О бедном мажоре замолвите слово 3 (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

Но вот применительно-то ко мне все это, что значит? Ответ напрашивается очевидный.

— И что? Мне теперь из полиции уходить?

— А вот этого как раз делать и не нужно, — удивил Юрий Антонович. А мне вот почему-то казалось, что ему не нравится, когда наследник рода тянет лямку рядовым опером. Впрочем, он сразу же пояснил, чтобы у меня таких глупых мыслей больше не возникало. — Если бы ты сделал это до запуска проверки, то я был бы только рад. Но сейчас, после начала процедуры, твоя отставка будет выглядеть, как паника и слабость. Которую ни в коем случае нельзя показывать. А вот что нужно демонстрировать, так это силу. И то, что ты остаешься на своем посту — это и есть наше ответное заявление. Что мы не испугались и не и пытаемся сдать назад. Иначе, лишь дадим нашим врагам дополнительные рычаги воздействия.

Че ж так сложно-то!

— Кто они, кстати? — уточнил я, принимая его ответ. — Враги эти? У каждой неприятности в жизни есть имя, фамилия и должность.

Некоторое время отец смотрел на меня без выражения. Потом хмыкнул.

— Надо же, — пробормотал он. — А я уже и забыл, что когда-то сам так думал.

— Рад, что напомнил тебе времена молодости, но я ничего не понял.

Немного юношеского хамства, чтобы он меня совсем уж зрелым не считал, не повредит.

— Все обстоит не так просто, как ты считаешь, — на резкость князь не обратил никакого внимания. — Да, с одной стороны, имена у наших недругов есть, но — только сегодня. А завтра их сменят другие, в то время, как противники превратятся в союзников. Чтобы сменить лагерь послезавтра.

— Политика, — с искренним отвращением произнес я. Это я тоже понимал. И всегда старался от нее подальше.

— Она самая, — подтвердил он. — И сегодня расклад карт примерно таков…

Когда Шувалов старший продолжил, я стал лучше понимать, почему вообще наш сегодняшний обед, да еще и в таком необычном месте, состоялся. Князь, похоже, решил, что его сын достаточно подрос — не физически, но ментально. А стало быть, пора его подтягивать к семейному, если можно так выразится, бизнесу. Делиться опытом и наставлять на путь истинный.

Чего мне, положа руку на сердце, не хотелось бы. То есть, я планировал вернуться в род после того, как докажу состоятельность нового Михаила, как личности. Но не сейчас. Пока я к такому повороту банально не готов. Очков опыта не хватает.

Ведь я кто? Опер-важняк. Умный — не будем скромничать. Настойчивый. Целеустремленный. С хорошим багажом за спиной. Теперь вот еще и чертовски хорош собой, что объясняется правильной родословной. Но — и только-то! Ищейка, волкодав, борзая, сыскарь — как ни назови, а результат один. Я не тот человек, который может играть на одном поле с такими мастодонтами, как отец моего реципиента.

Когда-нибудь — быть может. Если выживу, обрасту нужными связями, заведу полезные знакомства плюс парочку верных друзей и стану лучше понимать устройство этого мира. Но. Не. Сейчас.

Князю Шувалову, правда, всего этого не скажешь. По лицу этого не молодого, но и не старого еще мужчины видно, как он вдохновлен сейчас. И понять его можно, чисто по-человечески. Сын, которого он внутренне уже похоронил, вдруг демонстрирует ум, чутье и даже какую-то зрелость. Это ли не радость для каждого отца?

Так что слушать он мои отговорки не станет. Точнее сказать — уже не стал. Навалившись на стол, он увлеченно вываливал на меня расклады взаимоотношений высших родов империи на сегодняшний день. Сопровождая все это комментариям, сносками, поправками и нюансами, в которых я начал плавать уже минут через десять.

Нет, основу-то я уловил, тем более, что ее и до меня Мишке преподавали, как наследнику. Там сложного-то и не было ничего. Есть царь, император Шереметьев, есть его Совет, называемый также Советом Семи. Туда, кроме моего здешнего родителя, входит еще шестеро высших аристо, тоже князей. И даже фамилии их память прежнего владельца тела хранит на самой важной полочке.

