новую получим. Это — не беда. Только спишу её на Дубкова! Пусть сам разбирается, куда и каким образом ему возвращать её придётся.

— Спасибо, Леонид Петрович, — искренне поблагодарил Беленкова я. — Буду ждать в палатке!

Только, как выяснилось, ждать мне не придётся. Судя по тому, что сейчас происходит на арене, через считанные минуты нам с Дубковым нужно будет принимать первого пациента.

Здоровенная туша Нестерова отступала после каждого удара Севастьянова. Ранее излеченный мной боец фехтовал безупречно. Каждый его удар бил точно в цель и заставлял оппонента отступать назад.

Однако что-то в движениях Нестерова мне показалось ненормальным. Он всё время целился в одно и то же место. Пытался обойти Севастьянова и атаковать его в поясницу.

Чёрт подери… Да он ведь знает о его старой травме!

Стоило мне об этом подумать, и сражение тут же подошло к концу. Нестеров извернулся и ударил обухом своей сабли прямо по низу спины своего соперника. В этот же момент Севастьянов резанул Нестерова по ключице, а затем выбил оружие из его рук и остановил остриё своей сабли прямо у шеи оппонента.

Судья объявил победу Севастьянова. Но на этом сражение не закончилось. Вернее, для бойцов оно подошло к концу, но его продолжение развернётся в нашей палатке. Нестеров ранен, а Севастьянов, судя по походке, снова надорвал грушевидную мышцу.

Стражников повели к нашей палатке. И в этот момент Дубков обнаружил, что я до сих пор никуда не ушёл.

— Булгаков⁈ — оторопел он. — Вы что себе позволяете? Я ведь дал вам чёткие указания. Так какого же…

— Ваши указания противоречат правилам работы дежурных лекарей, — перебил коллегу я. — Препараты вам скоро принесут. А теперь, будьте так любезны, прекратите орать. Давайте уже займёмся делом.

Он попытался что-то возразить, но его отвлекли завалившиеся в нашу палатку бойцы.

— Севастьянов, болван! — держась за грудь, морщился Нестеров. — Ты мне чуть половину груди не отсёк!

— А чего ты ожидал, когда записывался на турнир? — спокойно спросил второй боец. — Это тебе не пьяниц от территории отгонять.

— Ну-ка быстро оба успокоились! — взглянув на рану Нестерова, произнёс я. — Ложитесь на кушетки, мы залатаем раны.

— Мы? — гаркнул Дубков. — Вы даже не думайте сюда лезть, Булгаков. Оба пациента — мои.

— Не перегружайте себя, Эдуард Дмитриевич, — быстро сообразил Севастьянов. — Пусть меня осмотрит господин Булгаков. Он хорошо знает моё заболевание, — стражник перевёл взгляд на Нестерова и добавил уже чуть тише: — И, похоже, знает о нём не только он.

Дубков уже ничего не мог поделать, поскольку мы оба пошли против него. И лекарь, и пациент. Покрасневший от злости Эдуард Дмитриевич принялся осматривать рану Нестерова.

Пока я восстанавливал мышцы и седалищный нерв Севастьянова, в другом конце палатки начался хаос.

— Стойте! — закричал Нестеров. — Мне… Мне не нужна никакая помощь! Само заживёт! Не подходите ко мне!

— Сейчас же прекратите дёргаться, — пытаясь восстановить рану Нестерова, рычал Дубков. — Должно быть, у вас шок. Всё уже позади. Вас дисквалифицировали.

В следующий момент события начали разворачиваться ещё более непредсказуемо. В нашу палатку одновременно влетели командир Коршунов и Леонид Беленков. В ту же секунду Нестеров вскочил с кушетки и силой оттолкнул от себя Дубкова.

Леонид Петрович в ужасе обнял аптечку и ошарашенно смотрел то на меня, то на взбесившегося Нестерова.

— Что здесь происходит⁈ — прокричал командир охраны. — Нестеров, сейчас же отпустите лекаря!

— Но вы же сказали… — выпучив глаза, принялся оправдываться тот.

— Я ничего подобного вам не говорил! Успокойтесь! К сожалению, для вас турнир уже подошёл к концу.

Последнюю фразу Коршунов произнёс с такой болью, будто от исхода этого поединка зависела его жизнь.

Вот всё и встало на свои места. Не удалась его интрига. Похоже, именно Коршунов и рассказал Нестерову о слабом месте Севастьянова. А затем посоветовал ему не принимать помощь от проплаченных лекарей.

