Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника (СИ) - Рамис Кира

На новом участке возле дома Егора, на плодородной земле, кипела иная, не менее богатая жизнь. Здесь не было места хлебам, каждый клочок земли Егор и Марина отвели под щедрые, урожайные огородные культуры. Обширные посадки картофеля, высаженного чуть позже, но уже дружно взошедшего, чередовались с грядами лука, чеснока и моркови. Отдельные участки, укрытые соломой, хранили влагу для сочной свёклы и репы.

В самом солнечном, защищённом месте красовались рядки с баклажанами и перцами, а рядом, подвязанные к прочным шпалерам, тянулись вверх плети фасоли. Не забыла Марина и о бахчевых: в углу участка, на тёплой гряде, приживались рассадные кустики будущих арбузов и дынь — смелый эксперимент для этих мест, на который её вдохновили семена из «того» мира.

Возле самого крыльца, на небольшой, но тщательно ухоженной клумбе, поселились неприхотливые, но яркие цветы: бархатцы, настурции и ромашки — первая, робкая попытка Марины привнести в свою новую жизнь не только пользу, но и красоту.

А в поле, что засеял ещё Виктор, теперь зеленела молодая нива. Рожь и ячмень, взошедшие густым ковром, уже хорошо раскустились и пошли в рост. Под солнцем они налились силой и отливали то светлой, то тёмной зеленью. До колошения было ещё далеко, но поле выглядело ухоженным и здоровым. Присматривал за ним, по договорённости с Егором, деревенский бедняк Филипп, у которого не было своей земли. За небольшую плату он бережно полол и оберегал всходы, видя в этой работе свой заработок и смысл. Так, это поле, последний труд Виктора, стало теперь общим делом, которое кормило две семьи и давало надежду на сытую зиму.

Глава 43

Неделя пролетела в привычных хлопотах. Стоял тихий, тёплый вечер, когда ворота Егора огласил тревожный, настойчивый стук. Он был не в лад с мирным гулом ночных насекомых и плывущими над лесом последними отблесками зари.

— Егор! Марина! Откройте! — беспокойный молодой голос надрывался за воротами.

— Что стряслось? — низкий голос Егора прозвучал спокойно, но в нём явно читалась настороженность. Он отодвинул засов, и створка с тихим скрипом открылась, выхватив из темноты круг света.

На пороге, едва переводя дух, стоял парнишка лет шестнадцати — сын старосты, Петька. Он обмахивался рукой, его рубаха темнела от пота на груди.

— Отец мой… — выдохнул он, хватая ртом воздух. — Ох, бежал… Воды, дядя Егор…

— Марина! — Егор обернулся и крикнул в сторону дома — Принеси воды.

Молодая жена тут же откликнулась. Увидев запыхавшегося гонца, она кивнула и скрылась, чтобы через мгновение вернуться с глиняным кувшином и кружкой.

— Вот спасибо, благодарствую, — парень в несколько глотков опустошил кружку. — Мой отец сегодня в больницу заезжал, живот у него какой день болит, но не за этим я пришёл. Так вот, там ваш Виктор!

Вышедшие вслед за сестрой дети, тут же подбежали к воротам.

— Виктор? В больнице? — голос Марины дрогнул. Она сделала шаг вперёд, и фонарь в руке Егора осветил её побледневшее лицо. — Что с ним? Жив?

— Сейчас, подождите. Отец пришёл на приём, а в этот момент доктор кого-то осматривал, этим человеком оказался ваш брат, оказывается, он был без памяти и всё, что помнил, это где живёт. В деревне Пашнино, куда после ранения добирался пешком да на перекладных чуть ли не через всю страну. Ему повезло, что люди указывали именно на нашу деревню, ведь Пашнино не одно в стране, мне отец рассказывал, а он умный, читать умеет.

— Где Виктор сейчас? — выдохнула Марина, и пальцы её непроизвольно вцепились в рукав Егора.

— У нас! В нашем доме! Отец за извозчика заплатил, привёз. Он… он совсем худой, кожа да кости, — парень потупил взгляд, словно стыдясь сообщать такие вести.

Дети не выдержали. Сеня радостно вскрикнул, Аля схватилась за сердце. В их глазах вспыхнула дикая, неконтролируемая надежда, смешанная со страхом.

— Я же говорила! — голос Марины сорвался на шёпот. Она прижала к себе детей, ощущая, как их маленькие тела дрожат. — Он вернулся. Вернулся…

— А почему в больницу-то попал? — спросил Егор, его практичный ум сразу искал корень проблемы.

