Придворный Медик (СИ) - Аржанов Алексей

— Работать я всегда готов, Андрей Фёдорович, — кивнул я.

— Отличный ответ! — улыбнулся Преображенский. — В таком случае на этой неделе кроме основной нагрузки у вас будут ещё два дежурства в стационаре. Господина Дубкова я временно от них отстранил, поэтому кому-то нужно закрыть эти дыры в графике. Сегодня в ночь — с понедельника на вторник, а в следующий раз с четверга на пятницу. Сразу скажу, помогать вам никто не будет. Единственное, на что можете рассчитывать — «звонок другу». Своему наставнику Евгению Кирилловичу или другим коллегам, которые согласятся ответить вам посреди ночи.

Ещё бы помощь зала предложил. Собрать всех госпитализированных в кучку и объявить голосование. Вместе-то точно отгадаем диагноз!

— Не беспокойтесь, Андрей Фёдорович. Я уверен, что справлюсь с этой задачей, — произнёс я.

— Вот и славно! — заключил Преображенский. — В таком случае, если оба дежурства пройдут гладко, со следующего понедельника вы уже сядете в отдельный кабинет и получите своих собственных пациентов. А то как-то негоже клянчить их у Евгения Кирилловича. Вроде как я плачу вам две зарплаты, а рабочий день вы делите пополам.

Тоже верно. На то и был мой расчёт. Я всё ждал, когда кто-нибудь поймёт, что от такого союза клиника теряет продуктивность. Так что можно сказать, что ещё один мой крючок сработал. Преображенский это заметил и решил внести корректировки, а я этого и добивался.

Но прежде чем покинуть кабинет, я решил утрясти ещё один вопрос. Пока есть возможность беседовать с главным врачом, лучше этот шанс не упускать.

— Андрей Фёдорович, у меня есть к вам ещё одна просьба. Предположим, я справлюсь с предложенным вами испытанием. Раз в таком случае я стану полноценным лекарем, то могу рассчитывать на медсестру? — спросил я.

— Ну вы уж больно-то не наглейте, Павел Андреевич, — нахмурился Преображенский. — Медсестёр у нас на всех не хватает. Сами знаете, даже у вашего наставника нет медсестры.

— Да, зато есть у Эдуарда Дмитриевича, который теперь работает на четверть ставки, — подметил я. — Анастасия Ковалёва. Я бы хотел, чтобы эту медсестру перевели ко мне в будущем.

— Послушайте, Павел Андреевич, вот на эти мелкие склоки у меня сейчас совершенно нет времени, — замахал руками главный лекарь. — Если вас интересует моё мнение — мне плевать, как вы там обмениваетесь медсёстрами. Это решение в любом случае буду принимать не я, а Владимир Борисович Миротворцев. Спрашивайте его как своего заведующего. Если он одобрит перевод Ковалёвой, то я препятствовать этому точно не буду. Такой ответ вас устроит, господин Булгаков?

— Более чем, — кивнул я. — Благодарю за уделённое время, Андрей Фёдорович.

Закончив разговор с главным врачом, я пошёл принимать людей. Некоторые из пациентов Гаврилова уже начали регулярно посещать клинику только по утрам, чтобы попасть ко мне. Привыкли, видимо. Вот только не факт, что после повышения я смогу принимать этих же пациентов. Скорее всего, мне доверят другой «участок».

Я совсем недавно узнал, что дворец и окружающая его территория тоже делятся на участки. По сути, лекари общего профиля — те же участковые терапевты. Только отвечаем мы не за конкретные улицы и дома, а за выделенную площадь территории.

Мне бы начать принимать дворян, проживающих во дворце, но для этого потребуется ещё одно повышение. А может быть, даже несколько.

— Доброе утро, Павел Андреевич, — поприветствовал меня вошедший в кабинет Гаврилов.

— Доброе. Что-то вы сегодня рано, Евгений Кириллович. На часах ещё и одиннадцати утра нет, — подметил я.

— Появились кое-какие проблемы. Благодаря вашим усилиям, разумеется, — сухо усмехнулся он.

— И что же, по вашему мнению, я опять натворил? — поинтересовался я.

— А разве не вы наворотили делов на турнире? — пожал плечами Гаврилов. — Эдуард Дмитриевич ходит по поликлинике и всем жалуется, что из-за вашей ошибки ему урезали приёмные часы. Якобы ему пришлось отвечать за вашу неудачу, поскольку он выступал в качестве дежурного лекаря, а вы — в роли помощника.

