Мне на день рождения он подарил сборник «В мире фантастики и приключений-77». Подарил со словами:
— Трудно подобрать подарок тому, кто сам дарит автомашины.
— Главное — внимание, — философски ответил я. — Спасибо, дядя Гена, за подарок.
Мы посидели за семейным столом днём, а вечером ко мне должны были прийти друзья-товарищи: Валерка Гребенников, Серёжка Громов… Больше я никого не приглашал. Устал от общества смертельно… Но в семь часов вдруг пришла Светлана Чарусова, а следом, словно стояла за дверью, Любаня. Но не та, что бывшая одноклассница, а та, что студентка медицинского института и моя медицинская, кхе-кхе, сестра, да…
Стало сразу веселее. Мы слушали пластинки, танцевали пили шампанское и вино типа «Ркацетели» и «Ризлинг». Я рассказывал о Японии, показывая слайды на слайдоскопе. На слайдах были наши с отцом нартины.
— Вот эта продалась за три миллиона йен, эта — за четыре, эта — тоже за четыре, э-э-э, с копейками, эта… Короче, они все примерно за четыре йены каждая и ушли.
— И сколько вы там картин продали? — спросила Светлана.
— Это — коммерческая тайна.
Я был немного под «шафе» или, скорее, делал вид своего соответствия с общим настроем, так сказать, а потому позволял себе немного куражиться.
— А мы обыграли «Волжан», — сказал Валерка, хотя мы это обсудили сразу, как только он зашёл в квартиру.
— Молодцы! — сказал я. — И без меня справились! Так и продолжите играть. У меня дел по горло с карате. И вообще, мне нужно к поступлению в МФТИ готовиться.
— В МФТИ? — переспросил Серёжка Громов. — Это сложно. Поступить сложно, а учиться в сто раз сложнее. Там научный склад ума нужно иметь. А у тебя, Миша, не прими за оскорбление, разум спортсмена. У тебя сознание е созерцательное, а деятельное: схватил, бросил, отбил, ударил…
— Да? — удивился я и понял, что он где-то, в чём-то прав.
— Да, — просто ответил он. — Тебе не интересно созидать. Вон сколько тебе Женька Дряхлов тянул самому себе сделать и колонки, и магнитофон, и что? Так платы и вернулись ко мне.
— Хм… Не обязательно что-то нужно руками делать. Я вот, например нарисовал для завода «Мазда» машину, и они её сделали. По моему, между прочим, патенту.
— В смысле, патенту? — удивился Серёжка.
— Я им лицензию продал на машину, что у нас под окнами стоит. Мазда по моим эскизам сделала машину.
— Ни хрена себе! — сказал Громов. — И за сколько купили?
— Не скажу, — буркнул я, понимая, что проговорился. — За дорого.
— Ну, братец кролик, жди товарищей в гражданских костюмах со стальным взглядом, — проговорил «предок». — Ты и вправду пьян, что ли?
— Отвали! — мысленно отшил я свой «внутренний голос», но настроение у меня испортилось.
Это почувствовали все и день рождения закончился. Хотя и было уже почти одиннадцать. А завтра, если что, нам в школу вставать, а Серёге в институт.
* * *
— Не хотели тебя беспокоить, Миша, — сказал гэбэшный куратор. — Сбивать творческий порыв, так сказать… Но разговор назрел, да… Не буду крутить вокруг, да около… Хотелось бы, чтобы ты передал патент государству.
— Э-э-э… А зачем он государству? — спокойно спросил я.
— Ну, как же? Это же валюта. Полтора миллионов долларов — не малые деньги.
— Это они для меня не малые. А для государства — капля в море.
— Тем более, тебе они ни к чему.
— Почему не к чему? Мне они как раз таки и пригодятся.
— Ты охренел, что ли мальчик? Зачем тебе миллион валютных рублей.
— Не миллион, а шестьсот пятьдесят тысяч. И как это, зачем? Семья у нас большая, живёт не богато. Каждому по чуть-чуть и деньги закончились. А с другой стороны, что я один у нас в стране имею миллион рублей? Вы на писателей наших посмотрите, на шахматистов, спортсменов. Чем я хуже? Я тоже между прочим, стране валюту приношу. Сказать, сколько уже поступило от меня в казну? Или вы в курсе?
