В самом Сердце Стужи (СИ) - Якубович Александр

Мужчина обошел стол и, взяв мое запястье, приложил свою ладонь к моей. Его руки оказались на удивление мягкими, почти нежными. Ладонь же барона, на фоне моей, женской, показалась мне совершенно, до невозможности огромной. Что еще сильнее контрастировало с мягкостью кожи, которую я ощутила во время прикосновения.

— Милорд… — мой голос дрогнул, а в горле застрял очередной вопрос. — Мне казалось, у вас должны быть мозоли от меча.

— Спасибо моему доспеху, — усмехнулся барон, отпуская мое запястье и отходя на шаг назад. — Рукавицы отлично защищают не только внешнюю, но и внутреннюю сторону. Без них я даже не знаю, стер бы наверное руки по самые локти.

Ответ мужчины меня хоть и не удовлетворил полностью, но причины, по которым он предпочел тяжелое железное перо тонкому гусиному были мне теперь понятны. Когда же мы вернулись к работе, я поняла, что так и не спросила, откуда ему пришла в голову такая хитроумная конструкция с разрезом посередине и отверстием для захвата чернильной капли, но момент уже был упущен — мы опять погрузились в диктовку.

Мы проработали еще несколько часов, сделав короткий перерыв на бодрящий травяной отвар, который заварил лично барон, после чего закончили работу.

— Достаточно, — скомандовал мой муж, резко откладывая в сторону перо. — На сегодня хватит.

— Я еще не устала! — воскликнула я и тут же нарвалась на насмешливый взгляд мужа.

— Эрен, у нас не гонка, а сидеть целыми днями при светильниках и писать, сложно назвать полезным занятием.

Тут барон был прав. Если бы на дворе стояла более теплая погода, можно было бы накинуть плащи и открыть окно, запуская естественный свет через широко распахнутое окно. Днем мы сидели при чуть приоткрытых ставнях, запуская в комнату света и постоянно подбрасывая дрова в камин и угли в жаровни, чтобы не замерзнуть, но вот после захода солнца этот дополнительный источник света пропал, в кабинете стало совсем мрачно.

Следующие несколько дней слились в единый поток записей, цифр и вычислений. Мы с бароном работали, он — исправно записывал под мою диктовку, иногда что-то черкая на испорченных листах, которые были непригодны для заполнения; один лист барон порвал своим железным пером прямо по центру, когда чертил столбцы, а другой залил чернилами, опрокинув рукой пузырек.

Последний отчетный год стремительно подходил к концу. Если дела так пойдут и дальше, то мы управимся с упорядочиванием учетных книг за месяц, а может, и быстрее. Поразительная скорость, которой я могла бы добиться только при работе вместе с храмовым писарем, у которого был большой опыт в работе с книгами.

Ну или с моим мужем, простолюдином по рождению и наемником, выросшим с оружием в руках. Хотя мне казалось, что всю молодость такой человек должен был провести на ученической скамье и с руками, измазанными по локоть чернилами, а не людской кровью.

— Виктор… — я все еще смущалась называть мужа просто по имени, но заметила, что ему это доставляет удовольствие, пусть это и звучало совершенно неприемлемо.

— Да, Эрен? — тут же ответил барон.

Сейчас у нас был перерыв, и пока я не спеша перекусывала хлебом с сыром, барон, потягивая травяной отвар из стакана, просматривал им же сделанные записи. Он постоянно это делал, едва появлялась свободная минута. Искал, где именно деньги перетекали из городской казны в карман господина Легера.

— Можете передать мне ваше перо? Я все же хочу попробовать, — сказала я, отводя взгляд.

За эти дни Виктор Гросс не потерял ни минуты на то, чтобы поправить перо для письма, когда мне приходилось постоянно браться за маленький ножик. Раньше мне казалось, что очинять перо — вполне естественно, что это часть процесса письма, но теперь я в этом сильно сомневалась.

— Конечно, — барон отставил в сторону стакан и, не отрывая взгляда от бумаг, протянул мне свою письменную принадлежность.

Деревянный корпус пера был чуть теплым и в нескольких местах вымазан чернилами, но я даже не обратила на это внимания. Пока мы отдыхали, стоило воспользоваться этой возможностью и чуть попрактиковаться. Что я усвоила за девять жизней, так это то, что всегда стоит учиться чему-то новому, даже если ты считаешь себя в этом деле мастером.