— По лесной дороге шёл, на разбойников наткнулся. Обшарили — карманы пусты. За то, что нечего взять, и побили. Голова… сильно пострадала. Лечение отцу в приличную сумму встало, но он не раздумывал. Сказал, знает, вы долга не оставите.

— И не оставим, — твёрдо ответил Егор. — Спасибо твоему отцу. Веди.

До дома старосты дети не бежали, а летели на крыльях счастья.

— Главное жив, — шептала Марина, прижимаясь к мужу.

— Худой и никого не узнает, — услышав её слова, произнёс молодой гонец.

Ворота в дом старосты были нараспашку.

— Виктор! Витя! Витенька! — дети наперебой кричали, вбегая внутрь.

Во дворе, на грубой деревянной скамье сидел человек. При свете, падающем из окна, Марина сначала не узнала его. Это была тень брата. Щёки ввалились, обнажив скулы, глаза глубоко запали. Голова была туго обмотана серыми, не первой свежести бинтами, из-под которых выбивались пряди спутанных волос. Одежда — какая-то чужая, мешковатая, с прорехами, висела на нём, как на вешалке. Босые ноги были в ссадинах и пыли.

Услышав крики, мужчина медленно поднял голову. Его взгляд, сначала мутный и отстранённый, застыл на детских лицах… Глаза наполнились слезами, засверкали, ожили. Он резко, почти падая, встал, раскинул худые, дрожащие руки.

— Я дома, дома.

Алевтина и Сеня счастливо жались к нашедшемуся брату. И даже Марина почувствовала некую жалость и счастье, увидев пусть и чужого ей, но родного для Марины этого мира, человека.

— Как хорошо, что ты вернулся, — сказала она тихо, подходя и обнимая его за плечи. Запах дорожной пыли, пота и лекарств ударил ей в нос, но она не отстранилась.

Егор, постояв мгновение, кивнул Виктору — коротко, по-мужски, — и шагнул в дом. Нужно было решить дело с деньгами и поблагодарить старосту. В его уходе не было равнодушия лишь понимание, что сейчас главные слова должны быть между родными по крови.

— Витя, а ты… ты всё вспомнил? — спросил Сеня, уткнувшись мокрым от слёз лицом в грудь брата.

Виктор закрыл глаза, провёл рукой по голове, ощупывая бинты, и снова открыл их. Взгляд стал осознаннее.

— Да… Как только вас увидел… Словно пелена спала. Всё вспомнил, — он утёр слёзы тыльной стороной ладони, и на его измождённом лице впервые мелькнуло подобие улыбки. — А где Карина, жена моя?

— Она уехала временно к родителям, чтобы не жить одной, — мгновенно выдал Сеня. — А Марина вышла замуж за Егора.

— Охотника? — удивился старший брат, глядя на сестру.

— Да, за него. Сегодня идём к нам, помоешься, поешь, отоспишься, расскажешь, где был, а завтра поговорим, — девушка отступила к вышедшему мужу.

— Староста попросил расплатиться не деньгами, а урожаем с твоего огорода, как тот созреет, очень уж редко можно встретить в деревне баклажаны, перец выращивают, а вот баклажаны нет.

— Непременно, — без раздумий кивнула Марина.

Виктор проспал почти двое суток, он просыпался лишь по нужде, попить, поесть, принять прописанные лекарства и вновь уснуть.

Егор, не поленившись, съездил в город и привёз лекаря — сухого, внимательного старичка в очках. Тот осмотрел раны, похлопал по плечу, сказал: «Обработано сносно. Жить будет», — выписал мазь из своей походной аптечки и укатил обратно.

На третий день отдохнувший Виктор засуетился, он хотел пойти домой, посмотреть как дела и ехать за женой к её родителям, но был остановлен Егором.

Они долго говорили на кухне вдвоём.

Охотник ему рассказал всю правду про Карину, что та, купила небольшой домик в городе, отдала приличную сумму свахе за сватовство и вот уже почти две недели, как замужем.

Виктор, ошарашенный такой новостью, долго не мог прийти в себя. Вся его любовь, забота, трепетное отношение вмиг были растоптаны.

Забредшая в голову мысль, что Карина, от страха выскочила замуж, была тут же откинута, как бы та ни боялась одиночества или чего ещё, но элементарно положенный траур она должна была относить.