А вот дальше начинались те самые нюансы. Точнее, короткоживущие альянсы этих замечательных высокородных. Которые между собой и не друзья, но и не враги. У каждого даже есть свои принципы, но не они определяют сторону, а сиюминутная конфигурация сил вокруг трона.

Схематично это выглядит так. Традиционалисты и борцы за чистоту крови князья Голицыны и Оболенские, на дух не переносили технократов и выскочек Шуваловых и Строгановых. У последних сложились неважные отношения с княжеским родом Долгоруких, которые в этой колоде вообще считались «дикой картой» — то есть могли сменить сторону быстрее остальных. «Ястребы» Черкасские постоянно косили в сторону «голубей» Трубецких, что не мешало им при необходимости объединяться, чтобы притушить влияние кого-то еще.

И это только самая вершина горы. Под каждым княжеским родом ведь еще стояли семьи помельче: разные там графы, маркизы и прочие бароны. Которые тоже играли в свои игры, порой подставляя под них старших товарищей. Вынуждая их действовать хотя бы для того, чтобы сохранить лицо.

— Граф Зубов, которого ты арестовал за махинации с землями и злоупотреблениями в Кодексе Равных, был человеком Долгоруких, — сказал отец, подводя разговор к тому, с чего мы начали. То есть, к врагам. — Но в последнее время стал переходить на орбиту Оболенских, оказывая услуги второму сыну князя. А граф Чашников, чьего сына ты однажды прилюдно унизил, ходил под Трубецкими. И когда я начал выяснять через Черкасских, которые традиционно курируют военные разработки, как так вышло, что из секретного КБ пропали положенные на полку чертежи «Святогора», Долгорукий решил разыграть карту с креатурой. Сперва по салонам поползли шепотки, мол, князь Шувалов затеял опасную игру — проводит своего сына в МВД, чтобы создать там плацдарм для будущего контроля силового блока. А потом и в Сенате поднял этот вопрос, уже открыто.

Я почесал затылок — ну ничего себе я устроил тут бурю в стакане воды. Ног оттоптал даже не напрягаясь сразу с десяток. Вот это, кстати, я и имел в виду, считая что рано мне еще в дела рода влезать. Плохо я понимаю все эти неочевидные связи и то, к чему может привести тот или иной мой поступок.

— А про «Святогора» удалось что-то узнать? — уточнил я.

Князь посмотрел на меня с легким неудовольствием. В его взгляде как бы читалось: «Тебя только это в сложившейся ситуации интересует?» Но ответил.

— Ничего. Из-за этого «Святогора» я временно утратил ключевой контакт в Военно-промышленной коллегии. Плюс к этому, отношения с князем Черкасским у нас моментально охладели. Формально — Шуваловы полезли на поле силовиков. На деле же он просто выжидает, чем закончится императорская проверка.

И тут себе подгадил! Да что ж такое то! Получается, что сейчас по делу флешки князь также слеп, как и я? Хотя, наверное, даже больше, ведь у меня есть Туров с Касуми, и я не связан с этими всеми дурацкими дворцовыми игрищами. Но при этом, остаюсь один на один, что с «Пером», что с «Ковчегом». И обоим надо давать какой-то ответ.

Начать лучше с Платова. Он хотя бы успел себя зарекомендовать, как союзник, который выполняет свои обязательства. Мутный, конечно, тип, но кто тут чистый?

— Отец, а Платов — он чей человек?

Ну, если исходить из сложившейся картины, где все что-то с кем-то мутят, то и знакомый мне генерал тоже мог быть представителем чьей-то фракции. Выдавая себя за несгибаемого борца за все хорошее против всего плохого. Этот момент стоит уточнить, раз уж у нас с отцом такой откровенный разговор пошел.

— Поздновато я за тебя взялся, — хмыкнул Юрий Антонович. — Миша, все, что я сейчас говорил, касается только высшей аристократии. Категория служилых это практически не затрагивает. Конечно, есть среди них и те, кто продает свои возможности дворянам, но их немного. И как игроков их никто не воспринимает. Платова же считают очень неприятным противником, несмотря на низкое происхождение и не самую высокую должность.

— То есть, грубо его можно назвать человеком императора?

— Мы все — люди императора, — строго поджал губы старший Шувалов.