В письме мне не было равных, потому что у меня были десятилетия практики, работа в храмовых скрипториях и архивах. Так я считала до момента, пока не оказалась в этом кабинете.

Виктор Гросс продемонстрировал мне совершенно другой уровень. При этом первые дни он писал немного хуже, чем сейчас — я точно это видела по листам. Цифры стали ровнее, а движения руки мужчины еще более уверенными. Будто бы когда-то он писал много, даже больше моего, но по какой-то причине отложил перо в сторону и взялся за меч. А вот в ходе нашей работы — просто вспомнил свои старые навыки.

Когда перо опять попало ко мне в руки, я внимательно осмотрела его наконечник. Сейчас я обратила внимание, что ранее показавшийся мне острым, кончик железного пера барона был чуть скруглен и как будто бы заполирован.

Я обмакнула перо и попыталась сделать несколько росчерков, но вместо четкой линии на бумаге остался только едва заметный бледный след. Провозившись некоторое время, я все же смогла поймать нужный наклон, но так и не поняла, в чем же удобство этой конструкции по сравнению с обычным гусиным пером, кроме того, что его не нужно очинять.

Как оказалось, барон уже длительное время как отложил в сторону бумаги и сейчас наблюдал за моими попытками совладать с его письменной принадлежностью. После очередной провальной попытки, в ходе которой я просто поцарапала бумагу, не оставив линии, мужчина встал и обошел стол, остановившись прямо у меня за спиной. Меня тут же обдало волной тепла, исходившей от него, а еще обдало запахом мыла и травяного чая, который сейчас выпил Виктор Гросс.

— Миледи, — тихо начал барон, склонившись надо мной и чуть ли не шепча на ухо. — Зачем вы крутите перо в пальцах при письме?

— Если не крутить его, то чернила не будут подаваться, — возразила я. — Обычным пером очень сложно проводить линии против направления заточки.

Ладонь мужчины легла рядом с моей рукой, а его пальцы — на рукоять пера, обхватывая ее чуть выше того места, где держалась я.

— Здесь используется другой принцип, — тихо начал барон, поднимая мою руку и аккуратно обмакивая перо, словно я была ученицей и впервые взялась за письмо. — Ювелир отполировал наконечник, чтобы он был ближе к форме шарика и не рвал бумагу. А чернила подаются по узкой прорези с основания пера, пока не закончатся. С ним вы можете вести руку в любую сторону, пока сохраняете правильный наклон, при котором чернила свободно стекают вниз.

Пока барон говорил, наши руки жили отдельной жизнью. Мягким движением Виктор Гросс положил мое запястье на стол и установил перо вогнутой частью внутрь. После этого мужчина легкими круговыми движениями стал аккуратно выводить небольшие петельки на поверхности бумаги, показывая мне таким образом, как работает железный наконечник.

— Если замедлиться, то чернил на бумаге будет оставаться больше и линия будет толще, — барон чуть навалился своей грудью на мое плечо, почти прижимая меня к столу, и я почувствовала, как едва-едва сбилось дыхание мужчины. — Поэтому, чтобы не было чернильных пятен, я стараюсь писать быстрее.

В подтверждение слов, рука барона сделала пару резких росчерков, оставляя на бумаге тонкий след, как от хорошо заточенного гусиного пера, но под совершенно невероятными для обычного письменного инструмента углами. А еще миг — и его пальцы, скользнув по тыльной стороне моей ладони, исчезли из моего поля зрения, а сам барон отстранился. Я больше не чувствовала ни исходившего от него жара, ни чуть сбивчивого дыхания мужчины, ни его поразительно чуткого прикосновения к моей ладони. Будто бы он никогда и не вставал со своего места, а все это мне лишь привиделось.

Чувствуя, как лицо заливает краской, я уткнулась в лист, не в силах поднять глаза на мужчину, который уже вернулся за свой стол. Хоть мы и были супругами, но такая близость граничила с бесстыдством. То, как барон положил пальцы на мои, как говорил, как я ощущала его дыхание у самого своего уха и шеи… Все это было столь интимно и столь нетипично для него, что у меня уже появились мысли, будто бы он пытается соблазнить меня. Но едва я смогла поднять глаза, то увидела, что этот мужчина более не проявляет ко мне никакого интереса, а опять сидит на своем месте и внимательно изучает свежие и старые записи в поисках несоответствий.