Только смысла в этом уже нет. Нестеров всё равно проиграл. Одно лишь меня смущает во всей этой схеме. Откуда Коршунов узнал о том, что у Севастьянова проблемы с седалищным нервом?

Командир ведь пытался извлечь эту информацию из меня, но я не проболтался. И кабинет после этого за собой закрыл. Он никак не мог пробраться и прочесть протокол осмотра самостоятельно.

Похоже, у нас в клинике завёлся сотрудник, который не гнушается разглашать врачебную тайну.

— Можете идти, — прошептал Севастьянову я. — Только постарайтесь больше не подставлять спину. Прошло слишком мало времени с начала лечения. Лучше это место стараться пока что не травмировать.

— Спасибо вам, Павел Андреевич, — кивнул он. — Уже во второй раз меня выручили.

Севастьянов пошагал назад — к палаткам участников, а я подошёл к другой кушетке, чтобы осмотреть рану Нестерова, над которой трудился Дубков.

Боец явно перенервничал. Он отказывался лежать на месте, дёргался. Удерживать его мог только Коршунов.

— А-а, Булгаков, и вы здесь, — заметив меня, проворчал командир. — Ну что? Довольны собой? Ваш любимчик прошёл в следующий раунд.

Услышав слово «любимчик», Дубков резко поднял взгляд на меня. Удивление, растерянность. А затем — ненависть. Все эти эмоции легко читались по лицу моего коллеги.

Вовремя же Коршунов решил выпрыснуть свой яд. Теперь Дубков будет думать, что и меня подкупили, как и его самого. Проклятье… Ну и как ЭТО можно назвать медициной? Какое-то змеиное гнездо, а не лекарская сфера!

Такое впечатление, что больше половины местных лекарей стремится оказывать помощь только тем, кого лечить выгодно. Аж думать об этом противно.

Ну уж нет. Может, Дубков и помогал жульничать на прошлых турнирах, но на этом у него ничего не выйдет. Я зарублю на корню каждый его план.

— Не стоит бросаться такими заявлением, командир, — сказал Коршунову я. — Возможно, я — единственный человек в этой палатке, который не заинтересован в исходе турнира.

— Эм… — послышался голос Леонида Беленкова за моей спиной.

— Ах да, и за исключением Леонида Петровича, — вспомнил про коллегу я. — Спасибо за помощь, господин Беленков. Оставьте аптечку на столе. Больше вас не задерживаю.

Леонид улыбнулся и, с облегчением выдохнув, покинул нашу палатку, в которой от накала, кажется, даже воздух стал горячее.

— Ай! — простонал Нестеров. — Больно! Только сильнее болеть начало!

— Это у вас адреналин отступил, — уверил пострадавшего Дубков, попутно пытаясь стянуть повреждённые мышцы лекарской магией. — Сейчас уровень стресса упадёт, и рана заболит ещё сильнее.

— Да нет, не в этом дело, — пожал плечами я. — Вы просто ему нерв пережали. Придётся опять расслаивать грудную мышцу и начинать лечение с самого начала. Иначе пациент правой рукой без боли уже никогда двигать не сможет.

— Да не говорите вы под руку, Булгаков! — разозлился Дубков.

Ой, да плевать…

Я взмахнул ладонью и заставил нерв сдвинуться туда, где он и должен находиться. Нестеров сразу же перестал возиться. Но мои действия не остались незамеченными для Эдуарда Дмитриевича.

Когда процесс лечения подошёл к концу и Коршунов вывел своего стражника из палатки, Дубков вытер пот со лба и, чуть успокоившись, произнёс:

— Павел Андреевич. Если я правильно понимаю, мои предупреждения на вас совершенно не работают. Увольнением и лишением медицинской лицензии вас уже не запугать. Досадно. Может, вас более серьёзные угрозы поставят на место?

О как заговорил! Видимо, понял, что слушаться его я не собираюсь. Интересно, правда, чем он мне пригрозить собрался?

— Вы палку не перегибайте, господин Дубков, — попросил я. — С угрозами лучше быть поаккуратнее. Их против вас же можно направить.

— Учить меня ещё будете? — хмыкнул он. — Павел Андреевич, давайте поговорим откровенно. Мы тут с вами вдвоём. Нас никто подслушать не может. Я «анализом» чую, есть кто-то рядом или нет. Поэтому скажу вам прямо. Если я всерьёз захочу уничтожить вашу жизнь — я это сделаю. И речь вовсе не о карьере. Поверьте мне на слово.