— Вот как? — улыбнулся я. — Удивительно. Вроде в той палатке я присутствовал лично, а новости узнаю от вас. Не знал, что Дубков так подставился именно из-за меня.

Гаврилов не знает, что на самом деле случилось в палатке. И говорить ему об этом нельзя. Преображенский ясно дал понять, что о произошедшем должны молчать все — и я, и Миротворцев, и Дубков.

А Эдуард Дмитриевич этим пользуется. Раз нельзя рассказывать правду, значит можно распространить лживые слухи. Ничего другого я от него и не ожидал.

— Павел Андреевич, да мне без разницы, что у вас там случилось. Факт остаётся фактом — мне передали часть пациентов Дубкова. Теперь зашиваюсь. Не могу даже все их карты найти! — возмущался Гаврилов. — Кстати, две из них должны быть в кабинете Дубкова. Пока пациентов нет, будьте так любезны — найдите их для меня. Пока у него приём не кончился. Эдуард Дмитриевич теперь работает всего два часа.

Лишний раз повидаться с Дубковым? Неописуемое удовольствие. И как я могу от такого отказаться?

— Нет, Эдуард Дмитриевич, правда, честное слово! — тараторил пациент. — Мне кажется, что моё заболевание прогрессирует. У меня ещё какая-то сыпь начала в складках кожи появляться. Боюсь, а вдруг это инфекция? Или признак онкологического заболевания?

Дубков устало провёл ладонью по лицу, пытаясь стереть с себя накопившееся раздражение.

Боже, как же этот мужчина ему уже надоел!

На приёме сидел сорокалетний ипохондрик. Барон Никитин. За последние несколько месяцев Владислав Николаевич уже извёл Дубкова настолько, что ему становилось дурно каждый раз, когда Никитин появлялся в очереди около его кабинета.

Сначала пациент жаловался на боли в сердце. Дубков обнаружил у Никитина признаки стенокардии. Пока что совсем лёгкой. Приступы легко снимались препаратами и лекарской магией. Никитин даже у кардиолекаря Миротворцева побывал, но всё равно продолжил пилить мозги Эдуарду Дмитриевичу.

Как только сердце пришло в порядок, он начал придумывать новые симптомы. И каждый, по его мнению, свидетельствовал о скорой кончине.

— Владислав Николаевич, да послушайте же вы меня! — взмолился Дубков. — Эта сыпь — обычная потница.

— А что насчёт моего дыхания? — тут же переключился на другую тему Никитин. — Вот, послушайте, как я дышу. Кажется, будто в лёгких что-то застряло. Я слышал, так может проявляться туберкулёз или опухоль. Сегодня вечером выставка, я не могу позволить себе явиться туда в таком…

Дверь в кабинет Дубкова открылась, и на пороге появился…

— Твою ж мать, как же он мне надоел… — едва слышимо прошептал Эдуард Дмитриевич.

— Вы что-то сказали, господин Дубков? Не расслышал, — произнёс я, закрыв за собой дверь.

— Что вы тут шастаете, Павел Андреевич? Это — мой кабинет! — воскликнул Дубков.

— Евгений Кириллович отправил меня к вам. Ему нужны амбулаторные карты ваших пациентов, которыми теперь занимается он, — объяснил я.

— На той полке, — небрежно кинув взгляд на стеллажи с картами, произнёс Дубков. — Только не вздумайте взять что-нибудь лишнее! Я за вами слежу!

— Ни в коем случае, Эдуард Дмитриевич. Вы принимайте пациента, я не буду вас отвлекать, — ответил я.

— Так, на чём это я остановился… — задумался пациент. — Ах да! Эдуард Дмитриевич, родненький, ну вы же понимаете, что я не могу в таком состоянии пойти на выставку? А что, если мне станет плохо на глазах у всех гостей? А там ведь будут не только «наши». Ещё и гости из Европы приедут. Все хотят увидеть артефакты императора. Я не могу упустить такой шанс!

Услышав упоминание об артефактах императора, я чуть не уронил на Дубкова весь стеллаж с амбулаторными картами. Но вовремя схватился за полку, чтобы удержать старый шкаф.

Разумеется, Дубков это заметил, с ужасом глянул на меня, но никак не успел это прокомментировать, поскольку пациент вновь утянул его в беседу.