Я замолчал, потому, что сказал, в принципе, всё, что хотел. Разводить полемику не хотелось. Мне с самого начало было понятно, что тема денег будет интересовать всех. Куратор тоже некоторое время молча смотрел в лобовое стекло своей машины.
— Ты понимаешь, что если мы не договоримся, у тебя ничего не получится с Тиэко?
— То есть? — «не понял» я.
— То и есть, то, что ты не сможешь с ней больше увидеться.
Он посмотрел на меня, а я посмотрел на него.
— Хм! И что? Вы думаете, я сильно стану горевать? — хмыкнув, спросил я.
— А разве нет? — удивился куратор.
— Точно нет, — пожал плечами я.
— А как же любовь-морковь?
— Я как-нибудь переживу. Погорюю, но переживу. Раз так надо государству, пусть так и будет.
— Но ты тогда не сможешь поехать и на чемпионат мира по карате.
— Да? Ну, тогда СССР лишиться своего собственного чемпиона мира по карате. Но если моему государству так нужно, то я и это переживу. В шпионаже в пользу Японии не обвините?
Куратор от неожиданности рефлекторно дёрнул головой.
— Ну и слава, э-э-э, КПСС. Хотя жаль, конечно, что я больше н е выездной. Мы только-только сговорились об экспортных поставках в Японию рыбы, в обмен на импорт технологий и микроэлектроники.
— Какой микроэлектроники? — сделал стойку куратор.
— Простой микроэлектроники. Микропроцессоров, например, из которых собирают персональные компьютеры. Слышали про такие?
— Это невозможно. Япония заключила с Британией конвенцию о нераспространении этих технологий.
— Вот то-то и оно. Но нет, так нет…. Государству виднее…
Куратор ещё немного помолчал.
— Та-а-а-к… Надо тебя всё-таки везти в управление. Пусть руководство само тебя слушает и принимает решение. Поехали…
— Поехали, — недовольно скривившись и вздохнув, согласился я.
Глава 25
Но сначала меня сразу отвезли в крайком, там во внутреннем дворе мы с куротором пересели в чёрную со шторками на всех окнах «Волгу» и уже она отвезла нас в управление Комитета Государственной Безопасности на улице «Памяти Двадцать пятого октября». Куратор отвёл меня в кабинет на первом этаже и, оставаясь со мной, кому-то позвонил, сказав только одно слово: «Доставлен».
Кабинет имел стол, стулья и старенький диван, обивка которого имела такой затрапезный вид, что вызывала чувство брезгливости своей затёртостью до дыр в одних местах и засаленностью в других. Было устойчивое ощущение запаха мочевины. Возникло желание его понюхать и от этого меня чуть не вытошнило.
— Это специальный кабинет для чистоплюев типа тебя, — сказал мне «мой внутренний голос». — Для выведения из психического равновесия.
— Был тут? — спросил я мысленно.
— Не только был, но и работал. В одной из жизней. Да и не в одной, да…
— А сюда просто так попадал? Не работая, а как я сейчас?
— Попадал, — вздохнул «предок». — В основном это не очень приятные воспоминания. Здесь особо не церемонятся. Пытаются, так, или иначе, но сломать. Так что приготовься.
— Всегда готов. Может сознание потерять?
— Зачем? Всё равно говорить придётся.
— Что говорить? Правду? Сознаваться в работе на Японскую разведку?
— Этим даже шутить не советую? — серьёзно проговорил «предок». У тебя в уме должны присутствовать только чистые помыслы строителя коммунизма. Любое сомнение здесь трактуется в пользу версии, что ты, действительно, замешен в шпионаже. И именно эта версия, я уверен, уже отрабатывается с твоего перового контакта с японцами.
— Не я же был инициатором этого контакта.
— Не ты, но тебя могли использовать в тёмную, как «слепого курьера». Уверен, что и всех «инициаторов» уже давно крутят. А может быть, уже их раскрутили, и они дали против тебя признательные показания.
— Даже так? — я удивился. — А Флибер не может точно сказать?
— Не может. Такой задачи перед ним не стояло. Да и не может он в документы, хе-хе «заглядывать».
— Что он, вообще, может, этот Флибер? — в сердцах задал я давно мучавший меня вопрос.
